Танцующая с Ауте

Аккуратно, педантично поправляю компресс. Совсем высох. Кожа так накалилась, что я не могу прикасаться к ней, не адаптируя рецепторы. И не рискуя заработать ожог. Это уже не просто жар, ее тело в буквальном смысле переваривает само себя, пытаясь избавиться от злокачественной гадости, проникшей внутрь организма. Плохо, плохо.

Размышляю. Был бы здесь Аррек… Но Аррек где-то там, борется за свою жизнь и за жизнь своего Дома, вряд ли до него сейчас можно докричаться. Да и не исцеление нужно, а скорее противоядие. Вакцина. Этакие костыли для иммунной системы. Будь оно все проклято.

От свернувшегося невдалеке тела веет жаром. Бредовым, нездоровым жаром, хочется отодвинуться подальше.

Решусь ли я? После Эпидемии, после моего фиаско, гибели Иннеллина? Провожу рукой по ее бледной щеке, идеальной линии шеи, расстегиваю воротник. Сейчас нарушить хрупкий гомеостаз ее организма – значит обрубить последнюю ниточку, связывающую воительницу с жизнью. После этого пути назад не будет: или я добьюсь успеха, или…

Ее жар я уже ощущаю всем телом, каждым сантиметром кожи. Чем бы ни была убивающая ее гадость, прогрессирует эта дрянь просто с фантастической скоростью.

Мои пальцы твердеют, мертвой хваткой впиваясь в серебристый подбородок. Даже в полубессознательном состоянии Ллигирллин чувствует опасность, но слабые попытки защититься разбиваются о холод моей решимости. Запрокидываю светловолосую голову, прижимаю к дивану извивающееся тело. Последний момент колебания, еще не поздно остановиться…

На серебристой шее чуть трепещет тонкая жилка, горящее жаром тело сотрясается дрожью, не столько от лихорадки, сколько от животного, подсознательного страха.

Змеиный удар: стремительный, жесткий и почти безболезненный. Тонкие клыки впиваются в шею, вкус солоноватой, невероятно горячей крови наполняет все мое существо, унося разумные мысли в невозвратную даль. Музыка. Тихий шепот тысячи тысяч голосов, тысяч лет и поколений – генетическая память Ллигирллин врывается в меня. Биение ее сердца громовыми барабанами звучит в ушах. Песня. Звон атомов в кристаллических решетках, четкая структура меча, личность и воспоминания, слишком великие, чтобы я могла хотя бы приблизиться к ним. Серое на черном, сталь в темноте. Жадная гнилостность боли. Вот оно.

Невероятным усилием вынимаю клыки из раны, отталкиваю себя от ее тела, откатываюсь, почти минуту лежу на полу, свернувшись жалким калачиком. Ауте. Ллигирллин кажется почти прозрачной от потери крови, в ней вдруг появляется уязвимость, которой раньше и в помине не было.

Так. Взять себя в руки. Времени мало, времени, считай, что нет. Если она умрет, пока я тут рефлексирую над собственными ощущениями…

Встать. Выпрямиться. Нет, не шататься, не падать, выпрямиться. Стой прямо, Антея, мать твою! Так. Теперь танцевать. И поскорее, пока вся эта гадость не свалила меня замертво.

Медитативный вздох. Крылья расправить, расслабиться. Слушай.

Музыка приходит тенью воспоминания, дрожью на кончиках пальцев, запахом грозового неба в волосах. Иннеллин, даже в смерти ты со мной… ты жив… пока я живу и помню.

Тело начинает двигаться само собой, в такт древнему гимну, звучащему в глубинах моего подсознания. Время исчезает, комната исчезает в резких, отчаянных движениях, во всепоглощающем изменении. Танец – это… это слишком сложно, чтобы передать даже сен-образом. Танец – это я.

Вряд ли прошло больше минуты, когда я останавливаюсь. По моим внутренним ощущениям это мог быть и год, но в теле Ллигирллин все еще бьется жизнь, значит, не больше минуты.

Подхожу к ней, опускаюсь на колени, откидываю волосы с неподвижного лица. Успела. Достаю аакру, аккуратно взрезаю себе запястье. Приходится взять под контроль мышцы ее горла, чтобы сделать первую пару глотков, но затем валькирия сама впивается клыками в мою руку, жадно глотая исцеленную кровь. Когда она наконец приходит в себя и начинает замечать окружающее, я беспомощно лежу на полу, подмятая более сильной противницей и лишенная возможности пошевелить даже пальцем. Кто бы мог подумать, что в постоянно изменяющемся теле вене можно найти точки, так эффективно парализующие зазевавшуюся жертву. Век живи, век учись. Меланхолично размышляю над перспективой быть выпитой досуха и над биологическим значением инстинкта самосохранения. В смысле о значении этого самого инстинкта для окружающих, имевших несчастье околачиваться поблизости от желающей выжить особи. Печальные получаются выводы.

