Пути Волхвов

Я хохотнул.

– Снова проигрался? Смарагдель, ну как же так? Ты же обещал больше не ставить беличьи стада. Да лучше вовсе бросить игру в зернь, раз тебе так не везёт.

Смарагдель недовольно скривился и сухо обронил:

– Так уж вышло.

Я сочувствующе похлопал его по плечу. Мой друг вечно проигрывал другим Великолесским лесовым целые стаи своих зверей. Что ж, придётся постараться, но бывало и посложнее.

– Что-нибудь придумаю. Верну твоих белок.

– До зимы хорошо бы, а то Перлива заснёт.

– Помню, помню.

Мы пожали руки, обнялись на прощание, и Смарагдель скрылся в чаще, приняв облик огромного горбатого существа, похожего сразу на дикого быка и на обросший травой холм. Ветки за ним сомкнулись бесшумно и плотно, словно он был вовсе бестелесным, как ветер. Я немного посмотрел ему вслед, чувствуя, как обычно, непонятную щемящую тоску на сердце, потом встряхнулся и шепнул Рудо в мохнатое ухо:

– Вставай, братец, пора снова в путь.

Глава 6

Скоморошьи забавы

Берега ручья терялись среди длинной лесной травы, похожей на зелёные девичьи волосы, узкая ленточка воды дрожала свечными бликами и серебряными лунными всполохами. Ноги Нима постоянно норовили соскользнуть в топь, а Велемир, напротив, ни разу не оступился, хоть и шёл совсем близко к берегу.

С каждым шагом Нима сильнее колотило, и дело было не только в липком промозглом тумане, оседающем на коже, и не в душистом лесном ветре, обдувающем холодом со всех сторон.

Ним лишь единожды видел безжизненное человеческое тело, и это было очень, очень давно. На корабле тоже погибли люди – ушли на морское дно, во владения морского царя, но Ним не видел их смерти, их мёртвых тел, не видел, как Владычица Яви перерезала нити чужих жизней.

В этот раз всё было иначе. Он закрывал глаза и в кромешной тьме представлял страшное, изуродованное лицо и чёрные лужи под возницей и лошадьми. С каждым ударом сердца эти образы глубже впечатывались в его сознание, мучили с кошмарной беспощадностью. И страшно было то, что спутники Нима казались собранными и хладнокровными, будто ничего ужасного и не произошло. А может, это видимое хладнокровие давалось им дорогой ценой.

В ручье иногда что-то плескалось и вздыхало, будто играла большая рыба, но на такой мели, ясное дело, крупной рыбы просто не могло водиться. Ним не разрешал себе отвлекаться: и так хватало, о чём тревожиться, не стоило ещё и о ручье думать и пугаться собственных выдумок.

Свеча в руке горела неровно, пламя дрожало на ветру, воск стекал мутными горячими оплывами по пальцам и капал на траву. Огонёк Велемира маячил впереди призывным красноватым глазком, Ним старался не сводить с него взгляда и гнал, гнал прочь мысли о мёртвом вознице.

– Скоро выйдем, – со знанием дела произнёс Энгле. – Земляника под ногами растёт, а в глухой чаще её нет, темно слишком. Скоро лесу конец, а там и селение какое найдём. Заночуем под крышей.

Ним кивнул. Ему хотелось верить, что Энгле прав.

Ручей и правда вывел их к селению. Лес плавно перетёк в поле, седое от тумана и сумрака, а впереди мигали огоньки окошек – деревня или даже маленький городок, издалека Ним не видел, есть ли там святилище Золотого Отца. Путники скользили по туманному полю быстро и бесшумно, не сговариваясь втянув головы в плечи и пригнувшись. Энгле что-то бормотал о полевиках и полудницах, но Велемир молча приподнял свою свечу выше, напоминая об этой неочевидной защите, смысла которой Ним никак не мог разгадать, а сам свечник не пожелал раскрыть.

Деревенька оказалась именно такой, какие представлялись, стоило Ниму подумать о Княжествах. Приземистые, потемневшие от времени бревенчатые дома походили на переросшие, подгнившие грибы. Двускатные крыши кое-где покрылись мхом, щербатые печные трубы местами обуглились. Подслеповатые пыльные окошки обнимали широкие резные наличники, где-то простые, а некоторые были украшены так причудливо, что Ним даже позабыл о своей лихорадке и неистово пожалел, что ему нечем и не на чем сделать зарисовку – даже в полумраке узоры впечатляли.

С каждым шагом холод глубже забирался под кожу, и сложно было поверить, что днём докучало жаркое солнце. Ним дрожал, сильнее наваливаясь на Энгле, в голове всё мешалось: мигающие огни четырёх свечей, маленькие оконца в широких рамах наличников, потемневшие стены, частоколы заборов, ворчащие на незнакомцев псы, бледные вихри тумана, запах дыма, тянущийся со дворов…

Велемир уверенно свернул на широкую деревенскую дорогу, и Ним услышал громкие человеческие голоса, выкрики, смех и невнятный шум. Наконец стылые вечерние запахи разбавил тёплый хлебный дух.

– Кабак, наверное, – обрадовался Энгле. – Ещё немного, и отдохну от тебя, тяжеленного.

