В плену своих эмоций
Полина взяла стопку. Тяжёлая, неудобная, пахнущая пылью и унижением. Вышла, не говоря ни слова.
Весь остаток дня она сканировала документы.
Страница за страницей. Пыль оседала на руках, въедалась под ногти, забивалась в нос. Сканер грелся, шумел, зависал каждые полчаса.
Полина не сделала перерыв. Не встала даже попить воды.
Просто работала. Механически. Выключив мозг.
В шесть вечера офис начал пустеть. Сотрудники уходили, прощались, звенели ключами, смеялись в коридорах.
Она осталась.
В семь зазвонил телефон. Кирилл.
– Поля, привет. Ты где? Мы договаривались на ужин.
Полина закрыла глаза.
– Кир, прости. Я не смогу. Работы завал.
– Снова? – В его голосе звучало беспокойство. – Поль, ты там вообще живая?
– Да. Просто… много дел. Я позвоню позже, ладно?
– Ладно. Береги себя.
Она положила трубку.
Снова взяла документ.
В восемь офис был почти пуст. Горел свет только в двух кабинетах: в её опенспейсе и в кабинете Матвея.
Полина знала, что он там. Видела свет под дверью – жёлтую полоску на тёмном полу.
Каждый раз, когда она проходила мимо за новой стопкой, она замедляла шаг. Слушала. Но внутри – тишина.
В половине девятого она не выдержала.
Встала. Прошла по коридору. Остановилась перед дверью его кабинета.
Постучала.
– Да.
Она толкнула дверь.
Матвей сидел за столом, глядя в монитор. Галстук ослаблен, рукава закатаны до локтей. На столе – кофе, папки, планшет, хаос, которого он обычно не допускал.
– Матвей Александрович, мне нужно с вами поговорить.
– Я занят.
– Это важно.
Он наконец поднял взгляд. Лицо усталое, но холодное, как всегда.
– Если это по работе – отправьте письмо. Если личное – я не веду личных разговоров в рабочее время.
Полина шагнула вперёд.
– Вы меня наказываете?
Он вернулся к экрану.
– Я даю вам работу, с которой вы можете справиться без истерик.
– Архивы? – Голос дрожал. – Сканирование? Это унижение, и вы это знаете.
– Это задача. Выполните её.
– Почему вы так со мной?
Тишина. Он печатал, не глядя на неё, пальцы стучали по клавишам.
– Что я сделала не так? – Полина подошла к столу. – Я работала как проклятая. Я сделала всё, что вы просили. Я…
– Вы сказали, что боитесь меня. – Он остановился. Посмотрел на неё. – Я исправляю ситуацию. Держу дистанцию. Вам же этого хотелось?
– Нет!
– Тогда чего вы хотите, Полина Викторовна? – Он встал, обошёл стол. – Вы хотели профессиональных отношений? Вы их получили. Я ваш куратор. Вы – мой подчинённый. Никакой личной вовлечённости. Никаких эмоций. Чисто рабочий формат.
Полина смотрела на него, чувствуя, как внутри что-то ломается – тонкое, хрупкое, что она держала последние три дня.
– Это не профессиональные отношения, – прошептала она. – Это месть.
Его челюсть дёрнулась.
– Выйдите.
– Вы мстите мне за то, что я сказала правду? За то, что…
– Выйдите, Полина.
– За то, что я не боюсь вас, а того, что вы заставляете меня чувствовать? За то, что вы сами чувствуете то же самое?
– ВОН!
Полина вздрогнула.
Он стоял, сжав кулаки, глядя на неё с яростью и чем-то ещё – болью, которую он не мог скрыть.
– Убирайтесь из моего кабинета. Немедленно.
Она развернулась, пошла к двери.
– И, Полина Викторовна, – его голос остановил её на пороге, – если вам здесь невыносимо – пишите заявление. Никто вас не держит.
Полина обернулась.
Он стоял спиной к ней, глядя в окно на ночной город.
– Я не уйду, – сказала она тихо. – Что бы вы ни делали.
Он не ответил.
Она вышла, закрыв дверь.
В девять вечера, когда Полина допечатывала последний отчёт, зазвонил телефон на ресепшене.
Она услышала голос секретаря:
– Да, Олег Викторович, конечно. Секунду…
Потом – громче:
– Полина Викторовна, вас к телефону!
Полина встала, подошла к стойке. Секретарша протянула трубку.
– Замятин, – прошептала она.
Полина взяла трубку.
– Стрельцова слушает.
