Охота на радость

Оказалось, что Дед ушел своим решительным шагом далеко вперед и теперь ждал мальчика, нетерпеливо притоптывая ногой. Вихорка растер ладошки и побежал за ним. Вдруг взгляд его остановился еще на одной паре. Полупрозрачная девочка с грустной скобкой рта и опущенными глазами, забирая озябшие руки в рукава, что-то рисовала прутиком на снегу возле скамейки. Рядом с покрасневшими от холода руками болтались жизнерадостные желтые варежки на резинках, выглядывающие из-под пальто. Возле скамейки топталась с телефоном в руках не менее унылая взрослая – вроде молодая еще женщина. В руках она тоже держала какие-то нелепые желтые рукавицы. Вихорка пригляделся – на снегу были нарисованы грустные лица без улыбок. Вихорка приблизился к рисункам – никто на него не обратил внимания. Тогда он наклонился и ловко пририсовал рожицам на снегу смешные парики и улыбки. Повернулся с надеждой к девочке – посмотреть, понравились ли ей его художества, но она на него даже не взглянула. Не меняя наклон губ и опустив взгляд на снег, она резкими движениями палочки стерла все свои рисунки. А потом встала и пошла вслед за своей взрослой. Все произошло так быстро, что Вихорка даже не заметил, как взрослая ушла вперед. Он разочарованно смотрел им вслед. Такие истории ему не нравились. Не то чтобы он думал, что всемогущ, но счастье этих двоих точно нуждалось в починке. Он пожал плечами и направился к Деду. Но печальная девочка не хотела выходить у него из головы – ему было интересно, как выглядит ее улыбка. И еще отчего-то пришло в голову, что хорошо было бы узнать, какого цвета у нее глаза – она так ни разу и не подняла на него головы.

Когда Вихорка наконец догнал Деда, тот был вне себя – Вихорка сразу это заметил. От негодования Дед притоптывал ногой, а вокруг него пыхтел сердитый пар. Обернувшись к внуку, он в сердцах ткнул пальцем в какую-то афишу и сказал:

– Беспредел какой-то! Ты посмотри только! Выдумщики и дилетанты!

Вихорка присмотрелся: на афише было изображено белое пятно с дружелюбной рожицей. Изучив картинку попристальнее, он понял причину Дедова недовольства. Афиша рассказывала про новое кино о привидениях. Точнее, об одном привидении-малыше. В этом-то и была загвоздка, объяснил ему Дед.

– Малыш?! Привидение-малыш?! – возмущался он по пути домой. – А почему не новорожденный архитектор?! Сначала учишься этому делу, значит, годами. Потом находишь приличный замок, пашешь там каждую ночь как проклятый. На стажировки ездишь, встречи по обмену опытом с коллегами посещаешь. Квалификацию, между прочим, повышаешь, чтобы соответствовать. А они думают, что любой сопляк это все с кондачка умеет! Что мастерство само собой снисходит на них, значит!

Над Дедом уже наросло густое и мрачное облако раздражения. Вихорка видел его таким крайне редко.

– Деда, – позвал его было Вихорка умильно, но Дед еще не закончил.

– Я, чтобы эту работу получить, зубрил столько лет как ненормальный! Практику проходил в колодцах, чердаках и подвалах, в сырости и гнилье! Возраст себе нарастил специально до 70 лет! А им, значит, малыша подавай! Они что, думают, тут конкуренции нет?! Да чтобы в приличное место попасть, надо на голову выше остальных быть!

– Деда, – прорвался голос Вихорки сквозь Дедово недовольство, – а почему ты решил привидением стать?!

Тот сбился, задумался, скромничать не стал:

– У меня к этому делу всегда способности были. И внешность подходящая, и темперамент. В нашем деле что важно? Не только творческий подход, но еще дисциплина, регулярность, дотошность. Тяп-ляп работать нельзя – и стратегия нужна, и тактика. Матчасть, опять же, – драматургия там, например, или спецэффекты. А чутье! А опыт!! Вот, скажем, явления. – Дед вошел во вкус, выставил вперед ногу и с чувством продолжил. – Нам же на работе надо людям показываться регулярно (а то забудут, и потом начинай заново). Но тоже не абы как, а понимать надо, кому показываться, зачем! Скажем, молчунам смысла нет себя демонстрировать – они про такое языком трепать не будут, а нам это как раз и надо, но в нужной дозировке. С другой стороны, к бешеным тоже торопиться навстречу не стоит – эти потом будут засады устраивать, фотовспышками глаза мне портить, да и в целом чрезмерная суета ни к чему. И так в нашем деле во всем – в звукоподражании, опять же, – тут я вообще ас, не зря ко мне на семинары отовсюду приезжают…

Дед оборвал сам себя, туча вокруг него почти рассеялась, а Вихорка ласково прижался к нему и тихонько захихикал, представив себе грозного Деда в образе малыша. Озорной Дед-малыш в его голове погрозил ему кулаком и ухмыльнулся, а настоящий Дед взмахом руки начертил себе на ногах виртуозные золотые кандалы («Вот же модник!» – успел подумать Вихорка) и нахально запел кукушкой. Да так, что проходящая мимо тетушка вдруг шарахнулась в сторону и встревоженно огляделась по сторонам. Дед довольно усмехнулся и толкнул Вихорку в бок. Они пошли дальше.

