Два одиночества

Бриз гулял по открытым грудям, по мягкому животу, по умиротворённой душе, забывавшей о прошлых страданиях.

Спалось Тане так, будто она снова стала маленькой девочкой. Мягкая постель кутала в яркие сны, где она бегала босая по полю, полному одуванчиков. Мелкие солнца щекотали гладкие пятки, и Таня, смеясь, носилась без устали.

Впервые за долгие годы Таня проснулась счастливой. Обычно она уговаривала себя за час-два, что не всё так уж и плохо. После развода не хватало и дня – так, отдельные проблески.

Сегодня же было приятно оказаться в реальности, и даже радостный сон не манил обратно в кровать.

Таня потянулась и, босая, вышла на тёплый балкон. Солнце уже подпекало неугомонных пловцов, большая часть отдыхающих валялась на пляже. Небо выглаженным полотном тянулось от одного мыса к другому, яркое, голубое. Морская рябь, словно Луна, отражала свечение солнца. Так хотелось спуститься, окунуться, поиграть в мелких волнах.

Успеется. Плаванье плаваньем, а завтрак – по расписанию.

Нет, ну правда, завтрак в отеле был до одиннадцати.

На этот раз Таня не стала расфуфыриваться. Облачила белёсые телеса в бермуды и майку, надела обычные шлёпки.

Маришка понаписала кучу вопросов, на которые Таня принялась отвечать, попивая горячий кофе.

В столовой было мало людей. Кто-то всё ещё спал, часть загорала у моря.

Сладкий брауни хорошо шёл под кофе, настоящий, туреций. Маришкино любопытство было удовлетворено.

Всё хорошо. Действительно, вчера было вчера, а сегодня – всё замечательно. Нет, ни с кем не знакомилась, в море ещё не была.

– У вас не занято? – седой старичок в канотье и шортиках восьмидесятых, слишком коротких, чтобы смотреть на них без стыда, улыбался всеми тридцатью двумя вставленными зубами.

В первую секунду Таня подумала, что пришёл Седовласый. Сердце прыгнуло к горлу, а потом в нём и застряло при виде бессовестного бугорка.

Она закивала, отставила кофе, расплескав половину на стол.

– Что? – старикан закивал, передразнивая Таню, и спрятал улыбку под высушенными губами.

– Эм…

– Ясно, – он развернулся и отобрал последние крошечки аппетита демонстрацией двускладчатых ягодиц.

Дряблые шкурки подрагивали при ходьбе и выдавали, что старикан повсюду седой. Он уселся в одиночестве, ещё раз посмотрел с укоризной и приступил к поеданию.

Таню передёрнуло, как от запаха тухлой рыбы, она оглядела свой завтрак и решила уйти. Нужно было стереть из памяти ягодицы. И запомнить стул, на который после них не садиться.

У выхода она заметила истинного Седовласого. Он, как и вчера, без супруги ел и что-то внимательно изучал в телефоне.

Таня замедлилась, шмыгнула носом, потопталась и ушла. Седовласый всё так же сидел и не обращал ни на кого никакого внимания.

Таня долго собиралась на море. Нужно взять сумку. И полотенце. И крем. Даже крема: для загара, от загара, от загара для лица, после загара. Солнечные очки, шляпку, парео.

Из трёх новых купальников Таня не могла выбрать ни одного. Во всех она была страшной. Тут – попа висит. В этом – грудь кажется ещё меньше. Ну а этот – совсем уж бабушкинский. И зачем покупала?

Утренний задор испарился. Куда она такая пойдёт? На пляже, небось, одни только красотки. И тут она – здрасте, пожалуйста!

– Не пойду… – Таня плюхнулась на крвоать, надула губки, как обиженная малышка, и пнула ногой пляжную сумку.

Лучше опять в джакузи сидеть. Зачем ей это море? У неё свой собственный уголок, уютненький и приятный. Она включила воду и так, одним разве глазком, выглянула с балкона на пляж.

Из-под зонтиков торчали разномастные, расномассные и разнокалиберные телеса. Вон худенький мужичок с выпирающим пузиком, а тут пара немок, молодых, симпатичных, покрытых гроздями целлюлита. А тут – гладконогая, загорелая – загляденье. Таня от неё отвернулась, лучше вон на тех посмотрю. А те – с толстыми брюшками, прехорошенькие.

– А, да и пофиг!