– Полиночка! Наконец-то. – Голос Замятина был громким, довольным. – Как дела? Не перегружает вас Матвей?
– Всё в порядке, Олег Викторович.
– Отлично, отлично. Слушайте, завтра инспекция нашего завода. Я настаиваю, чтобы вы поехали. Мне нужен человек, который вёл стратегию. Вы там всё знаете.
Сердце ухнуло.
– Олег Викторович, я не в курсе, что…
– Я сейчас переключу на Матвея. Он всё объяснит. Держитесь, золотце!
Щелчок.
– Державин слушает.
Голос Матвея – холодный, напряжённый, как натянутая струна.
– Матвей, завтра на завод едет Стрельцова. Мне нужна она. У вас вопросы?
Пауза.
– Олег Викторович, мы планировали поездку с Бельской. Стрельцова сейчас занята другими задачами.
– Мне плевать на Бельскую. Мне нужна Полина. Она разбирается в проекте. Или вы считаете, что она не справится?
Долгая пауза.
– Нет. Она справится.
– Вот и отлично. Выезд в шесть утра. Увидимся.
Щелчок.
Тишина.
Полина стояла у стойки, сжимая трубку в руке.
Через минуту из кабинета Матвея вышла Инга. Лицо бледное, губы сжаты в тонкую линию.
– Стрельцова, – бросила она, проходя мимо. – Завтра в шесть у входа. Не опаздывайте.
Она ушла, стуча каблуками по коридору.
Полина повесила трубку.
Завтра. Командировка.
С Матвеем.
Наедине.
Она вернулась на своё место, закрыла ноутбук, собрала вещи.
Свет в кабинете Матвея всё ещё горел.
Полина вышла из офиса, не оглядываясь.
На улице был холодный ноябрьский вечер. Она стояла на остановке, кутаясь в пальто, и пыталась унять дрожь.
Три дня тишины.
И завтра – восемь часов в одной машине с человеком, который ненавидит то, что она заставляет его чувствовать.
Полина закрыла глаза.
«Держись, Полина. Просто держись».
Но она не знала, сколько ещё сможет.
ГЛАВА 9
Матвей
05:47.
Матвей стоял у служебного входа, глядя на пустую парковку. Холодный ноябрьский рассвет только начинал пробиваться сквозь тяжёлые тучи. Моросил мелкий дождь – почти снег, но ещё не совсем.
Он не спал ночью.
Лежал в темноте, глядя в потолок, и пытался убедить себя, что восемь часов в машине с Полиной Стрельцовой – это просто рабочая поездка. Ничего особенного.
Он почти поверил.
До тех пор, пока не увидел её силуэт в конце парковки.
Она шла быстро, кутаясь в серое пальто. Волосы собраны в низкий хвост, лицо бледное под утренним светом фонарей. В руке – термос и сумка через плечо.
Матвей проследил взглядом, как она приближается. Каждый шаг. Каждое движение.
«Остановись».
Он сжал ключи сильнее, развернулся к машине. Открыл багажник, положил туда свой портфель.
– Доброе утро, Матвей Александрович.
Её голос. Спокойный. Вежливый. Без эмоций.
Матвей обернулся.
Она стояла в двух метрах, прямая, собранная. Под глазами тени. Губы сжаты.
– Доброе утро, – ответил он так же ровно.
Она положила сумку в багажник рядом с его портфелем. Матвей захлопнул крышку.
Они оба обошли машину с разных сторон. Сели одновременно. Двери хлопнули в унисон.
Тишина.
Матвей завёл двигатель. Включил обогрев. Настроил зеркала – хотя они и так были идеально настроены.
Полина пристегнулась. Достала телефон. Начала что-то печатать.
Он выехал с парковки.
Первые тридцать минут – молчание.
Абсолютное.
Матвей вёл машину по пустой утренней трассе, держа руки на руле в положении «десять-два». Скорость ровно сто двадцать. Круиз-контроль включён. Всё под контролем.
Но внутри – хаос.
Он чувствовал её присутствие каждой клеткой.
Она сидела справа, глядя в окно. Неподвижная. Но он видел её боковым зрением. Профиль. Линию щеки. Шею, которую открывал собранный хвост.
Матвей слышал её дыхание. Ровное. Спокойное.
Слышал, как она открыла термос. Запах кофе мгновенно заполнил салон – горький, с едва уловимой ноткой кардамона.
Она сделала глоток.
Он не смотрел на неё.
Смотрел на дорогу. На серый асфальт, на мелькающие столбы.
