Неудачница

– Это явно лишнее, – глядя на внушительный слой материала со стразами в руках, сообщает Лина и закидывает шматок ткани в салон машины Глеба, затем вытыкает из моей головы пару шпилек, освобождая тяжелые локоны, – Идём отмечать твоё назначение?

– И увольнение! – весомо добавляю я, и мы обе направляем свои ножки в дорогой обувке прямо к входным дверям в клуб.

Это странно, но пускают нас без всяких проблем, хотя, помнится, пару месяцев назад мы пытались попасть в это заведение нашим выпускным курсом, и нам дали от ворот поворот. Нынче же я внутри, и совсем не впечатлена интерьером – после резиденции губернатора, этот клуб – фуфло. Так и заявляю Лине, ведущей меня на танцпол. Зато какая музыка! Она пробивает мозг своими басами, заставляя тело реагировать на чёткий ритм и уходить в транс, двигаясь в центре зала, окруженная сотней таких же пьяных, как я, людей! Через пятнадцать минут я вырываюсь из этой толпы и иду к столику, на который указывает Лина – там уже сидит Глеб, покуривая кальян, а рядом с ним…

– ТЫ! – весело тыкаю в лицо блондину.

– Я, – улыбается голливудской улыбкой тот.

– А я уволена! – сообщаю новость дня.

– Ты знаешь, это не совсем очевидно, – странно отзывается Макс, и я делаю вывод, что он также пьян, как и все.

Официант приносит заказ: на столе появляются салаты, горячее, напитки и алкоголь.

Вообще-то я уже уволена. Но помню наставления крестной. Ой, феи… Лины!

Короче…

Качаю головой, глядя, как Глеб тянется к графину с виски. Кто вообще подаёт виски в графине?! Перевожу взгляд на Макса. Неужели он не знает, что Глебу пить нельзя?..

Похоже не знает. Так смотрит на меня, словно ожидает какого-то шоу. Хочу его разочаровать – шоу не будет. Зато будет акция по спасению уже не своего начальника. Иду к диванчику, проскальзываю между столом и светловолосым Максом, плюхаюсь на место рядом с Глебом и отодвигаю графин от него.

– Вам нельзя, – сообщаю скорбно.

Позади слышатся странные звуки, словно кто-то чем-то давится. Нет времени проверять, я не медсестра, в конце концов. Я – гуманитарий. О чём и сообщаю бывшему шефу.

– И? – он смотрит на меня таким взглядом, что я чувствую очень чутко – убьет.

Только непонятно за что: за то, что гуманитарий или за то, что пить не даю.

– Меня нужно слушаться. Я же социальный работник, – сообщаю шефу, глядя в злющие зелёные глаза.

– Она прелесть! Глеб, оставляй! – давится за моей спиной Макс.

Я сжаливаюсь, поворачиваюсь к нему и пододвигаю к краю стола кувшин с вишнёвым соком. Разворачиваюсь обратно к шефу.

– Вам нельзя пить, – повторяю, зачарованно глядя на красивое лицо самого злобного монстра.

– Мне кажется, я готов убить Лину, – Глеб смотрит на Макса совершенно серьёзно, игнорируя меня.

Ему вообще не смешно.

– Не получится, сам знаешь, – отмахивается блондин, не скрывая веселья в голосе, – Пойду-ка найду её, пока опять кого не подцепила. Развлекайтесь без меня.

Да какое уж тут развлечение? Смотрю на Глеба Самойловича и отмечаю про себя его невероятную сексуальность… а может, не очень про себя… в любом случае, поганый характер портит дело, о чём и сообщаю ему.

– И почему же это у меня поганый характер? – сжав губы в тонкую линию, медленно спрашивает Глеб.

– Вы же просто злой, – сообщаю ему очевидное.

Да я просто капитан всего очевидного в этот славный вечер!

Ночь…

Что за время сейчас?..

– И почему это я злой? Потому что захотел, чтобы моя будущая помощница стажировалась у лучшей в своём деле? – он поднял абсолютно трезвую бровь на холодном лице. Или абсолютно холодную бровь на резвом лице?.. Что-то в этом предложении явно меня смущает… – Или потому, что пригрозил тебе уничтожением твоей трудовой за вопиющее нарушение всех норм и порядков в своей собственной компании?

– Ну, компания-то не ваша, – вновь сообщаю очевидное, глядя на него с таким многозначиииительным выражением на лице, – Она вашему папе принадлежит.

– Да что ты? – Глеб как-то нехорошо улыбается.

И тянется к графину.

Не дам!

Графин вместе со мной взмывает в воздух, и собирается лететь на встречу свободе, но моё тело вдруг резко возвращается на место, обхваченное двумя горячими ладонями.

