Сквозь топь и туман
– Что значит принять?
Смородник хмурился, глядя то на Мавну, то на черноволосую девушку, а трое чародеев прошли по ступенькам в ратницу, поочерёдно кивнув Мавне в безмолвном приветствии.
– Да ты вставай и узнаешь. Не бойся.
Мавне пришлось нехотя подняться с нагретых ступенек и подойти к девушке. Та протянула руку.
– Я Варма.
– Мавна.
– Вот и хорошо. – Варма быстро пожала руку и деловито махнула в сторону. – Пойдём, если уже поела. С дороги вымыться нужно. Да и тебе, – она окинула Смородника оценивающим взглядом, – тоже не мешало бы. Но позже.
Не дождавшись его ответа, она повела Мавну по вытоптанной дорожке между соснами к другому строению, размером куда меньше, чем ратница. Только сейчас Мавна заметила запах дымка, который шёл от бани.
Когда они отошли от ратницы, Варма с любопытством повернулась к Мавне.
– Матушка Сенница велела за тобой присмотреть. Правда, что Мирча тебя за нежичку принял?
– Это ты так Смородника называешь? – уточнила Мавна.
– А. – Варма осеклась и снова улыбнулась украдкой. – Прости. Да, Смородника. Но это ведь не настоящее его имя. Но настоящее ему не нравится. Так что да.
Мавна пожала плечами. Ей не было никакого дела до того, какое из имён ему нравится, пусть придумает себе хоть дюжину да меняет каждый день.
Варма притихла, поджала губы и остаток пути до бани прошла молча, только оборачивалась, чтобы посмотреть, поспевает ли за ней Мавна, а Мавна задумалась: вдруг и её обидела чем-то случайно? Но быстро отогнала от себя эти мысли. Что делать, если она не любительница болтать, а с этой девушкой видится в первый и, вероятно, последний раз? Мавна так устала, что даже ради приличий не могла бы поддержать беседу.
– Ну, – Варма откашлялась, прочищая горло, – вот баня, мы истопили для тебя. В женской половине никого не будет, мойся спокойно. Если нужна помощь, скажи. Там всё есть, и даже одежда новая. А вечером приходи к костру, мы будем молиться и киселя наварим.
Мавна поблагодарила Варму, а та ушла не сразу, всё ждала чего-то и с любопытством глазела, а может, сама хотела что-то спросить.
Заперев за собой дверь парной, Мавна прислонилась лбом к стене – из толстенных коричневых брёвен, между которыми топорщился сухой мох. Её окружила такая непривычная тишина, что в ушах звенело. За закрытыми веками расплывались алые пятна, похожие на цветы, и Мавна на какое-то время вовсе растерялась, забыла, где она и зачем. Она помнила, как испугалась Варде и чародеев, как решила уйти и как спешно собирала вещи. Вспомнила Купаву – голос подруги звучал в голове издалека, глухо и вовсе не так, каким был на самом деле. А дальше… Что случилось дальше? Как так вышло, что она не ищет Раско в чертогах болотного царя, а собирается вымыться в бане у чародеев?
Сначала в груди стало горячо, а потом холодно. С трудом оторвавшись от стены, Мавна посмотрела на свои пальцы. Они дрожали, как в лихорадке, и саму её бросало то в гневный жар, то в стужу страха. Вот так. Едва выйдя за околицу, она умудрилась сбиться с пути. Вернее, не сама сбилась, а её сбили – подхватили, как никчёмную ветошь, и увезли туда, куда ей вовсе не нужно было.
Если бы её злость могла проклясть Смородника, она бы давно его прокляла.
Стянув с головы платок, Мавна распустила волосы. Сняла жилетку, сложила на скамье. Затем верхнее платье. Присев, стянула обувь и чулки. Оставшись в одном нижнем платье, обхватила плечи ладонями.
Поколебавшись, Мавна сняла и исподнее тоже. Сложила поверх другой одежды и замерла, положив руки на бёдра.
