Сквозь топь и туман
– Не ошибусь.
Ирник спрыгнул на землю и дотронулся до лица Мавны. Его рука была в перчатке, но прикосновение всё равно получилось холодным, и Мавна вздрогнула. Он внимательно всмотрелся ей в лицо, потом осмотрел всю спереди и сзади. Потёр бородку.
– Странная у тебя деваха, Смородник. Что не то – не пойму. Но ты давай, попытай удачу. Не думаю, чтобы этого было достаточно для твоего прощения, но вдруг.
Смородник цокнул языком:
– А ты-то сам чего один в дороге? Неужто Боярышник выгнал?
Ирник рассмеялся:
– Погнал, да не так, как тебя. Мы закольцевали Топи – весь удел под нашей ратью. Скачу обрадовать Матушку Сенницу. А то в последнее время её чаще расстраивали.
Последнее слово он произнёс с нажимом. Смородник сдвинул чёрные брови и сделался ещё мрачнее, чем был.
– Ты-то это, – Ирник крутанул пальцем в воздухе у своего рта, – тряпку у неё вытащи. От жажды помрёт ведь. Со всех сторон будет жаль. Мёртвую нежичку не покажешь, а с мёртвой девкой не развеешься.
Он вскочил на коня, насмешливо кивнул Мавне и поскакал вперёд, обгоняя Смородника.
– Скажу Сеннице, что видал тебя. Ну, удачи с нежичкой, Ми-ирча.
Ирник хохотнул и пришпорил коня так, что у того из-под копыт взметнулась дорожная пыль. Минута – и всадника почти не было видно.
Мавна смотрела, как напряглась спина Смородника и как он сперва хотел стегнуть коня, но передумал; потом как-то суетливо потянулся за ножом и снова остановил себя. Наконец он спешился, размашистым шагом подошёл к Мавне и выдернул тряпку у неё изо рта. Язык и дёсны словно обожгло, стало сухо-сухо, и Мавна закашлялась.
– Держи, – буркнул Смородник, протягивая ей свой бурдюк.
Вспомнив, что руки у неё связаны, он вынул пробку и сам плеснул Мавне в рот. Вода пахла шалфеем и свежим сеном, холодная, будто только что из ручья. Мавна чуть не захлебнулась, но Смородник стал лить осторожнее и даже не отнял бурдюк, пока она сама не отвернулась, напившись. Платье на груди и жилетка теперь стали мокрыми.
– Пожалуйста, – процедил Смородник, не дождавшись благодарности.
Мавна зыркнула на него с ненавистью.
– Было бы за что благодарить.
– За жизнь стоило бы. Хотя можно ли назвать тебя живой? – Он вновь забрался в седло и слегка сдавил бока коня пятками. – Но если будешь кричать или звать своих, снова заткну рот.
– Я не нежичка, – беспомощно выдавила Мавна, но Смородник либо её не услышал, либо решил не верить ни единому её слову. Повторять она побоялась: всё-таки угроза звучала весомо, а идти с тряпкой во рту совсем не хотелось.
Конь пошёл шагом, и Мавна вновь поплелась по дороге, уже приноровившись к своим связанным ногам. Оставалось надеяться, что следующим встречным на пути будет не чародей, а простой человек, которому не чуждо сострадание.
* * *– Я сейчас вернусь, – бросил Илар Айне и вытер руки.
Близился обед, а Мавна так и не спустилась в пекарскую. Надо бы проверить, как она. Хотя Купава очень настойчиво просила не беспокоить…
На его стук никто не открыл. Илар недоумённо хмыкнул и толкнул дверь плечом.
Мавны не было. Ни в постели, ни где-то ещё. Как и части её вещей.
Илар растерянно замер посреди комнаты. Крутанулся вокруг себя. Ещё раз осмотрел кровать. Заглянул в сундук. Зачем-то выглянул в окно. Запустил пятерню в волосы.
– М-Мавна, – выдавил он сквозь зубы.
В сердцах пнул сундук и выскочил во двор.
