Тебе будет страшно

По обочинам просёлочной дороги тянулись пожухлые от засухи поля. Яркое июльское солнце висело на полпути к горизонту и слепило даже через тёмные стёкла очков. Саша в сотый раз отрегулировала солнцезащитный козырёк и недовольно поморщилась от вездесущих лучей.

Впереди вихляла утрамбованная чужими колёсами дорога, отсутствие колеи на которой скромно вещало о её непопулярности. Казалось, раньше по ней много ездили, но теперь медленно, но уверенно, обкатанную землю заполоняли вездесущие ростки.

«Хей-хей», – хрюкнул телефон, и Саша бросила взгляд на загоревшийся экран. Давно пора было сменить это оповещение, но здравые мысли всплывали только по приходу очередного смс, после чего благополучно забывались.

Опять мама. «Да сколько можно?» Это уже десятое сообщение за последние пять часов дороги. Плюс четыре звонка, несмотря на то, что старушка потеряла слух два года назад. Конечно, ни на одно смс Саша так и не ответила, но им обеим были известны причины столь сурового молчания.

Новая попытка связаться тоже осталась без внимания, и Саша опять уставилась на однообразную дорогу, битый час сующую под нос свои пресные колосья.

Магнитола орала голосом Бона Скотта, разбавляя заунывность монотонного пути. Захотелось покурить. Женька всегда ругался, когда Саша дымила в салоне с закрытыми окнами. Но открыть окно в такую жару означало муки и страдания. Она пробовала. Раскалённый воздух резко ударил в нос и облизал кожу, и Саша мигом подняла стекло, чтобы не потерять сознание. К тому же, теперь Женьки не было. Ворох его недовольств и ультиматумов превысил лимит, и последней каплей стало его нежелание давать Саше ввязываться в эту авантюру. Так что теперь можно было смело прокуривать салон, руки, волосы, всю округу. Конечно, работодателям это не понравится… Они строго указывали на отсутствие вредных привычек у кандидата. Саша растерянно повертела сигарету в руках и засунула её обратно в полупустую пачку.

«Да ладно, месяцок можно и без курева…»

Под колёсами с немым хрустом исчезали кузнечики, пока целые толпища стрекотали по ним панихиду, прячась во всё больше походивших на солому травинках. Саша зевнула, сладко, протяжно. Она ехала почти сутки, хотела успеть к назначенному сроку.

Впереди было ещё километров сорок, и Саша надеялась преодолеть их быстрее, чем её окончательно сморит. Она потянулась на заднее сидение, где покоился трёхлитровый термос с кофе. Ей пришлось изрядно его поубавить, чтобы держать себя в форме.

– Да иди сюда, – пробормотала она, стараясь выцепить ускользающий агрегат.

Наконец ей это удалось. Немного помешкав, Саша решила, что не стоит пытаться наливать кофе на ходу. Она притормозила и откупорила термос. «Могла бы и раньше остановиться…» Кофе всё ещё был горячим. Всё же хорошие Женька дарил подарки. Всегда очень практичные и качественные. Саше хотелось цветов и безделушек, а вот он считал это лишней тратой денег. Так что каждый праздник его теперь уже бывшая девушка довольствовалась кофемолками, компасами, ножеточками, термосами и даже супер современными швабрами. Теперь, когда их роман неумолимо отправлялся в анналы истории, Саша понимала, что уж лучше так, чем ворох милых сердцу безделиц, напоминающих об утраченной любви.

В закупоренной консервной банке, которую мало кто из Сашиных друзей считал за машину, было вполне уютно, несмотря на пекло снаружи. Кондиционер охлаждал воздух, ноги, и шею. Владелица сего интересного устройства по-всякому старалась перенаправить потоки так, чтобы её не продуло, но, казалось, что вся система была разработана тайными спецслужбами, реализующими задачу по сокращению населения Земли. Отчаявшись со всем разобраться, Саша смирилась с возможностью заболеть. «Куда хуже свариться заживо».

Подзаправившись, она тронулась в путь. И опять колосья, солнце и унылая просёлочная дорога.

Километров через двадцать пейзаж стал постепенно меняться. Сначала то тут, то там выскакивали одинокие кусты и деревья, предвещавшие лесополосу. Вскоре Саша въехала в купол, сплетённый высокими деревьями, обхватившимися ветвями, будто бы в страхе упасть. Несмотря на жаркий июль, здесь висел прохладный сумрак. Но Саше это было невдомёк, и она продолжала ехать с верным кондиционером.