– Хотите кофе? – спросила она тихо.
Матвей сжал руль сильнее.
– Нет. Спасибо.
– Я взяла второй термос. На всякий случай.
– Не нужно.
Тишина.
Он почувствовал, как она отвернулась обратно к окну.
«Боже».
Восемь часов.
Восемь часов рядом с ней. В замкнутом пространстве. Наедине.
Это была худшая идея, на которую он когда-либо соглашался.
Через час зазвонил телефон.
Матвей глянул на экран на панели. «Инга Бельская». Входящий вызов. Громкая связь.
Он нажал кнопку.
– Да.
– Матвей, доброе утро. – Голос Инги звучал бодро, с лёгкой ноткой раздражения. – Ты уже выехал?
– Час назад.
– Отлично. Слушай, я хотела уточнить по презентации для Замятина. Ты сказал, что Стрельцова должна была доработать слайды с финансовыми показателями. Она успела?
Матвей посмотрел на Полину.
Она сидела неподвижно, глядя прямо перед собой. Лицо каменное.
– Инга, мы это обсуждали вчера, – сказал он спокойно. – Презентация готова. Все правки внесены.
– Я просто хочу убедиться. Ты же знаешь, как Полина любит оставлять недоделки. Помнишь тот файл с ошибкой?
Полина сжала руки на коленях. Матвей увидел, как побелели костяшки пальцев.
Что-то в нём сорвалось.
– Инга, – сказал он холодно, – у меня нет времени обсуждать прошлые ошибки. Презентация готова. Если у тебя есть рабочие вопросы – пиши в почту. Я за рулём.
Пауза.
– Конечно. Извини. Просто хотела помочь.
– Не нужно. До связи.
Матвей нажал «отбой».
Тишина снова заполнила салон.
Полина не пошевелилась. Продолжала смотреть в окно.
Но он видел отражение её лица в стекле.
Удивление. Недоверие.
Матвей вернулся к дороге, сжав зубы.
«Не думай об этом. Не анализируй».
Просто веди машину.
В половине девятого он свернул на заправку.
– Мне нужно заправиться, – сказал он. – Пять минут.
Полина кивнула.
Матвей вышел из машины, прошёл к колонке. Вставил пистолет в бак, нажал кнопку. Бензин потёк с мерным жужжанием.
Он стоял, глядя на цифры на табло, и пытался не думать о том, как Инга назвала Полину. «Любит оставлять недоделки».
Это было несправедливо.
Полина не оставляла недоделок. Она работала до изнеможения. Он видел это. Видел свет в её кабинете до полуночи. Видел круги под глазами. Видел, как она сжимала зубы, когда он придирался к мелочам.
Но он не останавливался.
Потому что боялся.
Боялся того, что произойдёт, если он перестанет держать дистанцию.
Бак заполнился. Матвей вернул пистолет на место, пошёл в магазинчик оплатить.
Когда вернулся к машине, Полина стояла у открытой двери, протягивая ему бутылку воды.
– Вот, – сказала она. – Я купила вам.
Он посмотрел на бутылку. Негазированная. «Архыз». Его марка.
– Откуда вы…
– Видела у вас в кабинете, – она пожала плечами. – Вы всегда пьёте именно эту.
Матвей взял бутылку.
Их пальцы соприкоснулись на секунду.
Она отдёрнула руку, как обжёгшись. Отвернулась, села обратно в машину.
Он стоял, сжимая холодную бутылку, и смотрел на закрытую дверь.
«Она заметила».
Она заметила, какую воду он пьёт.
Что-то сжалось в груди – острое, болезненное.
Матвей обошёл машину, сел за руль.
– Спасибо, – сказал он тихо.
Полина кивнула, не глядя на него.
Он завёл мотор. Выехал обратно на трассу.
К десяти началась метель.
Не сильная – просто снег смешался с дождём, превратившись в мокрую кашу, которая залепляла стёкла. Видимость упала. Матвей снизил скорость до восьмидесяти, включил дворники на максимум.
– Может, остановимся? – спросила Полина. – Переждём.
– Нет. Успеем.
Он сосредоточился на дороге. Руки на руле. Взгляд прикован к размытой белой полосе разметки.
Полина замолчала.
Несколько минут тишины.
Потом она заговорила снова. Тихо.
– Почему вы выбрали кризис-менеджмент?
Матвей не ожидал вопроса.
– Что?
– Вашу специальность. – Она повернулась к нему. – Почему именно эта сфера?
Он молчал, обдумывая ответ.
