Лучшее, чего у меня нет

– Стрелять или нет. Ему просто приказали это сделать.

– То есть ты на стороне грека? – Заза шмыгнул носом.

– Я ни на чьей стороне. Да и он поплатился за свой поступок сполна. Выстрел за выстрел, смерть за смерть.

Заза задумчиво всмотрелся в море. Его глаза внимательно шерстили горизонт.

– Думаю, он каждый вечер стоял здесь и вспоминал лицо Шмидта. – сказал Заза. – И, знаешь, мне кажется, как все было? Все отказались, все отказались убивать Шмидта, кроме Ставракиса. Он сказал, я сделаю это. Взял револьвер, подошел к немцу вплотную, но когда увидел смелое, почти каменного цвета лицо Шмидта и вспомнил дружбу, молодость, то сник, как увядший цветок. Шмидт ждал выстрела, а Ставракис упал ему в ноги, рыдал и вымаливал у него прощения.

Я посмотрел на профиль Зазы. На минуту мне показалось, что его глаза светились красным светом.

– И что потом?

– Шмидт был неумолим. Он сказал бывшему товарищу встать, утереть сопли и стрелять в него в упор. И Ставракис выполнил его приказ. – Заза немного помолчал и продолжил. – И с того дня он каждую ночь видел лицо Шмидта и его голубые глаза, ждавшие смерть, как искупление. И потом перед своим расстрелом он вел себя, как будто так и надо, понимая, что заслужил такой финал. И никто не мог понять поведения смотрителя маяка. С тех пор он стал легендой.

Ночь темным покрывалом укрыла Батуми и зажгла красивые огни.

– Откуда ты все это взял? Море рассказало?

Заза красиво усмехнулся.

– Может и море. А может где-то прочитал. Не помню…

Когда мы спустились с маяка, небо было в алмазах. А по морю, как рубиновый призрак, гулял свет маяка, хранящего тайну своего смотрителя.

Вторник, 21 июля, 2015

Мзекала. Маг. Двое

“Есть что-то трагичное в дружбе,

окрашенной цветом влюбленности”.

Оскар Уайльд

Мзекала была в очереди третьей. У мага в комнате сидела какая-то молодая девушка с синими заплаканными глазами, густо накрашенными тушью. Ресницы, как плавники какой-то чудной рыбы, опускались на ее скулы и поднимались. Девушка иногда всхлипывала, неловко поправляя белую нарядную блузку, то долго, задумавшись, смотрела на свой облупленный черный маникюр. Снаружи дожидалась мать с ребенком и мужчина с женой, с головы до ног покрытой черным платком.

Вдруг из дома тихо вышла маленькая блондинка с милой внешностью и приветливым лицом. В руках у нее был большой блокнот с ручкой. Она сначала подошла к матери с сыном, записала имя и возраст ребенка, и что-то проговорила в утешение обеспокоенной женщине. Потом обратилась к мужчине, который, тыкая в блокнот указательным пальцем, назвал имя и дату рождения супруги, всей закутанной в платок.

– Севда, 16 лет. Сами посчитайте, какого года рождения, – женщина в платке обреченно отвела взгляд в сторону.

Последней маленькая женщина подошла к Мзекале.

– Как вас зовут, калбатоно

? – спросила она.

– Мзекала, – тихо выговорила девушка и внимательно всмотрелась в блокнот с записями.

– Сколько вам лет, дорогая?

– 27 полных лет.

– Проблема?

– Я бы не хотела говорить об этом здесь…

Женщина вздохнула и коснулась плеча Мзекалы.

– У нас тут все с проблемами. У кого пострашней, – она посмотрела в сторону отчаявшейся матери. – У кого полегче. Но всем одинаково нужна помощь. Все за ней пришли к Магу.

Мзекала несколько секунд помялась и неохотно выдавила:

– Это по поводу мужчины.

– Все понятно! Материалы с собой?

Мзекала еле заметно кивнула.

– Ок! Ждите. Скоро Маг вас примет.

Перед Мзе стояла что называется хибара с земляным полом. Синяя деревянная дверь в форме неровной арки, с переливающейся на солнце лиловой занавеской. У входа в дом стоял большой вентилятор, разгоняющий мух, и дарящий хоть какую-то прохладу многочисленным гостям. По бокам можно было увидеть десятки больших и маленьких разноцветных горшков с диковинными цветами. Мзекалу позабавило такое разнообразие горшков. Фиолетовые, розовые, голубые, красные, коричневые, салатовые и лиловые горшки, а в них удивительные цветы неизвестного девушки вида.

Позади Мзекалы была какая-то пристройка с маленьким окном и дверью, а по бокам разбит большой сад – с клумбами, зелень, местами на грядках можно было заметить даже помидоры и огурцы.

Вскоре из комнаты Мага вышла молодая женщина. Она казалось немного заплаканной, но при этом очень довольной. На выходе она сняла с ног черные тапочки, переобулась в свои сандалии на каблуках, поправила платье, прическу, в зеркальце, которое она наспех достала из сумки, быстро подвела помадой губы и вскоре через сад покинула дом Мага.

Помощница подошла к матери с сыном, прошептала что-то на ухо, всучила ей в руки баночку с какой-то жидкостью и тоже выпроводила домой. К Магу вошел мужчина с женой, а маленькая женщина осталась у входа.

Мзекала огляделась и приветливо сказала:

– Какие красивые цветы в горшках. И так много. Маг любит цветы?

Маленькая женщина усмехнулась и провела по волосам, откидывая их с красивого белого лба.

– Он разводит их. Это его страсть. Все состояние тратит на редкие сорта. Вы еще внутри не видели, и там, в отдалении в саду. Пойдемте, покажу.

Маленькая женщина, не дав Мзекале подумать над приглашением, взяла ее за руку и провела в глубь сада. Они шли рядом, как подруги детства: маленькая женщина, живущая в доме Мага, и высокая стройная Мзекала, пришедшая к Магу за помощью. В глубине сада их встретила целая оранжерея прекрасных цветов. Но больше, чем их изумительный вид, Мзекалу поразил их аромат. Он, как афродизиак, возбуждал в ней какие-то странные воспоминания и мысли.

– Что за чудные ароматы? –  просила она маленькую женщину.

– В этом вся и суть. После кратковременной жизни эти красивые цветы Маг превращает в волнительные ароматы. А масла из них помогают многим в личных делах. Мне, например, масло вон из того красного цвета, знаешь, в чем помогло?

– В чем? – Мзекала посмотрела на большой красный бутон.

– Я родила дочку, красивую, как этот цветок.

– А где она? Живет с вами?