У пекарской стояла очередь, но Айна бойко справлялась.
– Илар? – окликнул его Мальвал. – Мы хотели договориться о дозоре.
– Потом.
Казалось, голова разорвётся от всех мыслей: возмущённых, злых, негодующих. Как она могла? Какони обе могли?!
Илар пробежал улицу насквозь и бросился дальше, через пустырь, ко двору кузнеца.
– Купава! – яростно окликнул он.
Пробежал мимо курятника, сшиб полупустое ведро и, не оглядываясь, вбежал в коровник.
– Купава!
– Ошалел? – к нему вышла мать Купавы. – На речке она. Бельё стирает. – И окинув Илара озабоченным взглядом, спросила: – Случилось что?
Он отмахнулся и кинулся к реке.
К воде вёл крутой спуск, обычно утоптанный, но сейчас размокший от влаги и скользкий, как ледяная горка зимой, но стирали бельё всей деревней именно здесь: тут было достаточно глубоко и не мешала водная растительность, не цеплялась тина, как в других местах. Илар издали заметил, что Купава была не одна, с ней пошли ещё несколько девушек, и у реки стоял гам: то тянули песню, то хохотали, то взвизгивали, ступив в холодную воду глубже, чем хотели.
Илар остановился, не доходя до спуска, чтобы не поскользнуться на грязной тропке. Сердце грохотало в ушах, и он несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Нельзя говорить с Купавой в такой ярости. Ярость дурманит мысли – так часто повторяла мать. Если Купава соврала, он поймёт это и укажет ей. Но только когда успокоится.
– Илар, иди к нам! – крикнула одна из девушек и помахала рукой. Кажется, Илар пару раз видел её на улице с Мавной, да и за хлебом приходила – если он ничего не перепутал, её звали Ива.
– Позови Купаву, – попросил он и отошёл под ракитовый куст.
Он слышал, как Ива что-то говорит, как смеются девушки, как плещется вода. Илару хотелось занять себя чем-то, хоть бы бесцельно ходить кругами или ударить несколько раз кулаком в берёзовый ствол, но он сдерживался. Глубоко вдыхал сквозь сжатые зубы, отсчитывал до трёх и медленно выдыхал. Если Купава что-то знает, она может сбежать, пройдя вдоль берега. И даже если поднимется к нему, то испугается и не станет говорить, когда увидит ярость Илара. Он хмыкнул: про него и так говорили всякое – что слишком горяч и скор на расправу, что сперва машет кулаками, а потом думает головой. Купава может решить, что и ей перепадёт. Илар крепко прижал ладони к лицу и тряхнул головой. Хватит. Нужно успокоиться.
– Илар?
Он убрал руки и увидел Купаву. Она поднималась по тропке, подперев бедром корзину с выстиранной одеждой. Купава двигалась осторожно, с опаской, то ли чтобы не поскользнуться, то ли боялась самого Илара.
– Где Мавна? – глухо спросил он.
Купава поднялась на берег и остановилась чуть в стороне, насторожённо и внимательно вглядываясь ему в лицо. Илар заметил, что она была бледнее обычного.
– Мавна?
– Не прикидывайся. Её нет дома. И не было с утра. Ты знала, так? Когда приходила.
Купава перехватила корзину, сильнее выгнув бедро. Платье она туго подпоясала на талии, и Илар вспомнил, что эту ткань – тёмно-синюю в мелкий жёлтый цветок – его отец привозил с торга по просьбе кузнеца.
Купава быстро обернулась на реку и прошла дальше, за деревья, где их точно не услышали бы. Илар рванулся следом. На миг ему захотелось схватить её за локоть и развернуть к себе лицом, чтобы не смела отворачиваться и сказала всё как есть, но смог сдержаться.
– Я просила не ходить к ней, – напомнила Купава, остановившись. Корзину она поставила на землю и вытерла лоб, заодно поправив выбившиеся пряди. – И ты обещал.
– Она моя сестра. И её не было до обеда, – процедил Илар. – Я что, должен был выжидать целый день и не беспокоиться о ней? Где она? Ты всё знаешь. Говори.