Когда-то они были ощутимо круглее. Живот, грудь, плечи – всё было другим. Полным, мягким, округлым, румяным, как каравай. Мавна медленно щипнула себя за щёку и поняла, что на лице тоже почти ничего не осталось – кожа, а под ней мякоти чуть.
Она, конечно, оставалась шире, чем Купава. Плечи, запястья, щиколотки, скулы – её тело никогда не выглядело худым, и даже сейчас, лишившись былой мягкости, Мавна не казалась тонкой, но она хорошо помнила себя прежнюю. Округлую, красивую, с улыбкой на лице и смеющимися глазами.
А потом пропал Раско, и прошлая Мавна сгинула вместе с ним. Растворилась туманным утром, оставив вместо себя вот эту: хмурую, молчаливую, похудевшую и медлительную.
Но самое страшное было то, что Мавна уже не могла вспомнить, как ей жилось в прежнем теле и с прежним настроем. Она плеснула воды на угли и села на лавку, пытаясь вспомнить, как двигалась, когда была полнее и шустрее, когда тяжесть вины не давила на плечи… Не вышло. Жар парной никак не мог проникнуть в окостеневшее тело, размять кожу, мышцы и кости – Мавна сидела, распустив волосы и сложив руки на коленях, и дышала мелко, неглубоко, а в ушах всё звенело тишиной.
Тогда она ущипнула себя за бедро. Пальцы плохо слушались, а кожа всё равно казалась холодной, как у лягушки. Мавна ущипнула снова, уже сильнее. На бедре расплылось красное пятно. Хорошо.
Она вновь распалила в себе гнев на Смородника. Представила, как ударила бы его, будь хоть немного смелее и быстрее. Как схватила бы его за шею. Как могла бы выдернуть стрелу из земли и воткнуть ему в ногу… Как ударила бы в чёрную с белой полоской бровь. Как радовалась бы, увидев его кровь: он сбил её с пути, помешал пойти за Раско, унизил её, вдавливал щекой в землю и связывал заломленные за спину руки…
Мавна очнулась только тогда, когда поняла, что всё её тело покрылось синяками. Под кожей разливалась ноющая боль. Противная, но пройдёт. А вот Раско страдал куда больше.
Медленно поднявшись, она зачерпнула пальцами мягкого можжевелового мыла, посмотрела, как мыльная гуща тянется из маленького бочонка за её рукой, и принялась намыливать волосы – сначала едва-едва шевелясь, словно во сне, но постепенно всё быстрее и быстрее взбивая сероватую пену до тех пор, пока не покрыла все волосы и всё тело.
И пока намыливала и смывала пену, пока подливала горячей воды на угли, пока, зажмурившись, вдыхала густой смолисто-травяной пар и ощущала, как горячие струи стекают по свежим синякам, Мавна думала лишь одно:«Что я делаю?»
Быть может, стоило попросить Варде больше не приходить? Не брать у него шкурку и не выходить к нему вечерами. Не слушать, что он говорит. Просто забыть о нём как не бывало. Но кто тогда рассказал бы про Раско?
Мысли завихрились и перепутались, и Мавна плеснула себе в лицо из другого ведра с холодной водой.
Она уже выбрала. И возвращаться в деревню точно не станет – пока не убедится, что Раско никак нельзя вернуть.
Ей действительно приготовили новую одежду. Мавна вообще заметила, насколько тут всё странно устроено: снаружи – ничего особенного, едва ли не рухлядь, особенно Сенницына избушка, зато внутри – богатая резьба под потолком и вокруг окон, красивые предметы и множество дорогих вещей. Видимо, всё то добро, которым веси платили за защиту, чародеи свозили сюда.
Вот и чистое платье было скроенным из хорошей шерстяной ткани, тёплое и мягкое, с вышивкой по рукавам и вороту, а душегрея и того краше: вишнёвая, с меховой оторочкой и крупными цветами, нашитыми из кусочков другой ткани.