– Я умею чинить сломанное, – сказал он наконец.
– Это всё?
– Это достаточно.
– Нет, – она покачала головой. – Это звучит как… как будто вы чините не компании. А что-то другое.
Матвей сжал руль сильнее.
Снег падал плотнее. Дворники едва успевали счищать.
– Моя работа – предотвращать катастрофы, – сказал он медленно. – Видеть риски. Устранять их до того, как они взорвутся. Всё остальное – детали.
Тишина.
Потом её голос – мягкий, осторожный:
– А если катастрофа уже случилась?
Он не ответил.
Она не настаивала.
Они ехали в тишине ещё несколько минут. Метель начала стихать. Видимость улучшилась.
– А вы? – спросил Матвей неожиданно для себя. – Почему пиар?
Полина улыбнулась – едва заметно.
– Я люблю истории. Люблю находить их в том, что кажется скучным. Завод, станок, цифры в отчёте – за всем этим стоят люди. Их мечты, их труд. Моя работа – рассказать об этом так, чтобы кто-то захотел услышать.
Матвей посмотрел на неё.
Она смотрела в окно, и на лице было что-то мягкое, живое.
– Вы романтик, – сказал он.
– А вы – циник, – парировала она, повернувшись к нему.
Их взгляды встретились.
Секунда. Две.
Матвей вернулся к дороге.
– Возможно.
– Не возможно, – сказала она тише. – Определённо.
Он почувствовал, как уголок губ дёрнулся в подобии улыбки.
«Остановись».
Не делай этого.
Но он не мог.
Потому что впервые за три дня он не чувствовал этой удушающей тяжести. Этого контроля, который давил изнутри.
Рядом с ней ему было легче дышать.
И это пугало больше всего.
Через полчаса Полина заснула.
Матвей не заметил точного момента. Просто в какой-то момент повернул голову и увидел: она откинулась на подголовник, закрыв глаза. Дыхание ровное, медленное.
Лицо расслабленное. Губы приоткрыты.
Он не мог отвести взгляд.
Она выглядела… другой. Моложе. Беззащитнее.
Без этой профессиональной маски, которую натягивала каждое утро. Без напряжения в плечах. Без вечной готовности защищаться.
Она просто спала.
Доверяла.
Ему.
Что-то сжалось в груди Матвея так сильно, что он почувствовал физическую боль.
Он снизил скорость. Проехал ещё километр. Потом свернул на обочину, заглушил мотор.
Тишина.
Снаружи падал снег – мягкий, пушистый. Дорога пустая. Вокруг лес. Никого.
Матвей повернулся к ней.
Полина не проснулась. Спала, прижав руку к щеке. Пальто съехало с плеча, открывая вязаный свитер, ключицу.
Он протянул руку – медленно, осторожно. Взял край пальто. Поправил, укрыв ей плечо.
Его рука замерла в миллиметре от её волос.
«Не прикасайся».
Не смей.
Но он не мог остановиться.
Пальцы скользнули по пряди, выбившейся из хвоста. Мягкая. Тёплая.
Матвей отдёрнул руку, как обжёгшись.
«Что я делаю?»
Он смотрел на неё, на её спокойное лицо, и чувствовал, как рушатся все стены.
В этом её сила.
Она доверяет миру настолько, что может спать рядом с врагом.
А он не может сомкнуть глаз, потому что враг – это он сам.
Враг – это то, что он чувствует к ней.
Эта тяга, которую невозможно контролировать. Это желание коснуться её, защитить, присвоить.
Это всё, что он поклялся никогда не чувствовать.
Потому что эмоции убивают.
Он видел, как они убивают.
Восемь лет назад. Машина. Родители. Крики. Ссора. Потеря контроля.
И смерть.
Матвей сжал руль так сильно, что пальцы онемели.
«Не могу».
Не имею права.
Если он позволит себе чувствовать – он потеряет контроль. Потеряет её. Потеряет всё.
Полина пошевелилась во сне. Вздохнула тихо. Повернула голову.
Губы изогнулись в лёгкой улыбке.
Ей снилось что-то хорошее.
Матвей закрыл глаза. Выдохнул.
Завёл мотор. Выехал обратно на дорогу.
Она проснулась только через час, когда они уже подъезжали к заводу.
– Простите, – пробормотала она, выпрямляясь. – Я заснула.
– Ничего страшного.
Она посмотрела в окно. Потом на него. Нахмурилась.
– Вы остановились?
– Что?
– Вы остановились. Пока я спала. – Она провела рукой по пальто. – Укрыли меня.
