Монастырский диверсант

– Ещё встретимся, п…р, – пригрозил Наум. – Мало тебе не покажется!

– Весеннее обострение началось, или белочку поймал! – сообщил зрителям Ольминский, торопливо удаляясь от фонтана. И на аллее, ведущей к ресторану, чуть не сбил с ног Виктора Морского, вышедшего из беседки с телефоном в руках.

– Смотрите, куда идёте! – бизнесмен едва не выронил телефон. И остановился, присмотревшись.

– Вот так встреча! Ну что, по-прежнему не узнаешь меня?

– Во-первых, уважаемый, почему на "ты"? – Ольминский быстро справился с испугом. Боковым зрением он увидел, что из кафе вышли с сигаретами Леонид с товарищами и две девушки со штативами для селфи. Бывший вербовщик слегка расслабился. Может, при свидетелях эти двое – адвокат и Морской – разборку затевать не будут. – Почему я должен вас помнить?

– Это я звонил тебе позавчера. Я – брат Дианы Снегирёвой. Может, ты и звонок мой забыл?

– Никогда не был знаком ни с какой Дианой! Вы меня тоже с кем-то перепутали.

– Диана из Краснопехотского, – тихо, но угрожающе сказал Виктор, снова подобравшись и сверкая глазами, как Мася перед дракой. – В 2007-м. А через год она вышла из дома и не вернулась. Что вы с ней сделали?

– Я даже не знаю, что вам ответить, – Ольминский хотел сказать это громче, но от испуга сел голос. – Не понимаю, право слово, о чем вы говорите.

– А ее отца, значит, случайно в пьяной драке убили, когда он пытался разыскать дочь? – спросил Морской таким тихим и вкрадчивым голосом, что любой из его подчинённых предпочёл бы в этот момент оказаться где-нибудь подальше от босса.

– Витя! – позвала с крыльца Вероника, обеспокоенная этим столкновением и изменившимся выражением лица Виктора. Надо было вмешаться, пока ничего не случилось. – Витя, шашлык уже принесли!

– Иду, Ника, – на полпути к крыльцу Морской обернулся к Ольминскому:

– Ладно, память я тебе потом поправлю. Хреново ты Просто Марию с амнезией из себя строишь. Не верю, как говорил Станиславский! У меня ты быстро ВСЕ вспомнишь! Учти, я тебя предупредил.

Ольминский, с трудом переводя дыхание и вытирая холодный пот со лба, зашагал к беседкам. Что за день такой злосчастный! А ведь ещё предстоит разговор с представителем тех людей, которые им с Бубликом могут похерить в зародыше весь бизнес – как-то он пойдёт?

Конечно, он сразу узнал адвоката, который едва не посадил его в галошу в Питере. Этот напористый здоровяк оказался настоящим бульдогом – невероятно дотошный, въедливый, в любую обмолвку впивается накрепко и его просто невозможно сбить с толку, запутать, перекричать. Процесс завершился со счётом 1 – 1: Вильский избежал этапирования, зато заказчица – бывшая жена бизнесмена Анна – получила бразды правления предприятием мужа и право контроля над его собственностью. Но адвокат, Собирая бумаги в кейс после окончательного слушания, смерил ее прищуренным давящим взглядом: "Ещё повоюем!". А ему, столкнувшись в дверях, посулил: "Ещё общнемся, ушлепок!". И видно было, что этот сверкающий глазами брюнет грозится не впустую. Похоже, он действительно жаждет реванша и способен сильно испортить жизнь и Ольминскому, и Вильской. От греха подальше Ольминский счёл правильным поскорее покинуть Петербург, чтобы Гершвин не смог до него добраться, когда будет воевать в Апелляционном суде. И надо же, встретил юриста здесь, на краю Ленобласти!

А уж встреча с Морским – это ещё хуже. Ольминский смутно помнил красавицу Диану, которую повстречал ещё когда работал лавер-боем у Киргизова и его мамаши. Девчонка была хороша, как картинка, и вербовщика не смутил даже ее возраст, хотя обычно Киргизы старались совсем уж малолеток в оборот не брать. Грех было упускать такую кралю. Ольминскому пришлось целый месяц разыгрывать из себя старомодного романтического воздыхателя потому, что нашёлся заказчик на невинную девушку, и Киргиз строго-настрого велел не портить товар.

Однажды, когда они с Диной шли по площади, к платформе подъехала лодейнопольская электричка, и через пару минут их догнал какой-то паренёк с китайским рюкзаком через плечо и попросил у Дианы ключи от дома. Меньше всего он был похож на двадцатилетнего питерского студента и выглядел полным лохом: куртяк на рыбьем меху, джинсы, сшитые на коленке в подвале, ботинки начищенные, но убитые, видно, что на соплях держатся.

