Сентябрь в Алустосе

Розалия продолжала ругаться с девушками из-за соседнего столика. Они уже опомнились от первого замешательства и достойно отвечали скандалистке. Ярослав опасливо отступил от разъяренных женщин. К месту ссоры уже спешили метрдотель и молодой человек административного вида – в строгом костюме и очках.

Распаленная Розалия схватила с подноса проходившей мимо официантки креманку с разноцветным мороженым-ассорти и с размаху влепила ее содержимое прямо в белый топик девушки, которую Ярослав учил бросать шар.

Та негодующе завизжала. По ее топику и брюкам растекались радужные потоки. Розалия злорадно хохотала. Рыдающая девушка в испорченной одежде что есть сил толкнула ее в грудь. Розалия от неожиданности попятилась, пытаясь сохранить равновесие; снова перешагнула желтую линию… Испуганно вскрикнув, Розалия заскользила по дорожке для шаров. На этот раз никто не успел ее поймать, и "наследница писателя" весьма неавантажно шлепнулась на спину, как перевернутый жук и задрыгала ногами в воздухе…

Наум, готовящийся к броску, заржал так, что выронил мяч себе на ногу и заскакал на второй, чертыхаясь от боли. Но плечи адвоката все равно вздрагивали от смеха. Виктор стукнулся лбом о столешницу.

– Когда она перестанет изображать из себя наследницу имения, – всхлипывая от веселья, сказал он, – я ее возьму к себе на работу… Придворной шутихой. Это что-то с чем-то: она уже в энный раз смешит меня до слез.

Служащие подоспели к пятой дорожке и после короткого разбирательства увели куда-то в служебное крыло девушку в испачканной одежде и хромающую Розалию. Ярослав уныло проводил спутницу взглядом; украдкой сплюнул и ругнулся, сразу став похожим не на красавца Лоренцо из фильма, а на гопника из лиговской подворотни.

– Эй, официант, сто "Финляндии" с лимоном и бутер с семгой! – крикнул он, махнув рукой. В отличие от Розалии парень совершенно не выглядел захмелевшим.

– Вот и сходили, блин, покатать шары, – шипел он, залпом проглотив водку и крупными кусками поедая бутерброд. – И чего ей в голову взбрело? А я теперь еще и виноват буду.

– Да, дети мои, – вернулся за столик Наум, – первый выход в свет внучки великого мариниста прошел блестяще… Алустос – город небольшой, и, если я приду в суд и объявлю, что представляю интересы мадам Степновой, меня поднимут на смех даже фикусы в горшках.

Теперь адвокат был очень мрачен. Поглаживая тонкие усики, он потягивал через соломинку коктейль и за пять минут проглотил три куска пиццы.

Заорал телефон Ярослава. Коротко переговорив, парень снова выругался и уныло потрусил в ту сторону, куда увели Розалию и ее оппонентку.

– Пойду, что ли, звездану, – Наум встал. – Да-а… Как бы сказать, чтобы не оскорбить дамский слух? Дело-то, похоже, полная жэ.

Первый шар ушел вбок, не сбив ни одной кегли.

– Ну, ежа тебе налево! – отчаянно выругался Гершвин и второй шар, видимо от злости, запулил так, что кегли разлетелись веером. Видно было, что с таким же удовольствием он бы запустил этим шаром в Розалию и попал бы так же метко.

К дорожке подошла Лиля, а из-за столиков вынырнул Ярослав и тронул Наума за рукав:

– Наум Моисеевич… Тут дело по вашей части. Вы бы вмешались. А то они там совсем с цепи сорвались, чуть ли не "хулиганку" девчонкам шьют…

– Я еще только с бабскими драками не разбирался! – запыхтел от злости Наум, отбросив соломинку и залпом выдув последний глоток коктейля из бокала. Развернувшись, адвокат шумно затопал к административному крылу, сопя и сжимая кулаки и напоминая тяжелый боевой линкор, готовый разнести в крошево все, что попадется ему на пути.

– Да… Мало не покажется никому, – прокомментировала Лиля. – Когда Наум так заводится, даже я его побаиваюсь.