Купава вздохнула и подошла ближе. Вскинула голову – Илару она доставала макушкой только до плеч.
– Выслушай меня, только пообещай, что уймёшь свой норов и не станешь рубить с плеча. Хорошо?
Голос Купавы прозвучал мягко и успокаивающе, и даже против воли хотелось согласиться с ней. Илар встряхнул головой и стиснул кулаки.
– Хорошо.
Купава кивнула и опустила глаза.
– Мавна ушла. Она решила, что из-за неё к нам пришли сперва упыри, а потом и чародеи с их поборами. Посчитала, что без неё упыри отойдут от деревни и колдунам не будет нужды нас защищать. И… – Купава посмотрела на Илара влажными синими глазами, – про Раско тоже говорила. Хочет найти его в болотном краю.
Илар рыкнул и от бессилия рванул ветку. Купава отшатнулась, но продолжала твёрдо смотреть на него – как ему показалось, с раздражающим сочувствием.
– И ты ничего не сделала? Не отговорила её? Да что ты…
– Хочешь сказать, что я неважная подруга, поняла. Но Мавна просила меня не говорить тебе сразу, и я не сказала.
– Куда она ушла? Как давно? Утром?
Купава замялась.
– Отвечай!
Илар стиснул ветку, и та с хрустом переломилась. Купава вздрогнула и замотала головой.
– Она просила не искать её. Я не знаю, куда она пошла. Правда не знаю!
В ушах шумела кровь, и голос Купавы теперь звучал будто из-под воды или откуда-то издалека. Илар развернулся, вышел на дорогу – сперва шагом, пусть и внутри всё кипело. Потом бросился бегом.
– А ну стой! – кричала сзади Купава. – Илар! Я не пущу тебя!
Надо спешить, пока Мавна не ушла далеко. Куда она вообще могла пойти? По дороге в город? Больше некуда. Вряд ли она взяла с собой много денег, и было бы хорошо, если б никто не согласился подвезти её. Пешком бы не ушла далеко, всегда можно догнать. Особенно если она ушла всего лишь утром, несколько часов назад. Сейчас бы попросить у кого-нибудь лошадь, да хоть бы у Гренея, хотя лучше бы у чародеев, их кони выглядели куда лучше.
– О матери подумай! И об отце!
Хотелось зажать уши, чтобы не слушать эту лживую девку. Пришла с утра, делала вид, что ей не всё равно. Надо было плеснуть тем молоком ей в лицо и выставить за дверь.
Илар пробежал через деревню, не обращая внимания на изумлённые взгляды. Мысли о коне вылетели из головы: хотелось поскорее оказаться на дороге, увидеть, что, может, она уже возвращается… Он выскочил за ворота, пронёсся напрямик на болота и, сложив ладони у рта, прокричал:
– Ма-а-авна!
Крик ответил протяжным эхом. Вскинулись с веток вороны и, каркая, полетели к пролеску.
– Ма-авна-а!
Илара кто-то потянул за рукав, но он отмахнулся. Жадно всмотрелся вдаль: нет? Не идёт? От напряжения перед глазами замелькали тёмные мушки, в ушах шумело от бега. Илар повернулся в другую сторону. Не могла она далеко уйти. Может, пошутила. Или просто отошла ненадолго, сейчас погрустит и вернётся. Не могла же бросить их. Не могла бросить его. Что же она, в самом деле, как Раско…
– Илар, – позвали совсем рядом и снова взяли за локоть. – Послушай, прошу.
Он медленно обернулся. За ним стояла Купава, с трудом переводя дух после бега. Корзину с бельём она всё так же прижимала к себе.
– Ты…
Илар резко вырвался. Купава качнулась, уронила корзину и сама упала на бок, оступившись на мягкой почве. Постиранное бельё вывалилось в мох.
– О матери подумай, дурак, – зло проговорила Купава и вытерла глаза запястьем. – Раско пропал, Мавна ушла, а ты куда? Одну её с отцом оставишь? Так ты хочешь с ними поступить?