Одевшись, Мавна укрыла волосы платком и хмыкнула себе под нос. В других краях такое носили бы зимой или ветреной осенью, а тут – пожалуйста, лето на дворе, но изволь носить шерсть и мех, если не хочешь замёрзнуть вечером.
Снаружи её вновь встретила Варма – ждала, поди, у выхода. Ухватила её за локоть, но неловко, будто вполсилы, и указала за деревья.
– Пойдём к костру. Ты видела когда-нибудь, как молятся чародеи?
Мавна видела, как молятся у них в деревне – украдкой, шёпотом, прося Покровителей о чём-то своём. Да и сама так же молилась, будто стыдясь и не подыскивая нужных слов. Но Смородника перед костром она тоже видела, и он её удивил – смотрел неотрывно в пламя, безмолвно шевелил губами и прикасался кончиками пальцев ко лбу и груди.
– Да, – ответила Мавна. – Однажды.
До неё донёсся шум: смех и приглушённые расстоянием разговоры. Скоро деревья расступились, и Мавна увидела круглую поляну, вытоптанную множеством ног и так же покрытую толстым слоем опавшей хвои, как и всё тут, в чародейском поселении. Посреди поляны горел костёр; видно, его лишь недавно развели, и огонь только разгорался, лениво переползая с хвороста и кусочков коры на ветки побольше, а с них на брёвна, поставленные наподобие остроконечной крыши.
Вокруг костра собирались люди. Юные девушки и парни возились у бочек, помешивая черпаками какой-то напиток, и над поляной пахло сладко-хмельно, смолисто и дымно. Другие садились вокруг костра, собирались по нескольку человек. Мавна узнала тех чародеев, которые чуть не устроили драку у ратницы, а ещё того чернобородого, который приезжал к ним в деревню. Кажется, Смородник называл его Ирником.
– Тут будут все отряды? – Она повернулась к Варме.
Варма растерянно повела плечом.
– Да нет. Всегда кто-то на объезде или охоте. Все отряды не могут собраться вместе. Кто сейчас в поселении, те и придут к костру.
– А Матушка Сенница придёт?
Варма стояла чуть поодаль, будто дошла до невидимой границы, и растерянно потирала локоть. Мавна мотнула головой в сторону костра – пошли, мол, но Варма быстро улыбнулась и опустила глаза.
– А Матушка Сенница как захочет. Она у нас всё делает по сердцу. Захочет – придёт, нет так нет. Но у костра ей каждый будет рад.
– А ты? – Мавна догадалась, что Варма не хочет приближаться к чародеям. – Не пойдёшь?
По лицу Вармы пробежала тень. Она попыталась вновь выдавить из себя улыбку – вежливую, немного заискивающую, но её губы дрогнули.
– Если только с краешка присяду.
Она обернулась, высматривая кого-то, и осторожно шагнула вперёд, к скамейкам из широченных брёвен, распиленных вдоль. Варме махнул рукой какой-то парень и похлопал по скамейке рядом с собой и друзьями, но она сделала вид, что не заметила, и отвела Мавну к самой дальней и пока пустой скамье.
Мавна обрадовалась, что не придётся быть у всех на виду. Ей бы переночевать да дальше идти – она бы хотела скорее покинуть чародейское поселение, но боялась, что без ведома Сенницы ничего не получится. Надо бы поговорить ещё раз со старой чародейкой, на холодную голову, когда прошёл первый испуг. Может, что-то посоветует.
На них то и дело поглядывали, и Мавна жалела, что не может стать ещё незаметнее. Хорошо хоть заговорить не пытались. Шкурку Мавна обернула тряпицей и спрятала на дне поясной сумки. Была уверена, что от неё по-прежнему сильно пахнет нежитью, что сбивает с толку чародеев, но оставить шкурку нигде не могла. Общество Вармы, наверное, немного отводило подозрения, но лишь разжигало любопытство.
