Оценить:
 Рейтинг: 0

Больная

Год написания книги
2023
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 ... 25 >>
На страницу:
2 из 25
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Раз Вера слышала о нём впервые, решила, что вряд ли. Столичные доктора не помогли. Что ей деревенские лекари? Это простодушные старушки принимают за правду слушок о какой-нибудь знахарке. Однако если верить наведённым справкам, больницу построили недавно, и в самом деле она принадлежит частным лицам. Слава о ней разлететься не успела, зато характеристика уже делает честь. В том числе причина необычного местоположения кроется не в дороговизне Московской земли, а в «живительной силе лесного воздуха», как хвастались в буклете.

«Буклет… А дальше что? Телевизионная реклама?»

Машина плавно вписалась в поворот. Парковка – узкая полоса для одного ряда вдоль высокой кованной ограды, как у Питерских дворцов. Одни иномарки. Представительный BMW среди них неожиданно затерялся. Вокруг – ни души.

Прихватив спортивную сумку и рюкзак, мама с дочкой направились к главным воротам, связанным с проезжей частью пяточком асфальта два на два. Воистину – дорога «в никуда». Пока Любовь Ильинична героически справлялась с тяжёлым багажом, Вера придирчиво осматривала новое место. И чем дальше – тем чуднее.

Подобно сюжету сказки Волкова, среди леса вырос самый настоящий больничный городок. Гостей встречал четырёхэтажный корпус, а за ним толпились другие. Раскинь руки – не обхватишь. Странностей добавляли детали – чистота наружных стен, уличные фонари, выстроившиеся вдоль пешеходной дорожки, ухоженные клумбы в душистом цвету. Под окнами зеленели постриженные кусты, и прямо сейчас двое в комбинезонах косили траву. Опрятное здание, возвышающееся над островом газона, являлось инородным телом для дремучего лесного пейзажа. В сравнении последний только довершал свой образ разнобойными птичьими кликами.

Веру смущало другое. Это другое она подёргала для верности. Калитка легко поддалась – плавно открылась и закрылась. Заходи, кто хочешь. Гадюке или какому-нибудь бешенному полевому хомяку ничего не помешает пробраться на территорию. А за пределами безопасного салона автомобиля встреча со зверьём была уже не такой желанной.

«В лесу же водятся хомяки? Цапают – будь здоров!»

Перекидываясь парочкой бессмысленных фраз, как это бывает, мама и дочь вошли в здание. По наводке уборщицы отправились искать кабинет первичного приёма. Коридоры, крашеные эмалью цвета бриллиантовой зелени на пол стены, привели их к заветной двери. За всё время кроме садовников и тётеньки со шваброй им так никто и не встретился. Хотя для лета это закономерно. Тем более для больницы посреди леса. Зато никаких очередей!

Предупредив о своём визите тактичным стуком, мать и дочь вошли в кабинет. Любовь Ильинична замерла в проходе. Вера выглянула из-за её плеча. Угадав причину заминки, карикатурно закатила глаза, легонько ткнула маму в спину. Мол, шагай. И «Ассоль» поплыла. Фрегат с парусами, грудью вперёд. На причале, аки прекрасный капитан, её ждал врач средних лет. Смазливый, пышущий здоровьем. Он приветливо улыбнулся. Представить такого в городской поликлинике крайне сложно. Только если в женском «мыле».

Мама, хоть и падкая на красивых мужчин, головы обычно не теряет. Вот и сейчас не забыла, зачем приехала. Обменявшись с Филиппом Филипповичем Филиным любезностями, села напротив. Вера завалилась сразу на кушетку у стены. Медицинская мебель казалась здесь неуместной. Кабинет больше напоминал конуру адвоката: кожаный диван, фикус в горшке, «Шишкин» в рамке. Вместо бумажного моря на столе, с органайзером, утыканным не пишущими ручками – раскрытый рабочий журнал, две чашечки свежезаваренного чая, вазочка с розовыми «маковками» безе.