Болота молчали. Укрывались привычно туманами, бурели мхами, зеленели мелкой листвой. В груди Илара вдруг стало тесно, будто весь воздух выкачали, а вместо него наполнили чем-то вязким и тёмным, холодным, как снег. Он схватился за голову, стиснул волосы так сильно, что стало больно. Сквозь сжатые зубы вырвался стон.
– Мать тоже после болот заболела. Думаешь, отцу твоему легко? Думаешь, сейчас вот так убежишь непонятно куда и станешь для него героем? Не станешь, Илар. А отец твой один не справится. Ты один теперь у них. Так и замени сразу троих детей. – Купава поднялась на ноги, отряхнулась и снова – в третий раз – дотронулась до локтя Илара. – А Мавна вернётся обязательно. Если повезёт, то ещё и с Раско. Она бы не ушла, если бы не была уверена, что поступает правильно. И мы её дождёмся. Вместе будем ждать.
Подул промозглый влажный ветер. У леса набухали тучи – серые и тяжёлые, несли в себе дождь. Илар сухо сглотнул.
Представил себе лицо отца: осунувшееся, смотрящее с упрёком. Они с мамой пока не знают. Кто им расскажет? Наверное, нужно самому. Так будет лучше всего. Так будет по совести. Вспомнил, как мать лежала у себя на кровати и как Мавна носила ей всё, что попросит. А мать ворчала, винила её за Раско. Да что там, Илар и сам иногда винил, хоть вслух никогда не упрекал. В пекарне одна Айна тоже не справится: хлеба покупают много. На торг же ещё возить…
Когда он бежал сквозь деревню, в голове было пусто. А теперь словно разом все мысли решили разбухнуть, как доброе тесто, да так, что череп стиснуло болью.
Илар пошатнулся, его нога соскользнула с кочки на участок мягкой почвы. Купава присела на землю и собирала своё бельё, суетливо отряхивала от налипшего мха и мелких веточек, но где-то всё равно виднелись пятна от земли. Илару стало стыдно.
– Прости, – буркнул он и сел рядом. – Давай помогу.
Он поднял ближайшую к нему вещь и подал Купаве. Только когда она взяла, понял, что это было платье для сна. Илар ругнулся про себя.
– Всё в порядке, – ответила Купава. – В порядке. В поря…
Она всхлипнула и снова стала вытирать глаза запястьями – той стороной, где под кожей проступали голубоватые венки. Сквозь плотную завесу тяжёлых мыслей до Илара вдруг дошло понимание: она плачет.
– Купава?
Она отвернулась и мотнула головой. Коса после бега расплелась у затылка, мягкими блестящими волнами спускалась по плечам, а привычный платок, должно быть, вовсе где-то обронила. Всё из-за него. Но он непременно найдёт и вернёт – раз Мавну не сможет, то хотя бы платок.
Илар осторожно тронул Купаву за плечо и пожалел, что у него всё равно это движение вышло грубым, вовсе не так его локтя касались маленькие Купавины пальцы. Вовсе не так.
– Прекрати. Не плачь. Я виноват, я тебя толкнул, вот и стирать заново придётся. Давай мне. Сам на речку схожу.
Купава не то издала смешок, не то икнула сквозь слёзы.
– Парень – да на речку? Тебя ж русалки сманят.
– Днём не сманят. Не дурак.
Купава обернулась на него, недоверчиво глядя из-под сведённых бровей. Глаза у неё покраснели, нос припух, и Купава вдруг стала казаться младше, чем была.
– Обещай, что не побежишь за Мавной. Думаешь, мне легко было её отпустить? Но она попросила. И я поверила ей. Вот и ты верь.
– Что тебе до моих обещаний?
– Как что? А с кого Мавна спросит, когда вернётся? Не простит ни мне, ни тебе, если ваши родители одни останутся. Почему ты не понимаешь, Илар?
Илар снова тряхнул головой, поднялся на ноги, взял корзину и протянул Купаве руку.