Костёр разгорался, вместе с тем на поляне собиралось всё больше народу. Мавна поглядывала на них исподлобья, с недоверием. Вот громкие девушки принесли несколько корзин пирогов. Парни добавляли дров в костёр и кидали охапки трав. Двое мужчин прикатили бочку с чем-то хмельным. Мальчишка подобрался вплотную к костру, сунул туда палку, за что мигом получил нагоняй от невысокого коренастого мужчины.
– Они все чародеи? – с сомнением спросила Мавна. Подумав, добавила: – И ты тоже?
Варма теребила кончик чёрной пряди, всё высматривая кого-то.
– А? Не все, нет. Чародеи лишь те, кто пожелал разжечь искру. Матушка Сенница всех пригреет и накормит, кто в ней нуждается. А дальше каждый волен выбирать свою дорогу сам.
– Так ты не чародейка?
Мавна не могла представить Варму в отряде, с грозным козлиным черепом, привязанным к седлу. Не станет же эта девчонка убивать упырей и собирать добро с деревень? Хотя, быть может, не каждому чародею положено непременно вступать в отряды?..
– Я райхи, – ответила Варма с неохотой и тише, чем говорила до этого. На её щеке выступили розовые пятна, а глаза, напротив, заблестели с вызовом.
– А, – только и смогла выдавить Мавна.
О райхи она слышала в городе, на торгу: там их боялись и называли нечистым народом. Смотрели, как бы не появилось на улице такое семейство, а то ведь женщины заговорят до потери памяти, а детишки умыкнут товар. О райхи часто судачили на торговых площадях и почти не вспоминали в деревнях. Говорили, будто они тоже владеют своими особыми чарами: умеют гадать на крысиных костях и птичьих внутренностях, знают слова от всех болезней на свете, а от других ещё и цедят крепкие травяные отвары, густые и чёрные, как кровь; про кровь тоже говорили, только совсем уж понизив голос до свистящего шёпота – будто иные райхи так жаждут обрести больше чародейской силы, что нападают ночами на путников и выпивают их досуха, совсем как упыри.
Мавна поёжилась и едва сдержалась, чтобы не отодвинуться подальше от Вармы. Тоненькая черноволосая девчонка теперь воспринималась совсем по-другому, и в тёмных глазах её будто плескалось неукротимое жгучее колдовство.
– Не стоило говорить, наверное, – вздохнула Варма.
Мавне стало стыдно. Наверное, по её лицу несложно было догадаться, какое впечатление произвело одно-единственное слово, обронённое Вармой. Нащупав её ладонь, Мавна подняла глаза.
– Стоило. Спасибо, что сказала. Ну а… – Мавна пыталась вспомнить, о чём они говорили до того, как страшные обрывки слухов о райхи заполнили её голову, – как сюда попадают? Стоит просто прийти и попросить убежища? И что бывает с теми, кто не пожелает, как ты говоришь, разжигать искру?
Варма мягко высвободила ладонь из пальцев Мавны и снова обернулась по сторонам.
– Одни приходят. Других приводят. Говорят, когда Матушка Сенница была моложе, она выискивала брошенных сирот для своих отрядов. Тех, кто не мог за себя постоять. Давала им новые имена, на свой вкус, воспитывала их и обучала чарам. А потом они стали учить новых чародеев. Так и повелось. Кто не хочет вступать в отряд, тоже может стать чародеем и остаться тут либо найти себе жилище в другом месте. А кто и чародейством заниматься не хочет, тот волен остаться тут и помогать. Видела тех девочек? – Варма указала на стайку девушек у бочонков с напитками. Около них вились парни и мужчины постарше, и каждый старался рассмешить, чтобы девичий хохот ещё громче разносился над поляной. – Они готовят еду для отрядов. Не только они, конечно, им помогают. Есть те, кто стирает. Кто обучает ремёслам и боям. Тут есть свои кузнецы, конюхи, охотники – как в настоящем городе.