Ним хотел гордо ответить, что не просил никого помогать, но не сумел.

Велемир вывел их к центру деревни. Вокруг небольшой площади стояли мыльня, что-то вроде приказной избы и шумящий на всю деревню кабак. Ним почувствовал облегчение, предвкушая скорый отдых, но об ужине и не мечтал. Ясно, что никто не станет кормить его – оборванца без единой монеты в карманах.

На крыльце Велемир остановился и обернулся на своих попутчиков. Он молча загасил пальцами огонёк своей свечи, а потом и огни остальных. Запахло дымом. Лишь убедившись, что все четыре фитиля погасли, Велемир потянул дверь на себя.

В кабаке было жарко натоплено, воздух словно уплотнился от густых запахов, и горло Нима сперва перехватило. Энгле потащил его к свободному столу, молчаливый рыжий парнишка беззвучно скользнул за ними, а Велемир вынул из мешка целую охапку свечей и пошёл предлагать свой товар подвыпившим посетителям.

Ним растёкся по стулу, привалившись плечом к стене, и закрыл глаза. Кругом шумело, громыхало, хохотало, взвизгивало. Со скрипом двигались стулья и лавки, гремела посуда, хлопали ладони. В противоположном углу кто-то уныло дёргал струны какого-то музыкального инструмента, пьяный голос то брался подвывать, то замолкал, осипнув. Ним никогда не бывал раньше в подобных местах – отец запрещал ему, оберегая. В любой другой ситуации он бы испугался, но сейчас запрещал себе думать о чём-то, кроме блаженного тепла и долгожданного отдыха.

– Не малы ещё пить? – пророкотал чей-то голос прямо над головой.

Ним вяло приоткрыл глаза. Над ними стоял толстый бородатый мужчина с пузом, похожим на надутый пузырь. Его рубашку украшала вышивка с оленями и ветками лесных ягод – точь-в-точь такая, какую Ним видел в книге о нравах жителей Княжеств.

– Нам бы кров и ужин горячий, – ответил Энгле. – Деньги будут, – добавил он, высмотрев в толпе Велемира, довольно успешно торговавшего своими чудесными свечами.

Мужик проследил за его взглядом и сдвинул кустистые с проседью брови.

– С вами свечник этот? Треть его выручки моя, не считая оплаты. Комната одна на четверых. На ужин каша с грибами.

Энгле вздохнул.

– Ну, хуже тоже бывало. Да, Нимус? По одёжке вижу, бывало. – Энгле навалился на дощатый стол, приближаясь к Ниму. – Покажешь рисунки на руках?

Ним непонимающе мотнул головой. Все его мысли сделались неповоротливыми и ленивыми, хотелось наесться и повалиться спать до утра, а не отвечать на странные вопросы почти незнакомого паренька.

– Что, нету? – разочарованно сник Энгле. – Так ты не сокол, что ли?

Ним хрипло хохотнул и закашлялся. Сокол? Энгле насмехается над ним?

– Нет. Не сокол.

– А камешек соколий вон на шее висит.

Ним сперва не понял, что за камешек имеет в виду Энгле, но потом вспомнил про подарок деревенской девушки.

– Ты жалеешь теперь, что помогал? – спросил он.

Энгле опустил плечи и взъерошил льняные волосы. Обкромсанный мальчишка волчонком сидел в углу и даже не слушал их разговор, уткнулся лицом в сгиб локтя и замер, будто заснул.

– А вот и не жалею.

Скоро вернулся Велемир, чуть менее хмурый, чем прежде. Его мешок изрядно полегчал, зато в ладони поблёскивали монеты. Ним понятия не имел, на что местным сдались его свечи: своих свечников в деревне, что ли, нет? Ещё и, видимо, не задёшево. Но есть ли разница, как добыты деньги, если желудок пуст, а голова давно не касалась подушки?

Каша с грибами оказалась вовсе не так плоха, как думал Ним, а обжигающий сбитень – и вовсе великолепным. Грудь налилась теплом, расслабленные мышцы приятно покалывало, и Ним подумал, что ему не хватает лишь горячей ванны да новой одежды, чтобы снова почувствовать себя почти счастливым.

Почти – потому что страх и беспокойство ни на миг не отпускали его. Перед глазами то и дело всплывал убитый возница, а в висках постоянно стучала тревога: как они пойдут дальше? Куда? Да и обстановка не давала почувствовать себя непринуждённо. Чем дольше Ним сидел в душном, смердящем кабаке, тем сильнее проникался отвращением и страхом. Ему хотелось поскорее уйти отсюда, но кабак вроде бы давал хоть какое-то ощущение безопасности.

Через два стола сидела компания из нескольких мужиков, перед каждым из них стояла большая кружка с пенным. Один из мужиков был одет лишь в исподнее, другой – совсем наг, оба захмелели настолько, что чудом не валились на пол. Перед каждым лежали Велемировы свечи. Даже пьяницы не пожалели на них денег. Ним повернулся к Энгле. Почему-то он побоялся спросить напрямую у свечника, который, чуть отодвинувшись на стуле, допивал свой сбитень. Ним потрогал свой камень – если правда соколий, то, может, удастся расплатиться с Велемиром.