– Пойдём обратно. Зря ты за мной выбежала. Меньше мороки было бы.
Глава 10
Искры в ночи
Смородник пустил коня не по большаку в сторону города, как надеялась Мавна, а по узкой дорожке, которую можно было узнать лишь по примятой траве и которая вела куда-то сквозь перелески. Высокая трава с метёлками-семенами цеплялась за подол, к лицу склонялись стебли крапивы, полыни и дикой малины, а Мавна могла только морщиться и отворачиваться то в одну, то в другую сторону.
Прошло ещё минут сорок, но по ощущениям отъехали они недалеко. Смородник остановился у берёзовой рощицы с россыпью белых цветов звездчатки и спешился. Мавна замерла, тяжело дыша. Отдых пришёлся бы кстати, неплохо было бы съесть чего-то, но с этим чародеем уже удача дожить до следующего утра.
– Ты еле шевелишься, – бросил Смородник. – Так дело не пойдёт.
Мавна хмыкнула и осмелилась посмотреть ему в лицо. Левый глаз у него был странным, с белым проблеском среди тёмной радужки, и часть левой брови тоже была белая, будто обсыпанная мукой. На впалых щеках ни следа щетины, как и на подбородке. Нос у Смородника был крупный, с небольшой приятной горбинкой, а вот губы он кривил так, будто его вечно что-то не устраивало.
– Со связанными ногами быстро не побегаешь, – ответила она.
«Да и с развязанными тоже». Не дай Покровители ему придёт в голову срезать её верёвки и пустить коня рысью.
Смородник махнул рукой и задумчиво потёр половинчатую бровь. Осмотрелся по сторонам и недовольно поджал губы.
– Ты можешь сделать для меня волочуги из ветвей, – подсказала Мавна. – Раз так боишься развязывать.
– Без тебя знаю.
Мавна пожала плечами. Руки ныли, плечи сводило от неудобного положения, мышцы ног горели, а уж стоп она вообще не чувствовала. Смородник приподнял упавшую ветку, будто правда подумал над предложением Мавны, но, повертев в руках, презрительно откинул в сторону.
– И как тебя привязывать к волочугам? Как мешок? А не привяжу – сбежишь. Знаю я ваши нежицкие хитрости. Скатишься в кусты, переждёшь – и на болота, к своим.
Мавна устало вздохнула и опустилась на землю. Она представляла, как тяжело будет вставать, если никто ей не поможет, но стоять дольше уже не было сил.
– Я не нежичка. Я из Сонных Топей. И видела, как к нам приехали чародеи. И этот Ирник.
Смородник фыркнул, плеснул себе на руки воды из бурдюка и тщательно протёр пальцы.
– Ты услышала это название от Ирника. Да и поймал я тебя в тех краях, а ты ведь знала, где охотилась. Так что можешь врать дальше, я тебе не поверю. Пить будешь?
Мавна вяло кивнула. Убедить его в чём-либо, видимо, невозможно – и за что он ей такой глупый и упёртый попался? Повела плечами, пытаясь хоть как-то размяться. Потянулась к щиколоткам и потёрла места, перевязанные верёвками.
Смородник поднёс бурдюк к её рту и плеснул воды.
– А есть хочешь?
– Хочу. В мешке у меня припасы.
Сказала и пожалела. Вдруг выкинет? Вдруг себе всё заберёт? Но Смородник не спешил снимать её мешок с лошади.
– И зачем они тебе? Ты ешь человеческую пищу?
Мавна фыркнула и отёрла капли воды с подбородка.
– Ем. Потому что я человек, говорю тебе.
– Ладно, ладно, упрямься, не упрямься, а даже Ирник подтвердил, что от тебя пахнет упырицей. Позже разберёмся. Некогда.
Мавна не успела спросить, где и когда Ирник научился обнюхивать упыриц. Смородник подошёл к ней с ножом. Мавна вздрогнула, попыталась встать, но упала. Смородник присел и перерезал верёвки на её ногах.