Когда Динку пришлось списать, как отработанный материал, чтобы не заражала клиентов, ее папашка разлетелся в милицию. Но там у Киргиза тоже были свои люди, и заявление о пропавшей где-то замотали, а мужика угощали "завтраками". Он оказался настырным и, видя, что никто не спешит искать его кровинушку, начал сам совать нос повсюду. И сам напросился. Киргизов не любил всяких любопытных Варвар и Варваров… Правда, с папашей другой мочалки вышло куда хуже. Получив отлуп в милиции, он взял у себя в лесничестве ружье, позвал друганов, и они заявились в боулинг разбираться самостоятельно. Ольминскому повезло: в тот вечер он разрабатывал новую телку и избежал расправы.

Ольминский знал, как круто Витька-Святоша в прошлом году расправился с Ованесом, который открыл "точку" возле Краснопехотского, и с Гореловым, торгующим "зельем радости". Поэтому они с Бубликом и не помышляли открывать там свой бизнес. Нужно быть психом, чтобы шустрить под носом у Витьки – с его репутацией и авторитетом в области.

Но сейчас он столкнулся со Святошей носом к носу и узнал того самого лошка с красными от холода ушами и в убогом куртеце. Двоюродный братец Дианы Снегирёвой. Фигасе, как взлетел за двенадцать лет! Вот это уже реальный попадос. Может, действительно лучше сматывать удочки? Лучше потерять деньги, вложенные в покупку и ремонт особняка, чем нарваться на крупные неприятности.

Толстуха, которая позавчера в "Фиксе" пялилась на него у кассы коровьими глазами, курила прямо посередине аллеи, и обойти ее не было возможности. Да и перепрыгнуть не получится. Бабища была размером чуть ли не с легендарный памятник Александру Третьему вместе с конём и постаментом. Да… Если и она его узнает, это будет уже полный …! Одно дело было – схамить ей в магазине, на выходе, пользуясь тем, что у неё покупки на ленте, а вокруг – персонал и охрана магазина и другие покупатели. И совсем другое – оказаться с ней лицом к лицу на безлюдной аллее. Пока кто-то прибежит на помощь, она его успеет морским узлом завязать. Вот влип! И чего их всех сюда принесло?!

– Чё смотрите, мужчина? – ехидно спросила здоровячка. – На мне, кажись, картин нет! Или я вам так понравилась? – она выпустила Ольминскому в лицо густой клуб дыма. "И сиги у неё самые дешёвые, – скривился парень, – жрёт, небось, как слон, вот и денег на нормальные не хватает!".

Бабища зашагала к нему навстречу. Но в последний момент обошла. И вдруг слегка задела исполинским бедром, заставив попятиться к поребрику. А потом незаметно для посторонних глаз ткнула сложенными пальцами под ребро. Из Ольминского со свистом вышел весь воздух. Парень потерял равновесие и кувырнулся через поребрик. Несколько минут он корчился на земле, пытаясь вздохнуть. Как назло, именно в этом месте на газоне оказалась прикрытая травой лужа, оставленная ночным дождём. Куртка и брюки моментально промокли. Противная липкая грязь оказалась повсюду – даже на лице.

– Что, гад, ноги не держат с перепугу? – глумливо спросила толстуха, подбоченившись на аллее. – Или уже набанкетился в лоскуты? Привет тебе от твоих жён, которых ты к нам отправил! Давить таких надо, мазурик! Тьфу! – смачно плюнув на газон, бабища удалилась.

Побарахтавшись в холодной и скользкой грязи, Ольминский кое-как выкарабкался на аллею и старательно отчищал пятна бумажными платками, щепками и лопухами. И тут к нему подошёл человек, с которым была назначена встреча.

– Я долго ждал, пока вы останетесь в одиночестве, – сказал он. – Но вы были так заняты другими делами, что я не посмел вам мешать…

Ольминский промолчал, бросая в урну очередной измазанный платок. Не объяснять же этому перцу, что это были не дела, а дополнительные траблы. Это все детали, а у них речь пойдёт совсем о другом.

– Я надеюсь, мы все же сможем договориться, – продолжал подошедший, – поймите правильно: у вас – свои интересы; бизнес, который надо поднимать; это очень важно. Но и у нас – свои интересы и своё дело. И отменить его или перенести место действия мы не можем. Никак…

– Ну а нам как быть? – сварливо спросил Ольминский. Капля ледяной грязи ляпнулась с волос на куртку, и он снова полез за бумажными платками. – Дом уже куплен, ремонт на днях начнётся! Все оплачено, а вы хотя бы примерно знаете, какие это затраты? Мы-то рассчитывали быстро их покрыть, и за лето даже барыш наварить, а вы нам все в унитаз спускаете. Если вы, конечно, компенсируете нам истраченное, то может быть…

– Вы не против, если мы не будем обсуждать такие деликатные темы в уединённом месте, а не здесь, на юру? – спросил собеседник. – При такой беседе третья пара ушей – лишняя. Вы со мной согласны?

– А вы, наверное, "засветиться" хотите ещё меньше, чем я, – буркнул Ольминский. – Согласен. Не будем тут маячить. Не ровен час ещё кого-то черти принесут, – он злобно покосился на ресторан, куда удалилась борзая бабёнка.

– Боже милостивый, как же вы перепачкались, – посмотрел на него собеседник. – Где это вас так угораздило?