С неумолимой частотой о лобовое стекло бились охочие до крови слепни, и Саша то и дело включала дворники, чтобы избавиться от следов их последних мгновений. Пятна размазывались мерзкой жижей и закрывали обзор. Дворники не справлялись, не помогала даже активно впрыскиваемая жидкость. Пришлось остановиться. Саша взяла из бардачка свою верную тряпку и, пару раз нажав на кнопку подачи жидкости для стёкол, вышла наружу. Она поёжилась от обдавшей её сырой прохлады. Заметив добычу, слепни мигом набросились на пришелицу и бесцеремонно начали пить её кровь.

Орудуя тряпкой по стеклу, Саша судорожно отмахивалась от противных насекомых, больно прокусывавших её нежную кожу. Решив, что потрудилась вполне сносно, она юркнула обратно в машину, где с ужасом обнаружила парочку залетевших засланцев. Они противно жужжали и бились о стёкла, как маленькие колотушки. Почуяв появление хозяйки владений, они мигом метнулись в её сторону, где и нашли свою смерть. Саша передёрнула плечами и сбросила крохотные тушки в пепельницу.

Новый пейзаж за окном вскоре тоже надоел. Корявые деревья в лишайниках, лопухи и толпы слепней. Вот бы снова поля…

Скорость пришлось сбросить, дорога была неровной, и повсюду торчали изломанные корни сосен и елей, разбавленных дубами и орешником. Постепенно лес обмельчал, всё реже встречались суровые великаны, сменяясь редкими сухими берёзами и завядшим багульником.

Дорога почти сливалась с обочиной и вскоре норовила исчезнуть вовсе. Пожухлые вьюны наматывались на колёса, вцеплялись и будто тянули назад. «Не ходи… не ходи…» Но Сашиной таратайке всё было нипочём, она обрывала их путы и продолжала свой путь.

Дорога пошла вверх, и равнины охотно закрутились в холмы, провожавшие взглядом фырчащую машину.

Через несколько минут езды дорогу преградил забор. Старый покорёженный забор, местами изъеденный ржавчиной до дыр. На незапертой калитке висела табличка: «Оставьте машину на стоянке». Стрелка указывала направо. Саша вышла из машины. Несмотря на открытое пространство, здесь было не на много теплее, чем в лесу. Она с напором отодвинула калитку, посмотрела туда, куда указывала стрелка, и увидела новую табличку: «Стоянка». От стоянки было одно название – просто поросшая сухостоем площадка, обнесённая деревянными кольями. На ней была только одна машина, и, казалось, стояла она там со времён Царя Гороха. Ветхая «Волга» старой модели, пыльная и тоже облюбованная ржой.

– Цивилизация… – протянула Саша и обречённо вернулась за руль.

Она с тяжестью на сердце водрузила свою колымагу на «стоянку» и последовала по чуть заметной тропике. «А может, доехать?» Несмотря на жгучее желание нарушить инструкции, Саша продолжила путь без машины – не стоило злить хозяев. Когда её взяли на эту работу, ей выдали чёткие указания, неподчинение которым грозило моментальным увольнением без каких-либо компенсаций. «Не помру», – заключила она, волоча за собой тяжёлый чемодан на колёсиках, которые вечно путались в вездесущей траве.

Идти пришлось долго, Саша даже подумала, что напутала с адресом. Но нет, калитка, стоянка, – всё, как и предупреждали.

Когда на горизонте замаячила изгородь, она с трудом поверила своим глазам. Это было высокое сооружение, полностью оплетённое ярко-зелёным плющом. Лишь с очень близкого расстояния можно было заметить редкие проплешины, сквозь которые проглядывал тёмный металл. Поверх изгороди виднелись макушки высоких деревьев, а за арочными воротами намечалась дорожка, вымощенная красным кирпичом.

– Неужели… – устало выдавила Саша.

Она уже и не знала, радоваться ли окончанию пути, или бежать обратно. Несмотря на роскошь и яркие краски, от этого оазиса веяло холодом. Всё было будто нарисовано искусным художником, вложившим в картину тьму своей души.

Саша немного потопталась у входа и сделала шаг вперёд. Ногу задержала торчавшая из-под земли коряга, и она неловко оступилась, но удержалась от падения.