– Поедешь в седле, впереди меня. Вздумаешь звать своих – убью. Вздумаешь бежать – тоже убью. Поняла? Есть будем позже. И так много времени потеряли.
Мавна уныло кивнула в знак согласия. Он помог ей сесть на коня и запрыгнул сам. На Мавну дохнуло кисловатым терпким запахом, и правда похожим на смородину. К горлу подкатила тошнота от смятения и страха, кожа покрылась мурашками. Не видеть чародея, но ощущать его совсем близко, за своей спиной, было хуже, чем плестись за конём. Она вспомнила его колено на своей спине и тяжёлую руку на затылке, вжимающую голову в мох. Мавна замерла, даже дышала едва-едва. Вдруг чем рассердит? Кто знает, что ему стукнет в дурную голову, уже ведь стрелял ей в спину.
Ехать верхом тоже оказалось тягостно. Тело болело, краем глаза Мавна пыталась следить за руками Смородника – боялась, что он вытащит нож и перережет ей горло. Или он сделает это серпом? А может, и не горло вовсе: воткнёт клинок или стрелу в бок… Что сделает с телом? Выкинет в болото? Тогда Мавна и правда станет нежичкой, всем упрямым чародеям на радость.
– Кто такая Матушка Сенница? – тихо спросила она, не поворачивая головы.
Широкая тропка вилась меж берёз и осин, у подножия стволов спутывались тонкие травы, и с каждой минутой путники отдалялись и от города, и от болот. Мавна с тоской понимала: вряд ли тут кто-то встретится им по дороге, а если наткнутся на какого-то селянина, вышедшего в лес за сморчками, то он тут же спрячется в роще, испугавшись чародея при полном оружии.
– Глава нашей рати, – ответил Смородник после заминки.
Мавна слышала, что чародейская рать состоит из дюжины отрядов – вот таких, какой приехал в деревню. В отряде дюжина чародеев, значит, эта их Матушка Сенница командует дюжиной дюжин. Властная, стало быть, женщина.
– Она тоже чародейка?
– Тоже. И с нежичками у неё разговор короткий.
По коже пробежал мороз. Мавна надеялась разговорить Смородника и смягчить его, вдруг удалось бы убедить, что она обычная девушка из деревни. Но из самой Мавны не выходило хорошей собеседницы: она хотела спросить о многом, но вопросы никак не выстраивались стройно, мешал страх. А чародей отвечал неохотно и грубо, выталкивал слова сквозь стиснутые зубы.
– Далеко ещё? – Мавна тоскливо взглянула в вечереющее небо.
– Завтра днём доедем, – бросил Смородник.
Внутри у Мавны всё сжалось. Значит, придётся с ним где-то ночевать, и вряд ли на постоялом дворе – вокруг только леса да поля. Скоро стемнеет, и хоть чародей наверняка справится с упырями, а всё равно уже сейчас ноги холодели от ужаса.
– Завтра днём, – прошелестела она и опустила голову. – Как долго.
* * *– Эй, парень.
Илар хмуро повернулся в сторону оклика, не успев даже подумать, что звали, может быть, не его вовсе. Но чародей – тот Боярышник, что с белыми глазами, – указывал прямо на него. Илар тронул Купаву за плечо.
– Иди домой.
Она подняла на него вопросительный взгляд, но, что-то сообразив за пару мгновений, поджала губы, кивнула и спешно зашагала к дому кузнеца. Боярышник проводил её взглядом – медленно повёл головой, как сова, и из-за белых глаз это смотрелось особенно жутко. Илар дёрнул плечами, чтобы прогнать мурашки.
– Слушаю.
Боярышник приблизился к нему и встал напротив, потирая двумя пальцами подбородок.
– Как твоё имя?
– Илар.
– Давно здесь живёшь?
– Всю жизнь.
Илар вновь повёл плечами. Ему было неуютно смотреть в лицо чародея, хотя, если бы не глаза, оно показалось бы ему вызывающим доверие: широкоскулое, но не пухлое, с крупным носом и покрытым каштановой щетиной подбородком. На лбу и щеке чародея виднелись тоненькие белые шрамы, как от острого лезвия.