– А что? – сварливо спросил Ярослав. – Это его работа – интересы клиента защищать! Чего он так духарится? Допить-доиграть не дали? Так его задаром никто работать не заставляет…

– А сколько вы платите Науму Моисеевичу? – спросил Морской, подвинувшись, чтобы пропустить к стойке Веронику.

Парень замешкался с ответом. Да и перед Витькой-Святошей хорохориться расхотелось.

– Ну… По таксе, наверное, – промямлил "Лоренцо".

– В договоре должен быть оговорен гонорар, – Виктор неторопливо наколол на двузубую вилочку два кусочка нежно-розовой бастурмы. – Разве вы не читали договор, готовясь его подписать?

– А мы еще не подписывали договор, – у Ярослава покраснели уши, и он заерзал на стуле, как провинившийся школьник перед строгим директором школы.

– Ну, вот, когда подпишете, тогда и будете вправе требовать, чтобы адвокат всегда был на подхвате, – припечатал Морской. – И то надо не забывать отдельно оговорить форс-мажорные ситуации, которые оплачиваются по другой таксе. За фиксированный гонорар адвокат вовсе не обязан из постели или из ванны выскакивать и, как Архимед, в первозданном виде на каждый ваш чих мчаться!

Ярослав захлопал глазами, а Морской неспешно встал и отошел к стойке, чтобы выбрать шары для броска.

– Умный, б…! – пробубнил под нос Ярослав.

– Что-что? – обернулась Вероника, пробираясь к своему стулу и прихватив по дороге кусок пиццы.

– Это я так, сам себе, – стушевался "Лоренцо".

В зале уже все вернулось на круги своя. О скандальной сцене уже забыли.

Придвигая стул поближе к столу, чтобы не уронить кусочек ветчины с подмякшей серединки пиццы, Ника задела ножкой что-то маленькое, звякнувшее. Наклонившись, она увидела лежащую под столом серебристую плоскую фляжку – как раз возле места Розалии. И Орлова предположила, что во фляжке отнюдь не зеленый чай или минеральная вода. Теперь понятно, почему Розалия так стремительно и некрасиво захмелела.

– Это, по-моему, принадлежит вашей спутнице, – Ника подняла фляжку и под столом передала Ярославу. Внутри что-то булькнуло. – Лучше приберите, а то еще пропадет. Дорогая, наверное, вещь…

– Спасибо, – парень убрал фляжку во внутренний карман своего пижонского пиджака, висящего на спинке стула и отошел, чтобы бросить шары.

Наум и Розалия вернулись нескоро. Притихшая и почти трезвая Гельсингфорская какое-то время скромно сидела на своем месте, шары бросала без энтузиазма и пиво больше не заказывала. Наум наоборот был мрачнее тучи и шары бросал ожесточенно, как гранаты на поле боя.

Выйдя с Никой покурить, он сказал:

– Дурдом! Админы готовы были уладить дело миром, не доводить до протокола, ущерб клубу не нанесен, ограничиться взаимными извинениями и компенсацией… А потерпевшая в бутылку полезла: нет, мол, пусть вызывают полицию, она будет подавать на материальный ущерб… И Розалия и в полицию, и в прокуратуру готова была бежать, задницу свою отбитую демонстрировать, травму, блин, фиксировать. Ой, хуже нет, чем двух баб обозленных мирить! На войне легче было, с полевыми командирами и их бойцами у нас разговор был короткий, как и у них с нами, а тут мы с админом до седьмого пота дошли, а эти две дуры снова разругались и чуть не подрались… Честное слово, откажусь от этого дела. Не хочу придурком выглядеть рядом с этой юродивой. Дам ей визитку Ираиды – та за любое дело возьмется, лишь бы заплатили.

Ираида Микеладзе была коллегой, конкуренткой и бывшей пассией Наума. Она тоже была достаточно популярна в Петербурге, но ее известность носила скандальный душок. Адвокатесса была любительницей провокационных высказываний, всевозможного эпатажа и действительно бралась за любое дело, если знала, что гонорар будет щедрым. В отношениях она любила доминировать и подавлять партнера. Но когда она попыталась привычно "построить" по своему вкусу Гершвина, Наум откланялся и, напевая "Счастье под женским каблуком мне, бедолаге, не к лицу", удалился восвояси.