Ворота были не заперты, и Саша свободно зашла на территорию живописных владений. Кирпичная дорога была обрамлена величественными тисами, как по команде выстроившимися стройной аллеей. За ними шли ряды однообразных стволов, и при ходьбе просветы между ними то появлялись, то исчезали, создавая впечатление, будто за идущим кто-то неустанно следит.

Колёса чемодана нервно постукивали по кирпичной кладке и подпрыгивали на крохотных уступах. Было тихо, подозрительно тихо. Кроме стука колёс и шума шагов не было слышно ничего. От этого Саше казалось, что её появление слишком помпезно, не соответствует простой няньке.

Каждое лето в течение трёх лет своей учёбы в институте она работала вожатой в различных лагерях. Ей нравилось возиться с детьми и подростками и чувствовать себя «вожаком стаи». Но, подбирая пристанище на нынешнее лето, она натолкнулась на заманчивое предложение понянчиться с дочерью состоятельной пары, обещавшей достойную оплату. Даже более чем. Таких денег Саша не заработала бы и за десять полных смен в лагере. А тут только месяц. Месяц у моря под тёплым южным солнцем в шикарном особняке, очертания которого уже вырисовывались в конце аллеи.

Чем ближе был особняк, тем крохотнее чувствовала себя Саша. Шаги, мелкие, неуверенные, неумолимо приближали её к будущему пристанищу. Здесь ей предстояло привести ближайшие тридцать дней.

– Успокойся, – одёрнула она себя от тревожных ощущений.

В конце концов, она цивилизованный городской житель двадцать первого века, а не средневековая бабка-повитуха, чтобы верить каким-то там предчувствиям.

«Это просто обычное волнение перед новой работой. И всё».

Вечернее солнце сиротливо пряталось за тучами, боясь показаться слишком невзрачным на фоне величественного здания. Белые ровные стены, словно отутюженный хлопок, вздымались на три этажа и прятались под синевой покатой крышей, окутывающей мансарду. Эта громадина казалась величиной со среднестатистическую семиэтажку. Высота потолков была раза в два больше обычной, и Саша невольно подумала: «Зачем семье из трёх человек такие хоромы?»

Но куда больше её волновало другое. Огромные окна, по шесть на каждом этаже и три на мансарде, – все, все до единого были закрыты ставнями.

«Надеюсь, они не скажут, что у их дочери редкая непереносимость яркого света…»

Саша поёжилась. Дом казался пустым, хотя в нём должен был жить десятилетний ребёнок. Ни велосипеда, ни мячей, ни кукол, разбросанных по двору, – ничего. Будто здесь давно никто не жил. И уж тем более дети. Такими дома выглядят на предпродажных фотографиях, если агент не постарался навести марафет и создать иллюзию уюта. Просто пол, стены и потолок, в которых нет жизни.

Возникло дикое желание перекреститься. Мама вечно кланялась перед каждым новым порогом и бормотала какие-то молитвы, должные охранить её от любого зла. Со слухом ей это, правда, не помогло. Хотя как знать, возможно, было благом, что она не слышала всего, что кричала ей родная дочь при последней встрече.

Саша сглотнула и нерешительно поднялась по белоснежной лестнице, ведущей к высокой тяжёлой двери. Толстые колонны по бокам создавали антураж музея, в котором место есть только для экспонатов.

– Вы опоздали.

Саша отпрянула от испуга и чуть не упала с лестницы. В дверном проёме стояла пожилая женщина, высокая и будто высушенная на солнце. Её в пору было вешать на нитку с лисичками, свинушками и груздями про запас до лютой зимы.

– Вы должны были быть два часа назад.

– Извините.

– Впредь строго соблюдайте все предписания.

«Вот грымза».

Голос домоправительницы Саше сразу не понравился, ещё когда они говорили по телефону. Но предложение было слишком заманчивым, так что тридцать дней бок о бок со столь неприятной дамой должен был окупиться сполна.

– Ваша комната находится в мансарде.

Саша следовала за женщиной и по пути оглядывала убранство дома. Огромные потолки убегали ввысь, создавая ощущение, что тебя уменьшили и вот-вот раздавят. Здесь было так же прохладно, как и снаружи, так же тихо, так же неуютно. Сразу же за дверью открывалась просторная зала радиальной формы, по центру которой расползалась огромная лестница, расширяющаяся к низу, а наверху уходящая в разные стороны. Посередине стелилась красная дорожка, пришпоренная золотистыми ковродержателями, не дававшими ей покинуть своё место.