Матвей не ответил. Смотрел на дорогу.
– Почему? – спросила она тихо.
– Вы замерзали.
– Я не замерзала.
– Полина Викторовна, мы приехали. – Он указал на ворота завода впереди. – Подготовьте документы.
Она замолчала. Отвернулась.
Но он знал, что она не поверила.
И он не знал, хорошо это или плохо.
Матвей припарковался у административного корпуса. Заглушил мотор.
Они сидели в тишине несколько секунд.
– Матвей Александрович, – начала Полина, не глядя на него. – Я…
– Идёмте. – Он вышел из машины, хлопнув дверью.
Не сейчас.
Не здесь.
Он не был готов слышать то, что она хотела сказать.
Потому что боялся, что не сможет ответить так, как нужно.
Боялся, что скажет правду.
А правда была простая и страшная:
Он хотел её.
Хотел так отчаянно, что это выжигало изнутри.
Но если он позволит себе прикоснуться к ней – он потеряет последнее, что у него осталось.
Контроль.
И себя.
Полина вышла из машины. Они пошли ко входу, не глядя друг на друга.
Восемь часов в замкнутом пространстве.
Он выжил.
Но едва.
И обратный путь был ещё впереди.
ГЛАВА 10
Полина
– Трасса перекрыта до утра.
Голос Матвея был ровным, но Полина слышала напряжение под этим спокойствием. Он стоял у окна административного корпуса, глядя на белую стену метели за стеклом.
Она подошла ближе. За окном ничего не было видно – только снег, снег, снег. Ветер выл, швыряя хлопья в стекло с глухими ударами.
– Совсем? – спросила она.
– Совсем. – Он повернулся к ней. Лицо усталое, челюсть напряжена. – Замятин предлагает переночевать в заводской гостинице. Утром дорогу расчистят.
Гостиница.
Ночь.
Она и Матвей.
Что-то сжалось у неё внизу живота – страх и что-то ещё, что Полина не хотела называть.
– Хорошо, – выдохнула она.
Он кивнул, отвёл взгляд.
– Идёмте.
Гостиница оказалась в пяти минутах ходьбы от административного корпуса. Одноэтажное здание из красного кирпича с облупившейся вывеской «Транзит».
Они вошли, стряхивая снег с плеч.
Холл был маленьким, душным. Коричневые обои, линолеум, пластиковые стулья. За стойкой администратор – женщина лет пятидесяти с усталыми глазами. Она оторвалась от журнала, окинула их взглядом.
Задержалась на Матвее. Потом на Полине. Улыбнулась понимающе.
– Для молодожёнов есть люкс, – сказала она. – Номер восемь. Двуспальная кровать, джакузи.
Полина почувствовала, как краснеют щёки.
– Нам два раздельных номера, – отрезал Матвей холодно. – Любых.
Администраторша подняла бровь.
– Как скажете. – Она начала листать журнал регистрации. – Свободны только два соседних. Номера три и четыре. Удобства в номере, завтрак включён.
– Подойдёт.
Она протянула ключи – старомодные, на больших пластиковых брелоках с выцветшими цифрами.
– Ужин в столовой до девяти. Коридор налево, третья дверь.
Матвей взял оба ключа, протянул ей один.
– Номер три, – сказал он.
Их пальцы соприкоснулись на секунду.
Полина отдёрнула руку, сжав холодный металл.
Они пошли по узкому коридору. Стены грязно-бежевые, на полу затёртый ковролин. Пахло хлоркой и чем-то застарелым, пыльным.
Матвей остановился у двери с цифрой «3».
– Это ваш, – он кивнул на дверь. – Я буду рядом.
Она посмотрела на дверь напротив. Цифра «4».
Соседние.
– Спасибо, – прошептала Полина.
Он не ответил. Развернулся, открыл свою дверь, зашёл внутрь.
Полина осталась стоять в коридоре, сжимая ключ в руке.
Потом зашла в свой номер.
Убого.
Это было первое слово, которое пришло в голову.
Маленькая комната. Узкая кровать с застиранным бельём. Прикроватная тумбочка. Шкаф из ДСП. Окно с тяжёлыми коричневыми шторами.
Она бросила сумку на кровать, подошла к окну. Отодвинула штору.
Снаружи бушевала метель. Белая пелена. Ничего кроме снега.
Изоляция.
Они застряли здесь.
На ночь.
Полина отпустила штору, обернулась.
За стеной – приглушённые звуки. Шаги. Скрип половиц. Глухой стук – он поставил сумку на пол.
