Маленькая белочка, храбрый тушкан и… новогодний шкаф

В глазах кавалера горел огонь страсти и надежды.

Зинаида посмотрела на него, пройдясь взглядом от лысеющей макушки прямо до худых щиколоток, задержавшись на морщинистой груди и дряблом животе, и ужаснулась: «Какой же он старый!».

Правда, и она ведь была уже дама предпенсионного возраста, хотя и чувствовала себя на 30 лет. Взгляд ее поневоле застрял Там. И Там все было весьма уныло. Она не знала, смеяться ей или плакать. Эм… Зинаиде всегда было тяжело говорить об ЭТОМ. Поэтому в ее словаре было множество метафор. Так вот. Этот жезл любви, этот меч наслаждения и одноглазый змей плотских утех выглядел уныло, словно мокрый носочек. Он потерял боевой настрой где-то между запеченным амуром и молодой картошечкой… Зато его хозяин был полон энтузиазма. Зина посмотрела направо – в сторону шкафа. Потом на кровать. Вот он песец – мечта ее жизни совсем рядом. И она может вот-вот исполниться. И вот он Герман с его жезлом, еще не поймавшим боевой дух и настрой… С которым надо было что-то делать. Но после чудесного и излишне плотного ужина делать это «что-то» Зине решительно не хотелось.

Да-да? Нет-нет?

Шуба и жезл-носочек?

Или ничего?

Надо было что-то решать.

Зина живо представила все дальнейшие возможные события. Еще раз посмотрела в глаза своему кавалеру, призывно смотрящие прямо в ее глаза, и поняла, что не сможет…

Потому что секс ее уже давно не интересовал. И этот мужчина ей совершенно не был приятен. И потому что ни одна мечта не стоит того, чтобы переступать через себя. Прощай, песец!

– Герман… Амур был очень вкусный. И я понимаю, что, возможно, ты мечтал об этом вечере долгие годы, пока я была с другим… И вот теперь я свободна… Но… я не могу. Прости. Все это осталось для меня далеко позади. «Это» меня больше не интересует.., – смущаясь, но решительно заявила она.

Герман Викторович весь как-то сразу сник и осунулся. Он встал с кровати и, накинув халат, подошел к заветному шкафу. Он, как настоящий джентльмен, снова снял песца с вешалки и накинул его на плечи Зине:

Вот, носи на здоровье, тебе шуба очень идет. Все равно без дела в шкафу пылится. Ты хоть выгуляешь. И тебе счастье, и окружающим приятно от такой красоты, – сказал он, имея в виду ее, Зину, а вовсе не шубу.

Весь вечер дома Зинаида крутилась перед зеркалом в своем собственном песце, обзванивая с радостной новостью подруг:

Есть, есть справедливость на свете! – кричала она. – Спустя столько лет ее песец ее нашел. Пусть он и не от мужа, но все-таки тоже от мужчины, как знак внимания. Глаза ее светились безграничным счастьем.

P.S. Откуда не ждали

Прошел месяц. Наступил декабрь с его морозами и снежным богатством, укрывающим город. Зина мужественно каждый день выгуливала своего тяжеловесного, богато выглядящего и привлекающего взгляды песца и… частенько с тоской вспоминала черный, суперлегкий, практичный пуховик, который купил ей ее муж. Ах, зря она его выкинула. Нужно обязательно иметь верхнюю одежду на смену, особенно на случай, когда нужно ехать далеко в общественном транспорте.

Надо обязательно позвонить мужу и сказать ему спасибо за пуховик и за то, что так заботился о ее комфорте на протяжении долгих лет.

Старый маразматик

Звонил Герман Викторович. Поделившись с детьми рассказом о знакомстве с Зиной и подаренной ей шубе, он неожиданно навлек на себя их гнев. Они были недовольны, что он растранжиривает мамино наследство, обозвали его старым маразматиком и забрали от греха все более-менее хорошие вещи и драгоценности, оставшиеся после его покойной жены.

Дареному коню…

Сын приводил невесту знакомиться – Светочку. Зинаида с преогромной радостью сообщила молодым, что подарит им на помолвку свое чудо, мечту всей жизни – песца, который стоит, по меньшей мере, несколько сотен тысяч рублей. Богатое наследство!

Светочка мерила: утопала в песце, еле-еле неуклюже передвигая в нем ноги, что-то благодарно лепетала, отказываясь («Ну что вы, что вы! Вы же об этой шубе всю жизнь мечтали, мы уж как-нибудь обойдемся… Да и не модно уже с такими плечами… Времена совсем другие. Если только продать кому-то через интернет, так хоть будут деньги на свадьбу…»). А Зина про себя думала: «Вот еще, не модно! Зажрались! Ну просто полный песец!».