– Я вот одного понять не могу, как ты могла сдерживать свой фонтан весь этот месяц? – прошипел Глеб мне на ухо, а я вдруг осознала, что неровности под моей попой, это не диван.

Это мужские колени.

– Так я ж занята была. Готовилась быть вашей помощницей, помните? – поворачиваюсь к брюнету, держа графин на вытянутой руке.

Всё очень неудобно. Отчего-то явно хочется избавиться.

От графина?.. От брюнета?..

– Это я хорошо помню. Незабываемый месяц твоего молчания, – отозвался Глеб и вновь сделал попытку отнять у меня виски.

Зря он так. Мы же знаем способ, как ему помочь! И я опрокидываю содержимое тары через узкое горлышко прямо в своё горло. Как жжётся!!! Резко убираю бутыль, стараюсь продышаться, получается плохо. В теле всё начинает странно вибрировать, словно организм решает, как ему реагировать на влитую внутрь неопознанную жидкость. Мне становится реально плохо, музыка гремит, начиная бить набатом прямо мне в уши; поворачиваюсь к своему шефу, осознаю, что запить мне нечем, и закусываю его губами.

Охххх, хороши на вкус! Мягкие, тёплые, такие близкие – даже тянуться не приходится. Почему сделала то, что сделала – не задумываюсь. Смысл? Если его руки вдруг смыкаются на моей ставшей сказочно хрупкой талии?.. Не уверена, что он рад моему нашествию… но, кажется, это его единственный способ получить алкоголь – потому быстро отрываюсь от его рта, понимая, что совершила ошибку! На моих губах всё ещё был привкус виски! Надо валить отсюда – последствия от употребления шефом алкоголя должны быть просто адскими! – иначе Лина бы не стала упоминать об этом. Дважды! Так что хватаю графин и мчусь от стола подальше. Оборачиваюсь: чудовище растеряно. Но ненадолго! Вот уже выбирается из-за стола и шагает вслед за мной. Бежать! На танцпол! Почему туда? Там народу много… Танцую вместе с графином виски, поднятым вверх правой рукой. Все вокруг очень радуются, забирают пойло себе, испивают прямо из тары. Лина хохочет, но в какой-то момент исчезает с моего поля зрения, унесённая светловолосым ураганом по имени Макс, набежавшим на неё со спины и утянувшем её куда-то в толпу.

Оборачиваюсь. Пожимаю плечами, глядя в зелёные глаза, полыхавшие яростью: да, нет больше виски. Я позаботилась о вас, как смогла. Последние слова произнесла вслух, но, кажется, никто, кроме меня, их не услышал. Брюнет хватает меня за руку и тащит с танцпола, подводит к столу, заставляет есть. Но я не хочу! Во мне буйствует алкоголь вперемешку с адреналином, потому я рвусь обратно, к живо двигающейся массе. Тогда шеф просит о чём-то официанта – я уже не очень слежу за всеми его действиями, мне всё нравится, – и идет со мной к выходу. Свежий воздух охлаждает меня, и я улыбаюсь всем, кого вижу перед входом в клуб. Охранники мне рады. Пара парней с сигаретами в зубах – тоже. Меня тащат к машине и запихивают в салон; не успеваю я заметить, что ещё не успела натанцеваться с Линой, как всё моё внимание забирает куча светлого блестящего материала на сидении – мой собственный подол! Ложусь на него, чувствую себя купающейся в облаках! Сколько проходит времени, не понимаю, потому что отключаюсь буквально через пару секунд. Будит меня очередное ощущение полёта, затем чувство, что я замерзаю… но оно быстро проходит, и меня возвращают в тепло. А дальше моё сознание уплывает в такие дали, что возможность фиксировать отпадает в принципе…

Глава 4. Вот и сказочке конец

Просыпаться не хочется… Бог мой, как не хочется просыпаться! Я несколько раз выплывала к самой грани реальности, но вновь возвращалась в объятия сна. Словно что-то держало меня, не давая проснуться; не позволяя вернуться туда, где…

Я резко распахнула глаза. Мир вокруг слегка плыл, но это было нормально – после крепкого алкоголя я всегда отхожу долго. Осматриваюсь по сторонам. И не могу идентифицировать помещение: просторная спальня с минимумом мебели, зато с огромной постелью – на которой я и лежала. За окном явно не раннее утро, но плотно задвинутые шторы скрывают от меня время суток, погружая комнату в приятный полумрак.

Пожалуйста, только не это.

Пожалуйста, только не это!

Я отодвигаю одеяло и обнаруживаю на себе вчерашнее платье.