Она замерла, прислушиваясь.
Тишина. Потом – его вздох. Тяжёлый, усталый.
Стены были картонными. Она слышала всё.
Полина села на кровать, обняла себя за плечи.
«Не думай. Просто не думай».
Столовая была почти пустой.
Несколько столов, пластиковые стулья, буфет у стены. Одинокая официантка у окна, листающая телефон.
Матвей сидел у дальнего стола, спиной к стене. Полина подошла, села напротив.
Он поднял взгляд. Кивнул.
– Заказал на двоих, – сказал он. – Выбор небольшой.
Официантка принесла тарелки. Пельмени, сметана, хлеб. Чай в гранёных стаканах.
Полина смотрела на еду, пытаясь найти аппетит.
Матвей взял вилку. Потом остановился, взял салфетку, тщательно протёр её вилку и нож. Положил перед её тарелкой.
Молча.
Она смотрела на него, чувствуя, как что-то сжимается в груди.
Забота.
Такая простая, незаметная. Но она была.
– Спасибо, – прошептала она.
Он не ответил. Начал есть. Медленно, аккуратно, словно сидел не в заводской столовой, а в дорогом ресторане.
Полина ела молча. Пельмени были горячими, сытными. Но она едва чувствовала вкус.
Всё её внимание было на нём.
На том, как он держит вилку. Как жуёт. Как отпивает чай.
На том, как устало опущены его плечи.
Он устал. Она видела это. В линии спины, в тени под глазами.
– Тяжёлый день? – спросила она тихо.
Он поднял взгляд.
– Нормальный.
– Вы хорошо выступили на встрече. Замятин впечатлён.
– Это моя работа.
Тишина.
Она отпила чай. Горький, остывший.
– Матвей Александрович…
– Полина, – он остановил её, – не надо.
– Что не надо?
Он отложил вилку. Посмотрел ей в глаза.
– Разговаривать. Притворяться, что между нами всё нормально. Это не так.
– Я знаю, – сказала она. – Но мы застряли здесь на ночь. Мы можем хотя бы…
– Что? – Он наклонился ближе. – Хотя бы что? Стать друзьями? Забыть всё, что произошло?
Полина молчала.
Он выдохнул, откинулся на спинку стула.
– Идите в номер, Полина. Отдохните. Завтра уедем.
Он встал, не дожидаясь ответа. Вышел из столовой.
Она осталась сидеть, глядя на его нетронутую тарелку.
В номере было холодно.
Полина включила обогреватель – старый, гудящий. Он еле тянул.
Легла на кровать, не раздеваясь. Смотрела в потолок, слушая звуки за стеной.
Матвей вернулся. Она слышала, как он бросил ключи на тумбочку. Металлический звон.
Шаги. Скрип половиц. Он ходил по комнате.
Потом остановился.
Тишина.
Она повернулась на бок, прижав ладонь к стене.
Он был в метре от неё. Через эту тонкую преграду.
Зазвонил телефон – его. Приглушённо.
Он ответил.
– Да.
Пауза.
– Я держусь. – Голос усталый, низкий. Без обычной брони. – Но это сложно.
Полина замерла, затаив дыхание.
– Знаю. Я справлюсь. Как всегда.
Ещё одна пауза.
– Нет, не об этом. О другом. – Короткий смех. Горький. – Не важно. Я позвоню завтра.
Щелчок.
Тишина.
Она лежала, прижав руку к стене, чувствуя, как бьётся сердце.
«Это сложно».
О чём он говорил?
О работе?
Или… о ней?
Полина закрыла глаза, пытаясь успокоить дыхание.
За стеной снова шаги. Он пошёл в ванную. Послышался шум воды.
Душ.
Она представила его под струями. Голого. Мокрого.
Жар вспыхнул внизу живота.
«Стоп».
Она резко села, провела руками по лицу.
Нужно отвлечься. Нужно что-то сделать.
Телефон.
Она потянулась за ним. Экран мигнул – два процента заряда.
Чёрт.
Зарядка осталась в машине.
Полина посмотрела на стену. На тонкую преграду между ней и Матвеем.
У него точно есть зарядка. Он всегда всё контролирует, всё предусматривает.
Нужно попросить.
Постучать в его дверь.
Она встала. Прошла к двери. Остановилась, положив руку на ручку.
«Ты уверена?»
Нет.
Но телефон нужен.
Она вышла в коридор. Холодный линолеум под босыми ногами. Дошла до его двери, остановилась.