Маленькая белочка и Храбрый тушкан и… новогодний шкаф

В столице нашей родины, Москве, жила-была семья Борискиных: мама Аглая, 35 лет от роду… Нет, 36, она все время забывала, сколько ей лет. А также папа Глеб и два сына: Слава (Плюшкин) и Гера (он отзывался на ласковое Кузя). Был месяц декабрь. Страна жила ожиданием новогодних праздников и каникул: оливье, выпивки за счастье-здоровье и, конечно, подарков. Нужных и ненужных, главное, чтоб их было много. И во всей этой новогодней обстановке в семью Аглаи и Глеба прокрался он… кризис. То ли дело было в десятилетней годовщине со дня свадьбы, то ли в наличии в семье двух маленьких сорванцов, которые кричали-дрались-вопили и поминутно требовали безграничных внимания и времени, а ещё просили пить-писать и внимания именно тогда, когда родители собирались заняться в постели этим… То ли в том, что Аглая, наконец, после шести лет декрета вышла на работу, и времени-внимания у неё ни на что совсем не стало. То ли в том, что она растеряла всю свою мудрость за эти десять лет… Кто б знал ответ…

***

– Курица ты, криворукая! – кричал муж, потрясая кастрюлькой, ко дну которой прилипла пригоревшая каша. – За десять лет так и не научилась! Сто раз говорил: молоко, соль, сахар, масло и помешивать! Помешивать! Тьфу! – он бросил кастрюлю в раковину и вышел, хлопнув дверью.

А дело было не в том, что Аглая не умела варить кашу. А в том, что она была идеалисткой: каждый день верила, что успеет одновременно сварить кашу и помыть полы или разгрузить стиральную машину. И просто иногда ей везло. А иногда… нет. И быть курицей ей совсем не хотелось. А хотелось быть Женщиной, неидеальной, но желанной и любимой, принимаемой со всеми недостатками, счастливой и живущей полной жизнью. А при анализе текущей ситуации, как часто Аглая писала в рабочих отчётах, выходило, что ни любимой, ни желанной, ни просто даже Женщиной для Глеба она уже не была. И, по всей видимости, не будет. При любой возможности он убегал в мир виртуальных игр. На контакт не шел, обсуждать «всякую ерунду» отказывался. Сошлись на том, что в семье все нормально. И ситуация эта длилась месяцами… И выхода из нее было не видно. От этого становилось нестерпимо больно… И на глаза наворачивались слезы…

Художник: Евгения Хамуляк

***

Но это был еще не кризис. Кризис наступил потом. Когда один знакомый стал оказывать Аглае знаки внимания да комплименты (давно забытые в ушедшие из ее жизни, казалось, навсегда) говорить. Аглая ожила. Домашняя, почти уже ощипанная курица расцвела. Или, вернее сказать, оперилась. И даже отрастила крылья. И стала кудахтать больше, чем молчать. Стала следить за собой и хорошо выглядеть, покупать красивые вещи: одежду, обувь, украшения. И все это без мотивирующих усилий со стороны мужа. А ещё Аглая стала иногда пропадать вечерами…

Муж не оценил преображение, а напрягся. И стал пристально следить за супругой. Пусть она и не была ему уже интересна, а все же в этой ситуации следовало разобраться. Апогей кризиса случился однажды вечером, даже ближе к ночи, когда дети сопели в своих кроватках. Супруги отдали друг другу супружеский долг, а потом вдруг их нервы не выдержали, а боль от взаимных равнодушия и непонимания, копившаяся годами, на протяжении всех десяти лет, выплеснулась наружу. И куда ей деваться? Конечно, на вторую половину. Завязались спор, затем ссора. Аглая возьми да и не выдержи: припомнила Глебу все его нелесные прозвища и похвасталась, как ее ласково называет другой… Муж, несчастный и отвергнутый, впал в отчаяние и ярость, а может в отчаянную ярость, и ушёл от жены, также несчастной и отвергнутой, в ночь, громко хлопнув дверью, обещав никогда больше не возвращаться. И отключил телефон. Аглая всю ночь плакала и звонила. Звонила и плакала. А потом разбила свой телефон об стену. Ей было страшно. За будущее, за детей, за свое одиночество – не сейчасшнее, а то, что длилось вот уже три года. И мучительно больно. И стыдно за то, что запретный плод пусть иллюзорно и ошибочно, пусть совсем ненадолго заставил её почувствовать себя женщиной… А на самом деле ей хотелось быть Женщиной лишь для одного Глеба…

Выходила какая-то совершенно запутанная ситуация (хотя в глубине души Аглая знала, что женщиной её делает не Глеб, не любой другой человек. Это природа создала её таковой, а её задача лишь заботиться о себе, холить и лелеять свои красоту, женственность, слабость…

Вот с этой задачей, по всей видимости, она и не справилась. И масла в огонь подлил супружеский долг: вот только что они были вместе… или рядом, а теперь любимый ушёл, обещал не вернуться, ещё и телефон отключил…

Впав в бессознательную ярость под утро и совершенно не управляя собой, женщина услышала, как в замке поворачивается ключ: начинался рабочий день, муж решил собираться на работу.