Уходя, Вихорка еще раз обернулся, чтобы проверить, не мелькнет ли в толпе сегодняшняя грустная девочка с желтыми рукавицами.

– Деда, – спросил вдруг Вихорка, – а я, когда вырасту, тоже привидением стану или так и буду всегда радость чинить?

Дед оступился, бросил на Вихорку неразборчивый взгляд из-под густых бровей, кхекнул. Но Вихорка не отводил от него вопросительного взгляда.

– Нет, дружочек, – ласково сказал ему Дед, аккуратно подбирая слова, – у тебя будет совсем другое дело.

Вихорка тем временем положил свою ладошку в Дедову руку, схватился за нее и, уставившись на их переплетенные ладони, задумчиво сказал:

– А я вырасту вообще? Смотри, Деда, у меня вся рука все время ровно на столько же меньше, чем твоя. Может, я и не буду никогда расти? Так и буду всегда твоим внучком?

Вихорка смотрел на их руки пристально и слегка изумленно, раньше эта мысль не приходила ему в голову. И не видел, как печально и задумчиво разглядывает Дед его солнечную макушку.

Мимо них, не замечая ничего вокруг, пробежали две хохочущие девчонки. Они на ходу метали друг в друга полные варежки снега и весело взвизгивали. Вихорка с завистью проводил их взглядом. Они его не заметили, а он бы с удовольствием поиграл с ними в такую игру.

– Ну почему они никогда со мной не играют?! – обиженно спросил Вихорка Деда.

Тот пожевал свой неровный ус (с правой стороны он почему-то был вдвое длиннее, чем с левой), помолчал:

– Сам знаешь почему, – пожал плечами Дед, стараясь говорить помягче. – Они, видишь же, не полупрозрачные, живые.

– А я какой?! – возмутился Вихорка, не замечая, как осекся Дед на последнем слове.

– Ты тоже живой, – твердо сказал Дед, – но другой. Те, кто тебя не видит, – у них с радостью и так все хорошо, а вот другим ты необходим. Ты их главный помощник, без тебя и твоих умений у них радоваться не получается, понимаешь?

– Понимаю, – вздохнул Вихорка. – Сто раз уж говорил. Все равно обидно.

Но обижаться подольше у него не получилось. Дед взял и столкнул его в пушистый сугроб на обочине дороги. Вихорка завозился в нем, захихикал и забыл обо всем.

Перед сном, укутываясь в пышное пушистое облако, Вихорка добавил к своей неровной башенке из фигурных снежинок еще одну – за сегодняшнего мальчишку на ледянке. Башенку он собирал сам, и она никогда не разваливалась, хотя была заметно кривоватой. Снежинок было ровно по числу детей, которым ему удавалось вернуть радость. Вихорка помнил их всех – каждого подлеченного им полупрозрачного ребенка, а значит, и каждого взрослого. Каждый день перед сном он горделиво и тщательно пересчитывал снежинки. Дед один раз это заметил, но только хмыкнул. Вихорка даже обиделся. Сказал Деду с досадой:

– Видишь, сколько насобирал? Уже скоро 100 будет!

Дед издал в ответ неопределенный звук – то ли в знак поддержки, то ли уходя от темы – Вихорка не понял. Поэтому и уточнил:

– Дед! А сколько надо людей починить?

Дед пожевал задумчиво губу и загадочно сказал:

– Порой достаточно и одного… Надо только найти его…

И заторопился по своим Дедовым делам, так и не дав Вихорке переспросить, что это могло значить.

Глава четвертая,

в которой появляются секреты и еще один мальчик

Утренние часы Вихорка любил больше всего. Эти первые, дремотные минуты, когда еще не понимаешь, где ты и что происходит, и тягучую негу, которую хочется продлить как можно дольше… Но этим утром все пошло не так, как надо. Перед самым пробуждением Вихорке приснился сон – самый теплый из всех, которые он видел. Сны ему снились не очень часто, но каждый был как подарок.

Однажды, например, ему приснилось море. Оно было холодным, волны с барашками догоняли и быстро кусали Вихорку за пятки. Но и эти веселые укусы, и заводной рой морских брызг его только веселили – страшно не было. Словно бы он точно знал, что море его не обидит.

Сегодня сон был другим. Ему приснились веские грозовые и легкие перьевые облака. Приснилось, будто бы он лежит туго стянутый одеялом, на руках у кого-то. Лица он не может толком различить – только пух мягких волос и ласкающий взгляд. Из-за этого сна Вихорка вернулся в реальность не мягко, как обычно, а попал в нее резким толчком. Сон был таким ярким, таким живым, таким странным, что выпадать из него не хотелось. Он перевернулся на живот, зарылся лицом в сахарную вату облачной подушки и старательно зажмурился, вспоминая детали. Но сон не возвращался. Промучившись так какое-то время, Вихорка сдался и сел с недовольным видом. Он огляделся. Деда не было.