– Это хорошо. В дозор ходишь?
Невесело хмыкнув, Илар указал на ограду.
– Видишь её? Как думаешь, стали бы мы возводить заборы и оставлять их без присмотра?
– Но оружия при тебе нет.
– Так без надобности сейчас. Когда пойду в дозор, тогда и возьму.
Боярышник снова потёр подбородок. На них косо смотрели прохожие, и Илар переминался с ноги на ногу: ему бы сейчас бежать к отцу и думать, как рассказать про Мавну, а не с чародеями лясы точить.
– Вот что скажу тебе, Илар, – произнёс Боярышник. – Парень ты крепкий, здоровый. Нам такие нужны. Поможешь следить моим людям за порядком, отыщем в тебе искру и научим, как из неё пламя разжечь. Сможешь отбиваться от упырей не одними только ножами. Пойдёт?
В ближайшем дворе закричал петух, и последнее слово Боярышника почти утонуло в петушином крике. Илар с досадой посмотрел туда, где скрылась Купава. Эх, пойти бы домой, ничего не отвечая, да не хотелось навлекать на себя ещё больший гнев чародеев. Оставалось надеяться, что и этот скоро отвяжется.
– Нет в нас искры. Ни в ком. Сырые мы тут насквозь, на болотах. Сырые и холодные.
Боярышник широко ухмыльнулся – даже скорее оскалился.
– Не-ет, парень. Горит искра, раз живой. Только в мёртвых не горит. Гаснет и больше не разгорается. А мы их этой искрой разим.
– Раз в каждом есть, то на что мне ваши учения? Сам справлюсь. Благодарю.
Илар развернулся, чтобы уйти, но Боярышник положил руку ему на плечо – тяжеленную, как кузнечный молот.
– Не справишься. Если б всё было так просто, никто бы нас не собирал в рати и помощи бы нашей не просили. Коль хочешь – приходи вечером, расскажу. А пока думай, парень, ратной Матушке ты бы понравился.
Чародей убрал руку, и Илару показалось, будто с плеч сняли ни много ни мало мешок муки. Он попятился, хмуро глядя на Боярышника, но тот развернулся и, ничего больше не сказав, пошёл к ограде, будто хотел взглянуть на обереги у ворот.
* * *Когда Смородник остановил коня и спешился, Мавна от усталости готова была вывалиться мешком из седла. Всё тело одеревенело и болело, в животе тянуло от голода. Темнело, а в рощице, куда они свернули, и вовсе уже стоял густой синеватый сумрак.
Чародей неспроста выбрал это место для ночлега. В роще не было подлеска, землю укрывал мягкий толстый мох, в котором ноги тонули по щиколотку, а среди берёз вился неглубокий ручей – можно было набрать воды. Как бы только костёр разжечь…
Смородник присел у ручья и долго мыл руки, закатав рукава до локтей. Мавна, кисло сморщившись, наблюдала, как он перемывает каждый палец по отдельности, потом ладони, запястья и, наконец, предплечья. Она никогда не видела, чтобы с таким рвением мыли руки, даже они с Иларом перед тем, как месить тесто, делали это быстрее и не настолько тщательно. Глядя же на Смородника, могло показаться, что он вовсе хочет содрать с себя всю кожу.
В конце он плеснул себе водой в лицо – Мавна на миг испугалась, что он начнёт так же долго намывать нос, уши и шею, но всё обошлось. Он обернулся на неё и качнул головой, и Мавна тоже подошла к ручью.
Вода была ледяной, но её это не испугало – они дома частенько умывались из бочки во дворе даже самой ранней весной, едва стоило растаять снегу. Напоив коня, Смородник насыпал ему овса, присмотрел открытое место и разложил вещи: плащ, котелок, свой мешок и мешок Мавны. Молча походил поблизости, то и дело бросая на Мавну насторожённые взгляды, и собрал немного веток.