Наконец Ллигирллин отрывается от моего горла (запястье, видимо, не показалось ей достаточно аппетитным) и несколько смущенно помогает мне подняться на ноги. Теперь многострадальный диванчик оккупирует уже вторая ослабевшая эль-ин. Этот предмет обстановки надо будет взять с собой на Эль-онн как традиционное место для вынянчивания раненых.

– Ллигирллин, напомните мне, пожалуйста, в будущем держаться подальше от умирающих воинов. Рефлексы вашей братии здорово действуют на нервы простым смертным или бессмертным.

Она беспомощно разводит руками.

– Нельзя прожить столько, сколько прожила я, не выработав определенных привычек относительно кризисных ситуаций. К тому же ты первая начала.

Досадливо морщусь. Даже воспоминание о том, как близко я подошла к убийству подруги, заставляет желудок судорожно сжиматься.

– Справедливо.

– Угу.

Некоторое время дружно молчим. Рана на шее Ллигирллин уже почти затянулась, но мои регенерационные способности не столь отточены. Злополучным обрывком простыни кое-как перевязываю запястье – не столько для того, чтобы остановить уже успешно свернувшуюся кровь, сколько для маскировки. Незачем людям видеть, что я ранена. Аккуратно ощупываю горло. Две маленькие точечные ранки, через пару часов не останется и следа. Ауте с ними. Авось не заметят.

Кстати о птичках. Что-то уж очень долго никто не появляется, да и наблюдения нет. Что происходит в этом, как выразился один мой знакомый, «кипящем политическом болоте»?

Точно в ответ на мои мысли вокруг что-то меняется, морской ветер доносит вопросительное и ненастойчивое впечатление Аррека. Должно быть, местный эквивалент вежливого стука. Что ж, самое время.

Поспешно хватаю мечущийся среди стен сен-образ. Тот самый, созданный, когда Ллигирллин хлюпала моей кровью, отдавшись на волю древних инстинктов. Конечно, при всей своей чувствительности человек не сможет по-настоящему оценить иронию этого философского шедевра, но рисковать мне не хочется.

– Проходите.

Он появляется в середине комнаты, одна рука на перевязи, волосы опалены чем-то радиоактивным и только-только отмыты от чужой крови. Похоже, передача власти в Доме прошла совсем не так гладко, как мне показалось. Что ж, приятно осознать, что этот начинающий Макиавелли не всемогущ.

Безнадежно вздыхаю. Даже в таком помятом виде дарай хорош. Все те же узкие черные штаны, что были на нем с утра, только здорово подпаленные и разрезанные в нескольких местах. Впрочем, ран под ними не заметно – видимо, Целитель успел позаботиться о себе. Что же тогда с его рукой? Черную рубашку (и думать не хочу, что с ней случилось) сменила новая, того же свободного покроя, но открытая на груди. На этот раз ткань глубокого, насыщенного красного цвета, потрясающе соответствующего обстановке в целом. Волосы, все еще влажные после душа, рассыпаны по плечам. И кожа. Что есть такого в этой светлой, сияющей мягким перламутром коже, что заставляет мой разум брать обеденный перерыв и удаляться в неведомые дали?

Зло. Гормоны – это зло. Я ведь уже говорила?

Тут наконец обращаю внимание на что-то еще помимо великолепного тела дарая, и это что-то вышибает мысли из моей непутевой головы еще дальше. Еда! В руках у князя большой поднос, заставленный умопомрачительно пахнущими тарелочками. Как-то вдруг сразу вспоминаю, что я только что потеряла огромное количество биомассы, которое не худо бы и восполнить. Ням-ням, даже разборку по поводу всей этой истории с Лаарой и Ольгрейном можно отложить на потом. Еда!

Аррек отвешивает придворный поклон, затем удивленно застывает, внимательно меня разглядывая. Чувствую волну вопросительно-исцеляющей энергии. Ага, хотела скрыть от него свое состояние. Мечтай больше, девочка.

– Миледи Антея, леди Поющая, что здесь произошло?

– Ничего! – Это мы с ней отвечаем хором. Потрясающее для эль-ин единодушие.

Машинально отмечаю, что Аррек, как всегда, в курсе последних новостей. Перекинулся парой слов с Доррином? А, какая разница.

Мои глаза точно приклеились к подносу.