Таня выключила воду, натянула купальник – тот, что не дружил с её попой, похватала сумку необходимых вещей и, нахлобучив солнечные очки, отправилась загорать.

Лежаки пустовали – иди, выбирай. Таня выбрала тот, что ближе к линии моря и подальше от всех. Разложилась, огляделась – на неё никто не смотрел. Огляделась ещё – ну ладно – стянула тунику, одёрнула трусики и легла.

Привстала, схватилась за сумку, принялась намазываться в разных местах. Так, для лица – этот, вот этим надо намазать плечи, ну а на ноги – для загара. Вечно у неё была одна и та же история: нос сгорал и начинал облезать в первые же часы, а вот икры и ляжки ещё долго оставались белыми, как мертвечина.

Намазавшись, Таня угомонилась и растянулась на лежаке. Солнце приятно грело тело, с каждым вдохом оно расслаблялось, ощущало тепло и лёгкость мягкого бриза. Издалека доносилась весёлая музыка, в Москве такую слушали лет эдак десять назад. Разговоры были тихими, никто никому не мешал.

И чего это о Турции сложилось такое впечатление, что тут отдыхают быдла и алкоголики? Всё чинно и благородно. Красивый пейзаж, никаких приставаний.

– Аэй, ц-ц-ц! – Таня открыла глаза и увидела сияющего турка, шедшего следом за девушкой в стрингах.

Та молча не обращала на него внимания, но он продолжал идти и перебирать разные языки, чтобы завоевать её сердце.

– Хэллоу! Прывэт! Ола! Ц-ц-ц!

Разозлившись, будто бы это к ней приставали или оттого, что не к ней, Таня перевернулась на живот и засунула в уши наушники. Её музыка тоже была старой и позабытой. Замужем ей было не до современных новинок. Древний плейлист напоминал о родине и прошлом. Пришлось выключить.

Сон сморил незаметно. В тепле и благодати как не поспать? Вот только из сна Таню просто-напросто вытрясли. Лежак ходил ходуном, она открыла глаза в полном непонимании. Только что она расслаблялась, а теперь колбасилась в землетрясении. А может, и правда движение тектонических плит пришлось так невовремя и неудачно? Ну нет чтобы подождать, пока у Тани закончится отдых. А там – хоть…

Отчего-то Таня не оборачивалась, посмотрела на соседние лежаки, продолжая трястись. На них спокойно нежились красивые девушки, и к каждой из них подходил статный и галантный мужчина. Одной поднёс сладкие фрукты, запах которых слышался издалека. Другой – подарил кольцо с таким бриллиантом, что за его стоимость можно было б купить целый дом. Третью – массажировали в четыре руки, а она попивала коктейль из рук третьего кавалера, стоявшего на коленях.

Наконец Таня посмотрела назад – вдруг и её кто-то, допустим, сношал. А что? Может, здесь так и принято: приходят красавчики и дают всё, что ты хочешь.

– Коля?..

Таня всё так же лежала, а позади неё, схватив руками лежак, стоял её сынишка и тряс его, что было сил.

– Да, он просто – придурок! – Таня вскочила от громкого голоса. Мимо проходили две девушки, выставив торчащие груди напоказ.

Это тоже, что ль, сон, подумалось ей. Уж слишком стройны и красивы были девчонки. Тела гладкие, загорелые, прикрытые лишь крошечными стрингами.

Таня огляделась, посмотрела на свой живот, подтянула трусы от купальника. Вроде, не спит. Вроде, всё настоящее. Она, на всякий случай, глянула на время в телефоне, отвернулась, посмотрела опять. Как было одиннадцать тридцать, так на часах и осталось.

Когда-то от нечего делать Таня интересовалась осознанными сновидениями. Даже писала бумажки и раскладывала по дому: «Я сплю?» И всякий раз она не спала, хотя мечтала проснуться.

Коли здесь не было. И от этого материнское сердце ничем не начало облеваться – наоборот, накрыло сладостным облегчением. Потом подоспело чувство вины, но от него отвлёк Седовласый. Он закрыл собой солнце, бросил футболку на отдалённый лежак и пошёл в воду.

Тёмный силуэт стал окрашиваться в светлую кожу, тёмно-синие плавки. Спина расчерчивалась чёткими формами мышц и заковыристой татуировкой.

Как он хорош, пронеслось в голове. Таня привстала. Седовласый зашёл в море и быстро нырнул. Голова появилась через несколько метров, и, загребая руками, он помчался к буйкам, еле заметным с земли.