– Кааак ты мог?! Как ты мог уйти и не брать трубку?! – в ярости набросилась на него неспавшая ночь и потерявшая разум Аглая. – Это ты во всем виноват! Во всем, что случилось! Мне было больно, а тебе… все равно… – Ее глаза отчаянно обшаривали окружающее пространство в поисках чего-нибудь потяжелее. Взгляд зацепил детские мыльные пузыри в пластиковой форме в виде меча. Аглая схватила их и, словно истинный джедай, бросилась на мужа, отстаивая свою точку зрения. Но китайские пузыри подвели: тонкая стенка пластика лопнула, мгновенно превратив мужа в «скользкого типа», который так и выскальзывал из рук. А она все продолжала пытаться ударить, схватить его побольнее. Аглая понимала, что любит его до безумия. Понимала, что это все от боли, от отчаяния.., но остановиться не могла.

***

Он обещал уйти.

Он обещал уйти в среднем один-два раза в неделю, что создавало в семье чрезвычайно нездоровую обстановку.

Аглая переживала, плохо спала. Дети тоже переживали. И писали в постель. Надо было записываться к неврологу. Всем. Без исключения.

Больше всего, конечно, в этой ситуации страдали малыши. Ведь взрослые напрасно думают, что их дети спят, когда они ругаются. Дети все видят, все слышат, все понимают… они ещё не очерствели. И они думают, что виноваты в том, что творится с их миром – их мамой и папой.

«Хорошо, что у меня есть любимая работа, – подумала Аглая. – Можно попробовать зацепиться за неё, как за островок стабильности… Заряжая этой стабильностью свой остальной мир. Если что-то в жизни идёт не так, как было задумано (а задумано было: жить долго и счастливо и умереть в один день, с ударением на «счастливо», а не на «жить», и не просто «вместе»), всегда можно спрятаться в офисе: как физически, сбежав из дома и от проблем, так и морально – погрузившись в решение рабочих задач.

Не успела девушка продумать до конца свою мысль и слегка улыбнуться ей же, как раздался звонок. Звонила её непосредственный руководитель, Наталья Петровна. Аглая приняла вызов и вся обратилась в слух: руководство звонило редко и всегда по делу.

Разговор выходил достаточно пространным… Но его изнанка была прямо-таки наполнена скрытыми, но от этого не менее явными посылами.

Спустя 20 минут Аглая смогла сделать первые выводы.

1. На работе ею недовольны. И дело не в дисциплине или количестве задержек и выходов по выходным. А в ее подавленности и красных заплаканных глазах, которые отдел наблюдал в последние две недели. А может ещё и в звонках мужу с лестницы и трате на это своего рабочего времени (хотя кто и на сколько из коллег опаздывал, отлучался, сколько времени разговаривал по телефону Аглая никогда не считала: потому что не суди, да не судим будешь). Коллеги были уверены, что это все – глаза и телефон, и подавленность – отрицательно влияли на её работоспособность. Что она могла бы работать лучше… и быть внимательнее. Аглая хотела было начать оспаривать сказанное, но вовремя вспомнила, что спорить с начальством бесполезно: оно всегда право…

2. Ей назначается новый испытательный срок длиною в месяц. И на протяжении этого времени за ней будут пристально наблюдать…

Вот тебе и любимая работа… Вот тебе и отдушина… Вот тебе, Аглая, и Новый год…

***

Перспектива остаться в самый Новый год без работы расстраивала Аглаю. Перспектива остаться без мужа, одной с двумя маленькими детьми – пугала, заставляя все внутри сжиматься в маленький противный комок. От этого было ощущение, что все внутри тела слегка помято, пережато, напряжено и заблокировано. Хотелось, как лучше, а получилось…

От этого становилось ещё больнее. Хотелось наоборот. Чтоб все, наконец, наладилось. Чтоб проблемы закончились, внутри все расправилось, выпуская наружу крылья надежды. И вся надежда была только на Новый год…