Связь. Два сердца

Анастасия стала спускаться по лестнице. Эрик взял мою руку.

– Готова?

Я кивнула.

– Пошли.

Мы шагнули вперед. Дверь за нами сразу же захлопнулась. А перед нами появились гигантские стеллажи. Каждый высотой с пятиэтажный дом, они бесконечными вереницами складывались в целые лабиринты. Их тонкие полки, по сравнению с масштабностью всей картины, сливались в одно целое пятно.

– Нам туда, – кивнул Никита вправо.

Мы последовали за ним.

– Как ты здесь ориентируешься? – спросила я, разглядывая полки. Они переливались одновременно золотыми и белыми оттенками. «Вполне логично, если хранилище принадлежит сразу двум мирам», – подумала я.

– С каждым новым перерождением появляются новые капсулы памяти, и мы распределяем их все вручную. Так что это уже несложно.

Мы петляли среди стеллажей. Присмотревшись к конкретной полке, я поняла, о чем он говорит. На ней в ровный ряд лежали вытянутые блестящие капсулы. На каждой капсуле сверкал камень. Но цвет камня на каждой капсуле был разный. Я уже поняла, что это зависит, вероятнее всего, от мира, с которым связаны воспоминания.

– Если бы мы зашли со стороны временщиков, я бы провела вас по другой дороге. Там есть место, с которого открывается прекрасная панорама на Великие Песочные Часы, – сказала Ангелина.

– Что за часы? – спросила я.

– Они показывают время Мироздания. Красивое зрелище. Но понять его значение могут только хранители.

– Получается, что вы управляете земным временем и храните судьбы людей. Гипотетически, вы можете увидеть будущее? – спросила я вновь. Факт того, что все загадки мира возможно разгадать, казался одновременно очевидным и невероятным.

– В теории это возможно. Если отследить количество песка для конкретного человека и зафиксировать плетение нити, можно понять, что с ним будет в ближайшие годы. Но этого никто никогда не делает, – пожал плечами Никита.

– Зато и временщики, и ткачи очень проницательны и обладают хорошей интуицией, – сказала Ангелина. – Кстати, мы пришли.

Мы остановились. Перед нами был все такой же бескрайний стеллаж. Но все кристаллы на капсулах, которые в нем лежали, были темно-синих оттенков.

– Здесь хранятся капсулы памяти всех людей, которые близко общались с перерожденными ныне стражниками. И капсулы самих стражников, соответственно. Нам нужно последнее двадцатилетие, – Никита бегал глазами по полкам и схематично водил пальцем по воздуху. – Вот здесь!

Он указал на полку на метр выше нас. В следующую же секунду одна из капсул отделилась и упала ткачу в руку.

– Держи, – он протянул капсулу мне.

– Спасибо, – ответила я.

– Что ж, теперь мы можем провести вас к полотну. Это недалеко, – сказал Никита. – Ангелина, пойдешь с нами?

– С удовольствием, – ответила она.

– Отлично, – отозвался Никита. Он повернул налево и пошел вперед, а мы последовали за ним. Следующие несколько минут мы шли молча, а я продолжала всматриваться в капсулы. Они были все одинаковые, но камни, как я уже поняла, могли сказать о многом. В большинстве капсул были либо синие, либо красные камни.

– У каждого мира есть свой вид камня и металла, так? – спросила я, нарушая тишину.

– Совершенно верно, – ответил Эрик. – В кристаллах хранится энергия и магия мира. Металл заменяет миру все возможные материалы, используемые на земле. Такой материал может «мутировать» во что угодно. Так иномирные создают себе одежду, украшения, а стражники еще и оружие.

– То есть, на Земле таких металлов и камней нет?

– Фактически нет. Но все земные металлы произошли от какого-то мира. Поэтому и так похожи. А вот кристаллы – вообще вещь уникальная. Это что-то типа аккумуляторов. Они хранят энергию и силу своего хозяина. И на Земле таких, конечно, нет, – сказал Эрик.

Еще через несколько минут мы подошли к очередной двери. На мое удивление, Никита открыл ее без труда одним движением руки и пропустил меня и Ангелину вперед.