Глаза Аррека перебегают с моего горла на шею Ллигирллин, внимательно изучая грубо разорванные воротники, измазанную кровью кожу. Он что, собирается морить меня голодом, пока не получит ответы на все свои дурацкие вопросы? Ауте, а я-то думала, что Лаара была тут единственной обладающей нездоровым пристрастием к пыткам!

– Миледи?

Чувствую, как в моем горле рождается клокочущее рычание, больше подходящее кому-то большому, кровожадному и покрытому мехом, чем изящной крылатой девушке. Зловещий звук наполняет помещение, вздымая волосы на затылке у всех присутствующих. Включая и меня. Ошарашенно и чуть испуганно опускаю уши. Кажется, жесткие инстинкты выживания не являются исключительной привилегией воинов.

Аррек моментально оценивает сложившуюся ситуацию. В следующий момент еда оказывается прямо передо мной, и на некоторое время окружающий мир перестает существовать.

Вдруг обнаруживаю, что все тарелочки на подносе пусты, а в желудке у меня поселилось приятное ощущение тяжести. Ллигирллин и Аррек углублены в жаркое обсуждение достоинств холодного (ну, относительно холодного, учитывая всю возможную здесь магию) оружия над огнестрельным. Тема, которую оба могут развивать до бесконечности. Ауте. Парочка уже выглядит как закадычные друзья. Только этого мне не хватало для полного счастья. С ними и поодиночке-то не сладить…

Ллигирллин оборачивается, ловя мой виноватый взгляд. Смеется. Серебристые колокольчики, хрупкая музыка.

– Не беспокойся, Анитти, я только что «наелась» на пару столетий вперед. За твой счет. Добавка из твердой пищи будет лишней.

Это она произносит на языке эль-ин, сопровождая сен-образами, слишком личными и слишком сложными, чтобы Аррек мог что-нибудь понять. Тот внимательно смотрит сначала на воительницу, затем на меня, затем делает что-то неуловимое – поднос вновь наполнен изысканными деликатесами. Благодарный сен-образ: я вновь впиваюсь зубами в какой-то фрукт. На этот раз жую медленно, наслаждаясь каждым кусочком и внимательно прислушиваясь к беседе.

А послушать стоит. Коса нашла на камень. Аррек, само очарование и вежливость, пытается запутанными маневрами узнать хоть что-нибудь. Но Ллигирллин, прошедшая тысячелетнюю школу выживания на Эль-онн, с непринужденным изяществом уклоняется от ответов на все вопросы. При этом оба со стороны кажутся расслабленными, дружелюбными, болтающими о милых пустяках. Я бы в такой беседе выдала больше, чем знала. Ллигирллин только окончательно запутала бедного парня.

Прячу ухмылку за чашкой с горячим бульоном. Нет, я должна устроить этому самоуверенному типу встречу с моим отчимом. Интересно будет посмотреть, как человек поведет себя с тем, кого просто нельзя загнать в угол.

Ллигирллин грациозно соскальзывает со своего места, обдавая дарая ветром струящихся за ней крыльев, исчезает из виду, чтобы появиться на коленях у фонтана. Никакой телепортации, никаких маскировочных трюков или затуманивания чужих мозгов – чистая скорость. Одна рука опускается к поверхности воды, воздух вокруг нее затуманивается, принимая форму и структуру твердого материала. Чародейство, причем самое примитивное: переструктурировать связи между атомами, заставляя материю принимать нужную тебе форму. Всего лишь сконцентрировала газ, превращая его в изящную пиалу. Очень непрочное, временное образование, но такое можно сделать мгновенно и без предварительной подготовки. Я так тоже могу, но на этом мои познания в чародействе и заканчиваются, так что предпочитаю просто попить из сложенных ладоней. Зачем демонстрировать наши способности без крайней необходимости?

Изящным движением зачерпывает воду и вот уже сидит на своем прежнем месте – быстрее, чем я успела перевести взгляд, причем жидкость в пиале даже не дрогнула. Улыбка дарая становится чуть напряженной.

Что она задумала?

Воительница непринужденно разваливается в кресле (одна нога закинута на спинку, вторая свешивается с подлокотника) и погружается в созерцание переливающейся в чаше жидкости. Князя она игнорирует. Сеанс ясновидения?

Как бы там ни было, внимание Аррека вновь переключилось на меня. Не было печали… Колеблюсь, взять ли еще одно хрустящее пирожное. А ну их всех! Хватаю приглянувшуюся булочку и с вызовом смотрю на дарая. Пусть только попробует что-нибудь сказать!

– Антея-эль, как вы себя чувствуете? – Этот вопрос, похоже, стал у нас традиционным.