От вида еды Веру затошнило. Но это было только начало. Дальше – пальпация, неудобные вопросы. Уставшая от однотипности, в моменте Вера всё же не могла избавиться от убеждения в собственной мерзости. А эти медики ещё подробностей требуют. С профессиональным равнодушием навязывают чувство стыда.

– Ну, мне всё ясно. Коллеги, уверен, подтвердят.

Для торжества вселенской справедливости человек с такой внешностью должен быть обладателем прокуренной хрипотцы или визгливости. Но Бог наградил его сладким гипнотическим баритоном. Заслушиваясь речами, Любовь Ильинична даже пропустила мимо ушей новость, что её дочери похоже, наконец, поставили точный диагноз.

– Госпитализация, конечно, нужна.

– Всё плохо? – уточнила пациентка.

– Нет, Вера, нет, – успокоил Филин. Как по голове погладил. – Думаю, даже без операции обойдёмся. Но недельки две полежать придётся. Любовь Ильинична?

Губы женщины томно приоткрылись, да только слов она не нашла.

– Мы могли бы обсудить нюансы? Думаю, юной леди такие разговоры покажутся скучными.

Замявшись на мгновение, та поддержала:

– Да, Вер. Посиди в коридоре.

Удивлённая просьбой, Вера, зависнув на несколько секунд, нагнулась к дорожной сумке. Поволокла к выходу. Шорох трения имитировал белый шум в её голове. Мягко притворила за собой дверь, потупила в неё, порываясь распахнуть. Предполагала худшее. Боялась своей выходкой смутить маму, помешать их взрослым делам. Поэтому осталась дожидаться. Оккупировала скамейку напротив.

В кабинете было душно. Горько пахло мужским одеколоном и геранью. Пылинки крошечными светлячками парили в прожекторе июньского полудня. А здесь – блаженная прохлада. Точно шёлк, скользящий по плечам. Что отличает больницу от всяких других учреждений – стерильность. Строгая, даже сокровенная. Отдельный мир со своими идеальными законами, пресекающими все правила, какие напридумывали люди. Если хочется сбежать от самого себя, от жизни, как таковой, если хочется коснуться полубожественного, недосягаемого, такого простого, если Чистилище существует, то нет для этого иного более подходящего места.

Тишина растворяла мысли, как свежая вода – сахарный сироп. Жаль, покой был недолгим. Желудок кольнуло. Сперва слабо, как бы проверка на «раз-два», но с каждой минутой это чувство всё нарастало, нарастало. Вера, злобно рыкнув, обхватила живот руками. Согнулась, прижавшись лбом к коленям. Не та боль, чтобы кривляться. Скорее адаптивная реакция. Уже научилась прислушиваться к себе и предсказывать скорое будущее. В жар не бросает, озноба нет. Главное – не думать об этом. Не думать, что местоположение ближайшего туалета неизвестно. Что спросить не у кого. Раз сила убеждения сыграла с ней злую шутку. И одного, мягко говоря, неудачного эпизода хватило, чтобы заручиться самоконтролем на всю оставшуюся жизнь.

Откинулась назад. Очистила разум. Тактика матери истеричного ребёнка. Он орёт, катается по полу, а она не реагирует. Молча смотрит и ждёт, когда это прекратится. И «дитя» (которого не выбирают) визжать перестал. Теперь просто ныл.

Чуть не подпрыгнула, когда краем глаза заметила фигуру в конце коридора. И Вера бы тут же забыла про неё, если бы та дальше пошла по своим делам. Нет, неизвестный вышагивал, замирал. Чередовал шаркающую ходьбу с перебежками по направлению к ней. Непредсказуемость траектории злила. Вера принципиально не смотрела в его сторону. Но он, как и следовало ожидать, плюхнулся рядом. Как в той шутке про пустой автобус. Где смердящий забулдыга подсаживается к единственному пассажиру.

Но это был далеко не забулдыга. Смуглый паренёк лет двенадцати-тринадцати, может младше. Судя по домашним тапочкам – здешний обитатель. Ещё и бинтовая повязка вокруг головы. Одежда дешёвая, растянутая. Что этот бедолага забыл в платной клинике?