Я сделала несколько шагов и остановилась. В нескольких метрах от нас пол обрывался, и вниз уходило невероятных размеров полотно. Оно было полностью покрыто разноцветными узорами, настолько мелкими, что уже с расстояния в несколько метров полотно казалось белым. Свет был приглушен, зато сама ткань как будто подсвечивалась изнутри. Я посмотрела вправо и влево. Но ни с одной, ни с другой стороны стен было не увидеть. Комната как будто была бесконечная. Я подняла голову наверх. Там, у потолка-купола, двигались по какой-то сложной схеме миллионы ниточек. Одна переходила на место другой, четвертая сменяла третью, пятая – двенадцатую, а двенадцатая – триста семидесятую. И вот, полотно немного сдвинулось вниз. Оно ткалось каждую секунду.

– Это Полотно Жизни. Здесь сплетаются воедино судьбы всех людей на Земле, – тихо сказал Никита. Оказалось, что он уже давно стоял за моей спиной.

– С ума сойти можно… – пробормотала я.

– Каждую секунду ниточки сплетаются друг с другом. Значит, судьбы каких-то людей пересеклись. И никто не в силах расплести узелки, из которых состоит полотно. Поэтому и говорят, что поступки невозможно отменить. Каждое действие имеет последствия. Мы видим это, как никто другой.

Никита говорил это так вдохновенно, что было сразу понятно, насколько он предан своему предназначению.

– И люди, о которых забывают, навсегда остаются связанными? – спросила я.

– А как же! Ни одна секунда из их жизни не пропадает просто так! Во-первых, все воспоминания мы храним в капсулах. А во-вторых, их поступки все равно влияют на множество жизней. Люди этого не помнят, но это помнит их подсознание. А нить твоего брата будет хорошей тому иллюстрацией, – Никита повернул голову к Эрику. – Ты же не против?

– Нет, конечно. Мне самому интересно.

Никита кивнул. Вдруг, по щелчку его пальцев, пол начал двигаться. Это было понятно по внутреннему ощущению и двигающемуся относительно нас рисунку полотна. Пол поднимался вверх и по диагонали вправо. Перед нашими лицами проносились все новые узоры, и ни один не повторялся. Вдруг пол так же быстро, как начал движение, остановился. Мы были почти на самом верху. В нескольких метрах от нас ниточки танцевали свое сложное плетение, а мы смотрели на полотно лишь немного ниже. Подойдя ближе, я заметила, что между каждой цветной линией есть небольшой белый промежуток, и в этой части полотна промежутки были больше. Зато прямо перед глазами был один, ярко-синий узор. Он шел красивой тонкой полосой, начинаясь в паре сантиметров от пола и убегая к самому верху. Один край линии был ровный, четкий, его цвет был насыщен и непоколебим. А другой был на несколько оттенков бледнее, и на нем было хорошо видно плавный градиент.

Я смотрела на прекрасный рисунок с восторгом. Но через несколько секунд почувствовала в воздухе напряжение. Посмотрев на других, я поняла, что они, похоже, не разделяют моего восхищения. Ангелина смотрела на полотно, нахмурив лоб и явно о чем-то напряженно думая. Выражение лица Никиты было не менее серьезным и лишь более настороженным. А Эрик просто стоял с широко открытыми глазами, вероятно, пребывая в состоянии шока.

– Что-то не так? – в замешательстве спросила я.

– Этого не может быть! – хриплым полушепотом произнес Эрик.

– Похоже, надо звать Анастасию, – сказал Никита. Он приподнял руку, на которой оказался широкий браслет с крупным кристаллом. Он смотрел на него в упор несколько мгновений, его глаза сверкнули, а следом за ними и кристалл. Мы молча за этим наблюдали. Через минуту кристалл сверкнул вновь.

– Она скоро будет здесь.

– Вы извините, конечно, – смущенно повторила я, – но что все-таки здесь происходит?

Я по-прежнему не могла понять, что их вдруг так потрясло. Еще минуту назад все пребывали, казалось, в очень бодром расположении духа.

– Смотри, – Эрик провел по воздуху в паре сантиметров от полотна, ровно по синей линии.

– Если полотно состоит только из судеб людей, оно всегда одного цвета. Но каждая нить перерожденного другая, и его жизнь становится узором, – Его палец указал вниз, туда, где синей полосы еще не было. – Восемь лет назад моя нить поменяла цвет. И с тех пор на полотне Жизни появился еще один узор.

– И что же тогда не так? – непонимающе спросила я.

– А то, что этот узор должен быть в два раза тоньше, – серьезным голосом ответил Никита. – В тот день в вашем роду переродились двое.

– Получается, – я снова подняла глаза на синие ниточки, – вторая нить – моя?