Мавна слушала и рассматривала всё, что могла приметить. Вдали между соснами виднелись другие постройки и избушки, прямо как в деревне. У ратницы лаяли собаки и кудахтали куры. Смеялись девушки, кричали мальчишки, и если закрыть глаза, можно было представить, что находишься на торгу. Не в Сонных Топях, нет – там было куда тише.
Мавна вспомнила, как к ним въехали чародеи. Всхрапывающие скакуны, алое пламя стягов, козлиные черепа и угрозы. Серп около шеи Илара. Глядя на мирное сборище у костра, не верилось, что отряд воспитало это самое место.
Медленно-медленно, так, что сразу и не заметишь, сверху опускались сумерки. Закатывалось алое солнце за рыжие стволы, а с другой стороны уже надвигался сизый туман, подползал, укрывая собой землю. По ногам тянуло холодом, и Мавна порадовалась, что ей дали новую тёплую одежду.
– В отрядах чаще всего заняты места, – продолжала говорить Варма. – Большинство парней-чародеев хотят туда вступить, чтобы гонять упырей и красоваться перед девушками.
Она осеклась, прокашлялась, будто вдруг перехватило горло. Мавна обеспокоенно на неё посмотрела, но Варма махнула рукой – ерунда, мол. К ним подскочил юноша с двумя кружками и протянул одну Варме.
– Попей.
Варма вздрогнула и посмотрела на него широко распахнутыми блестящими глазами, но даже не шевельнулась, чтобы взять кружку, будто окаменела.
– Спасибо. – Мавна сообразила взять обе кружки и поставила их на скамейку рядом с собой.
Парень виновато улыбнулся и ушёл обратно: разносить напитки другим собравшимся, а Варма наконец глотнула напитка.
– Всё хорошо? – спросила Мавна.
Варма кивнула:
– Да. Прости. Иногда становится… непривычно. Я не так давно тут.
– Понимаю. – Мавна пнула мыском сосновую шишку, свалившуюся к ногам. – А уйти не хотела?
Варма обернулась на Мавну, посмотрела на неё странным долгим взглядом и, хмыкнув, снова повернула лицо к костру. Мавна видела, как у неё дрогнул уголок рта и как красиво разгорающийся огонь подсвечивал её чёрные волосы. Кружку Варма зажала между ладонями и опустила на колени.
– Всем, кто здесь остаётся, больше некуда идти.
Мавна и сама поняла это за миг до того, как Варма ответила. От собственной глупости стало горько во рту, пришлось глотнуть из кружки. Там оказался густой брусничный кисель на меду, кисло-сладкий и пряный настолько, что в носу защипало.
– Прости.
Варма в который раз отмахнулась. Мавна корила себя за то, что сама испортила себе вечер и теперь вряд ли даже узнает что-то ещё. У костра собирались танцевать: кто-то заиграл не то на свирели, не то на флейте. Народу прибавлялось, теперь пришли настоящие чародеи из отрядов – их было видно издалека по безупречной выправке и уверенности, сквозящей в движениях, да и держались они вместе, по нескольку человек рядом. Девушки у стола с пирогами приосанились, а две с краю принялись шутливо пихать друг друга кулаками в бока.
Мавна задумалась. Могла бы она остаться тут, если бы знала, что никогда не вернётся домой? Наверное, всяко лучше печь пироги и караваи и знать, что кому-то делаешь доброе дело. Если она не найдёт Раско, то стоит ли возвращаться домой? Как смотреть в глаза матери? А Илару? Уж он наверняка сгорал от ярости и досады, особенно когда понял, что не сможет сам пойти следом за Мавной. Она почувствовала, как краешек губы сам собой ползёт в сторону, но глазам стало горячо, будто жар костра добрался и сюда тоже.