– Это как раз по ее части, – злился Наум, – Ираида охотно возьмется помогать Розалии дачу писателя отвоёвывать. Будут дуэтом скандалить и мороженым бросаться.

– Друг в друга.

– Куда угодно! Только я в этом балагане не участвую.

Они вернулись в зал. С порога Вероника увидела у дорожки Розалию и Виктора. Гельсингфорская что-то выспрашивала у Морского. Виктор терпеливо показывал ей, как правильно держать в руке мяч перед броском, а Розалия слушала его, придвинувшись подозрительно близко и то и дело прижимаясь к молодому человеку костлявым бедром. И Виктор это не пресекает и даже не отодвигается, поглядывая на назойливую даму с усмешкой.

Этим летом в Выборге Веронике уже пришлось пережить немало неприятных моментов, когда Морской встретил девушку, в которую был безответно влюблен в отрочестве. Одноклассница его двоюродной сестры высоко себя ценила и не обращала внимания на угрюмого "ботаника" в старых китайских джинсах и разбитых кроссовках. Встретив его через много лет – уже успешного бизнесмена и политического деятеля – Глафира неожиданно воспылала нежными чувствами… Виктор тоже никак не пресекал ее заигрывания и даже как будто отвечал. Правда, потом он жестко дал понять девице, что, если раньше он был неинтересен ей, то теперь она ему абсолютно безразлична. Но вся беда в том, что его никогда нельзя было понять, узнать, что прячется за смешливым взглядом темно-серых глаз и улыбчивыми ямочками на щеках, и Веронике пришлось поволноваться. И вот снова-здорово!

– Извините, но сейчас моя очередь бросать шары, – резко сказала Орлова, подходя к парочке. При виде журналистки Розалия сразу отступила, не рискуя вступать с ней в перепалку. Вероника была выше и крупнее ее. Выражение лица журналистки не сулило ничего хорошего. Да и Розалия хорошо помнила, как уже дважды схлестывалась с этой женщиной – в отеле и на пляже… И не рискнула больше испытывать терпение Вероники.

– Вообще-то очередь уже давно сбилась, – обиженно надула губы Розалия, отходя к столику.

– Вот и плохо, что вы ее сбиваете, – Ника запулила первый шар с такой силой, что его занесло вбок, и он съехал в желоб, не сбив ни одной кегли. Неудача разозлила девушку еще больше. Да еще на виду у этой "дикой Розы"…

Розалия тут же пакостно хихикнула. И, когда Вероника выбрала второй шар и прицеливалась, подтолкнула под бок Ярослава:

– Интересно, куда она всандалит этот мяч. Надеюсь, не себе по ноге! Вождь Кривой Глаз.

Вероника развернулась, сжимая тяжелый, для профи, шар. Ну, с нее хватит…

– Я не промахнусь, поверьте! – сквозь зубы прошипела она.

Веселое недоумение – "Ой, а что это вы так нервничаете?" – на лице Розалии сменилось испугом, когда она увидела шар, занесенный для броска и поняла, что полетит он ей в голову. Гельсингфорская взвизгнула и вскочила. Да так неудачно, что головой вышибла у официанта поднос. Парень в форменном пиджачке ахнул от ужаса. Поднос отлетел прямо к лестнице, по которой в зал спускалась супружеская пара – молодой, но дородный армянин в бежевых брюках и белоснежной рубашке и его такая же крупная жена в "пудровом" платье. Осыпанные салатом с морепродуктами и облитые красным вином, гости на секунду застыли, а потом разразились гневными воплями. Вскочил разгневанный парень из-за второго столика: "Нормально?! Мой заказ! Сорок минут ждем, а теперь его раскидали!". Розалия гневно огрызнулась, что если бы некоторые не зевали по сторонам, когда несут поднос, заказ был бы цел. Армянка налетела на нее: "Вот вы и оплачивайте ему заказ! И нам тоже! Вы посмотрите, что вы сделали с моим платьем!". Между женщинами вспыхнула перепалка. Обозленная Розалия дошла до того, что обозвала оппонентку "усатой бочкой", а армянка схватила с ближайшего стола деревянное блюдо, смахнув с него остатки пиццы… Розалия заорала от ужаса и ринулась наутек в сторону административного крыла.