Из музыки и тишины

Небо раздаривает перламутр
щедрой унцией на собрата.
Сколько бы ни было этих утр,
мне всё равно маловато.

#тучи

Эти тучи – свинец по сути —
красят небо в оттенки ртути
и идут караваном на юг.

И распутица у распутий
неуютна. И бесприютен
монотонный дождливый стук.

Отражаясь в жемчужной луже,
несозревший август простужен
и дрожит на ветру, как лист.

Он боится, что он не нужен,
разве что-то бывает хуже?
Он напуган и серебрист.

В эти тучи пробьётся лучик
и, недолго ища созвучий,
упадёт на сплетение рук.

Миг, живучести не обучен,
осознав свою невезучесть,
возвратится на новый круг.

И по лету споёт панихиды
по веленью своей планиды
наступивший яблочный Спас.

Созерцая земные виды,
полетят с небес персеиды,
оседая на донце глаз.

Эти тучи полны воды,
и сады отдают плоды.
Скоро августа дни прервутся.

Он затянет зелёным пруды
и у падающей звезды
загадает сюда вернуться.

#трамвай

Где белый день ржавеет от листвы,
и у дверей ждут каменные львы,
где окна электрической надеждой
живут в сердцах, укутанных одеждой,

где пролегли твои следы во мне,
слова тонули в птичьей трескотне,
где без тебя была я пустотой самой,
и ночь бессонная звала меня сестрой,

где солнце за трамваем птицей желтобрюхой,
и время прочь неслось косулей лопоухой,
где жизнь моя стояла на кону,
и я ждала тебя, лелея тишину,

где в месяц окровавленных рябин
нас раздавило в острых глыбах льдин,
где зиму пережил лишь тот трамвай,
там больше нет меня.
Прощай.

#живая

Где-то там за поиском и путём,
за болеющей памятью где-то там,
за несмелостью жить, за нытьём
океан подступает к моим ногам.

Льнёт белухой, скользит касаткой,
исцеляет ноющее, застарелое.
Я вхожу в него, разрушенная и шаткая,
он, как зодчий, строит из меня целое.

Я впадаю в него, как в тяжёлый сон,
обмелевшей тихой рекой,
и лазорево-белый небесный склон
отражается в нём и во мне мечтой.

Забываю, как мне скулилось,
как сходилось со всех осей.
Просто плыть. Отдаваться на милость.
Утопить в себе мир вещей.

А потом я стою перед ним песочная,
в конопатой позолоченной крошке,
а он девять жизней мне в межпозвоночное,
будто мне не раз умирать, как кошке.

И спустя песок, счастливость, спустя океан,
возвращаюсь, наполненная до края.