– Ты всё высматриваешь своего спасителя? – к ним вдруг подсела незнакомая девушка, крупная, высокая, с толстой каштановой косой. На девушке были мужские штаны и алый кафтан с богатой вышивкой – настолько красивый, что носили бы и в столице. С ней подошли ещё три девушки в похожей одежде, но садиться не стали, а дождавшись её одобрения, пошли дальше, к костру.
Варма засмущалась, подвинулась, освобождая больше места, но ничего не ответила. Мавна поздоровалась, а незнакомка с прищуром оглядела её от макушки до пят.
– Новенькая, что ли?
– Это гостья Матушки Сенницы, – объяснила Варма. – Мирча привёл.
Девушка усмехнулась и покачала головой.
– А ты-то будто бы и не ревнуешь, сидишь такая смирная и говоришь еле-еле.
Мавна приоткрыла рот от удивления. Варма должна ревновать? К ней?.. Конечно, оправдываться ей было не за что, но Варма вдруг опалила девушку гневным взглядом и гордо задрала подбородок.
– Пока не за что.
– Я не понимаю… – Мавна растерянно стиснула пальцами свою кружку. – Я вовсе не…
– Не оправдывайся. – Девушка с косой положила руку – по-мужски тяжёлую – ей на плечо. – Разберётесь ещё. Что тут, мужиков, что ли, мало? На всех хватит.
Она хитро улыбнулась, сощурив глаза – густо-зелёные, как речная тина. Щёку с россыпью тёмных родинок пересекал шрам, а ладони, как заметила Мавна, были покрыты следами не то от чьих-то зубов, не то когтей.
– Ты из отряда? – недоверчиво спросила Мавна.
Девушка хохотнула, запрокинув лицо к небу и сверкнув белыми зубами. Она была очень красива, но не той красотой, как Купава или Варма, а громкой, бросающейся в глаза, почти мужественной и непривычной.
– Это мои девчонкииз отряда. А я – их командующая. Мой черёд. Почему от тебя так разит нежаками?
Щёки Мавны запылали и, она готова была поклясться, стали алого цвета. Её бросило в жар, а вот Варма, наоборот, повернулась к ней с холодным любопытством. Мавна уже потянулась к ремешку сумки, но передумала и снова стиснула обеими ладонями кружку. Однако чародейка-командующая это заметила.
– Что у тебя в сумке? Покажешь?
– Нет. – Мавна стиснула губы. – Извини. Если так хочешь узнать, сходи к Сеннице.
– Ого. – Чародейка понимающе кивнула. – А ты молодец. Я думала, квашня очередная. Ладно уж. Секретничайте. А ты знай, тут полно хороших парней, получше Мирчи, так что разберётесь. Пойду к своим.
Она легко встала – будто вспорхнула – и плавно, но быстро ушла к костру, двигаясь с кошачьей непринуждённостью. Мавна хлебнула ещё киселя и, сдвинув брови, развернулась всем телом к Варме. Раз кто-то начал судачить, значит, надо пресечь сразу, пока Варма не успела ничего себе додумать.
– Послушай, пожалуйста. Мы знакомы совсем мало и почти ничего не успели рассказать друг другу, поэтому я понимаю только наполовину. Но знай, если тебе нравится Смородник – забирай всего до подошв, мне он не нужен. Он пленил меня и заставил идти пешком за лошадью. Если это поступок мужчины, с которым ты хотела бы прожить жизнь, – то я тебе не завидую.
Варма слушала её, открыв рот и краснея с каждым мгновением. Замолчав, Мавна перевела дух – такая дерзкая и долгая речь далась ей с трудом.
– Я не… Это… – Варма суетливо заправила за уши выбившиеся прядки. – Он… Ничего такого, нет. Просто мы оба райхи, и мне было важно иметь здесь друга. Хоть кого-то, похожего на меня. А о его поступках не тебе судить. – Варма вдруг переменилась, вскинула голову и твёрдо посмотрела Мавне в лицо. – Ты его не знаешь. А меня он однажды спас. Вот.