Больной нагло пялился на новенькую. Изучал, как какую-нибудь белку в городском парке, имеющую неосторожность показаться людям. Заглядывал в лицо. Вера могла бы простить местного дурачка, но тягу к добру подавил приступ недуга. Напряжённой, зацикленной на превозмогании, ей не сдержать агрессию.

Мальчишка раскрыл ладонь. Без намёка на просьбу, прожевал:

– Дай пять рублей.

Последняя капля терпения… К чёрту такие шутки! Одно лишь фундаментальное человеческое останавливало от порыва дать попрошайке… нет, не денег. По лбу! И ладно, что голова у него – слабое место.

– Отвали.

Он гадко ухмыльнулся, будто на такую реакцию и рассчитывал. Вера стёрла усмешку с его лица, оттолкнув протянутую руку:

– Пошёл отсюда, я сказала!

Повышенный тон, видимо, запустил в повреждённом мозгу какие-то механизмы. Надоеда вскочил, попятился. Она прожигала его взглядом, как бык красную тряпку. Когда парнишка уже на приличном расстоянии протирал стены, вроде отвела глаза. В тишине коридора прозвучало угрожающе тихое:

– Я тебя запомнил.

– Ты не понял?!

Руки непроизвольно сжались в кулаки. Но дурачок уже пустился в бега, испуганный открывающейся дверью.

– Чего кричишь? – спросила мама.

Отвечать не пришлось. Её отвлёк Филин, вышедший следом.

– Запомнили, как идти?

– Да, конечно. – Она едва ли не в рот ему смотрела.

– Хорошо. Мимо санпропускника, сразу, – доктор подарил ей улыбку. И второй тоже. – Вера, твой врач к тебе подойдёт. А до того располагайся.

Сунул руки в карманы халата и зашагал в ту сторону, куда убежал попрошайка. Любовь Ильинична грустно вздохнула. Им не по пути.

– Что ж… Всё хорошо? – мама осторожно взяла Веру за подбородок, провела большим пальцем по щеке. – Ты бледненькая.

Та отшатнулась. Хмуро заключила:

– Да. Нормально.

Любовь Ильинична не стала допытываться. Слишком хорошо знает свою дочь. Неразговорчивая, колючая, как ёжик – значит нездоровится. Всё равно помочь ей ничем не может. Малышка только и настаивает, чтоб в эти моменты её не трогали. Не вынуждали прикладывать дополнительные усилия для конструктивного диалога.

Лестницы и воздушные коридоры с оконной галереей привели их в соседний корпус, на третий этаж. Терапевтическое отделение оказалось длинным холлом с дверьми по обе стороны. Здесь было куда уютнее, чем в приёмном покое. Преобладал бежевый цвет, но главное – люди. Бегали детишки. Играли в догонялки с солнечными зайчиками. Лился смех. На фоне кто-то бубнил. Это медсестры что-то лениво обсуждали, перебирая шкафы. Их пост – в самом конце коридора. Там же – распутье, направо и налево, в операционный блок и служебные помещения.

Но Вере не туда. Одна из девушек в бирюзовой форме, переговорив с Любовью Ильиничной, пригласила новенькую в одну из палат. Вполне себе гостиничный номер. Дёшево, но практично. Высокие потолки, новые кровати, тумбочки. Даже платяной шкаф завезли, хотя кто-то уже испоганил его сдёрнутой наклейкой, в какую заворачивают жевательную резинку. Есть раковина. В углу бурчал пузатый холодильник. Шторы – персиковый шифон, а за окном сосны, медленно-медленно жарятся в пекле. Разве такое увидишь в городской больнице? Даже за деньги.

Из трёх спальных мест занятым оказалось только одно – у окна. Недолго думая, Вера бросила рюкзак на соседнее, такое же «козырное».
<< 1 2 3 4 5 6 ... 25 >>
На страницу:
2 из 25