– Хорошо, что хоть с кем-то он был милосердным, – проворчала Мавна, поднимаясь со скамьи. – Я пройдусь.
Сидеть больше не хотелось. Если Варма всё это время думала, что у Мавны какие-то виды на Смородника, то пусть думает дальше. Настроение вконец испортилось: все тут, выходит, успели услышать о ней и придумать что-то своё, не имеющее никакого отношения к правде.
Вокруг костра собралось уже не меньше сотни людей. Дети, юные парни и девушки, статные чародеи, пожилые женщины и старики – они выглядели как жители самой обычной деревни, сидели на скамьях-брёвнах, угощались у столов, черпали кисели и медовуху из бочонков, разговаривали и плясали под свирель. Мавна держалась под соснами, не выходя к костру, но кожей чувствовала на себе чужие взгляды.
Высокий молодой чародей с каштановыми кудрями едва не свернул себе шею, глядя на неё, и Мавна до боли сжимала пальцы на ремешке сумки. Ей казалось, будто шкурка тянет вниз, к земле, а то и вовсе под землю, во владения всех нечистых сил. Прислонившись спиной к сосновому стволу, она перевела дух. Отсюда хорошо была видна поляна, но сама Мавна спряталась в тени. Она видела, как Варма продолжает сидеть одна на скамье и никто не спешит к ней подсаживаться.
Скрывшись с глаз, Мавна почувствовала облегчение. На неё перестали пристально и недобро смотреть, гадая, что с ней не так. Все понимали, что незнакомка – гостья ратной Матушки, и раз её пригласили к костру, значит, были на то причины. Но наверняка все замечали, что Мавна странная – недаром и Смородник, и Ирник, и та девушка говорили, что от неё пахнет нежитью. Другие чародеи из поселения не могли этого не заметить.
Землю укрыла роса, туман всё плотнее расползался между деревьями, белыми крыльями цеплялся за стволы. На поляне смолкла свирель, затих смех, и все потянулись к костру, выстраиваясь кругом. Кто-то положил ладони на лоб, кто-то на грудь: одну или обе. Иные остались как были, не присоединялись к молитве. Мавна посмотрела немного, как чародеи молчаливо подносят ладони к огню, торжественно и безупречно выпрямив спины, стоят кругом – это было красиво, но вместе с тем немного пугающе. Алые искры взмывали вверх и терялись в молоке тумана, на лица ложились огненные отблески, и Мавна вдруг отвернулась – по спине пробежала дрожь, руки похолодели, и захотелось поскорее уйти.
«Отпрошусь у Сенницы сейчас, а с рассветом пойду, –подумала она. – Пускай сама отпустит, чтобы без недомолвок».
Мавна пошла прочь от поляны с костром, в сторону избушки Сенницы – если она правильно запомнила, то нужно двигаться на запад, к ограде и ратнице. Сумрак скрывал тропку, но то тут, то там мелькали огни в окошках, и на мгновение Мавне показалось, что она снова находится дома, в родных Сонных Топях, и деревенские попрятались по домам, а она одна возвращается, припозднившись.
Вскоре показались очертания невысокой избы, совсем тёмной и почти незаметной среди деревьев. В окне горел тусклый огонёк: такой оставляют, когда выходят во двор, чтобы возвращаться не по тёмному. Значит, Сенница ещё не спала – это ободрило Мавну, и она прибавила шаг. Неизвестно, насколько прилично будет заявляться без приглашения, но Мавна рассудила, что ещё хуже было бы просто сбежать поутру, не попрощавшись. К тому же Сенница могла бы побольше рассказать о шкурке…
На крыльце сидела, чуть сгорбившись, фигура, и Мавна хотела окликнуть Сенницу, но поняла, что та не одна. Перед ней ещё кто-то был: сидел на ступенях, уткнувшись лицом ей в колени. Сенница гладила его по голове, перебирала распущенные длинные волосы и – Мавна ясно это увидела – пропускала между пальцами тонкие косицы, заплетённые у висков.