Одариваю его великолепие сумрачным взглядом.

– Это было очень рискованно с вашей стороны, дарай-князь.

Мой голос проносится ледяным ветром, ощутимо понижая температуру в помещении. Аррек кажется… напряженным, очень собранным. Будто приготовился к еще одной схватке, причем долгой, страшной и кровавой. Но человек ведь прекрасно понимает, что мы не можем драться с Целителем ни при каких обстоятельствах! Может, это рана? Он сейчас борется с болью? И почему я должна беспокоиться?

– Вы и не представляете, насколько рискованно, моя леди. Но я не видел другого пути. Мой Дом…

– Да? Ваш Дом? Час назад судьба вашего Дома зависела от одного слова. Что, если бы я его не сказала?

– Вы бы никогда так не сделали.

Меня передергивает от уверенности в его голосе. Это еще более отвратительно из-за того, что я бы действительно так не поступила. С каких это пор ты стала так предсказуема, девочка?

– Возможно. Но в тот момент я понятия не имела, о чем речь. Если бы выбор случайно пал на неверный ответ?

Молчание. Он застывает в этой сводящей с ума неподвижности, спрятавшись за изгибами Вероятности и своим безупречным самообладанием. О, Бездна!

– Вы не способны предугадать даже выверты собственных законов, а играете с тем, чего не можете осознать по определению. Дарай Вуэйн Аррек, ваша квалификация НЕДОСТАТОЧНА, чтобы манипулировать событиями на таком уровне. Вы НЕ ПОНИМАЕТЕ, чем рискуете.

Молчание. Все то же отсутствие жизни, отсутствие мысли.

Закрываю глаза, раздумывая, не прийти ли в бешенство. Надо бы, конечно, но… Но сейчас мне тепло, уютно и безопасно. Интересно, он специально принес обед, надеясь избежать заслуженной головомойки? Не удивлюсь, если так.

Ллигирллин за спиной Аррека отрывается от созерцания неведомых глубин и возводит глаза к потолку. Ну да, желудок не должен править эль-ин, знаю, что дальше?

Уныло смотрю на застывшего человека. Черные волосы, красная ткань, сияющая снежной белизной и переливами всех цветов радуги кожа. Стальные глаза, сейчас скорее напоминающие кристаллы льда, чем часть живого тела… Ауте, как он все-таки красив. Ллигирллин вновь закатывает глаза горе, над ее головой начинает формироваться сен-образ, слишком сложный, чтобы я могла в нем разобраться.

Бездна с ней.

– Великий Хаос, дарай-князь, можете оттаивать. Головомойка закончена.

В заледеневшее тело начинает вновь возвращаться жизнь. Медленно, слабой струйкой движение, пульсация, сила наполняют пустоту, которая только что была Арреком. Глаза из сияющих кристаллов превращаются в бездонные озера темно-серебристой чистоты, уголок рта дрогнул в улыбке.

– Миледи…

Он безнадежно трясет головой, пытаясь подавить приступ истерического смеха. Впервые вижу самоуверенного арра не умеющим справиться с собственными эмоциями.

– Что? – В моем голосе вполне обоснованное подозрение.

– Ничего, просто… Просто меньше всего я ожидал обвинения в НЕКОМПЕТЕНТНОСТИ.

Великие Боги! Вот теперь я действительно начинаю злиться.

– Вы считаете обвинения необоснованными?

– Нет, что вы, миледи. Еще как обоснованными. Просто… некомпетентность, пожалуй, последнее, что пришло бы в голову человеческой женщине в подобной ситуации.

Я искренне озадачена. Судя по удивленно приподнявшимся ушам Ллигирллин, она тоже. Не буду спрашивать, не буду. Если мы сейчас опять влезем в обсуждение различий между людьми и эль-ин, то уже не вылезем. Позже.

Создаю сен-образ, который можно интерпретировать как «Личины Ауте бесконечно удивительны». Ну, точнее, это очень вежливая интерпретация.

– В Бездну! Дарай-князь, у вас есть, что мне сказать?

Арр мгновенно становится серьезным.

– У Дома Вуэйн новый Лиран-ра. Старший дарай-князь Рубиус арр-Вуэйн занял принадлежащее ему по праву рождения место. Танатон арр-Вуэйн будет первым советником и регентом при молодом правителе до тех пор, пока он не достигнет совершеннолетия.

Мрачнею. Посадили на трон ребенка.

– Как Рубиус отнесся ко всему этому?

– Пришел в ужас. Но, надо отдать ему должное, не бросился сразу же убивать себя, как сделал бы еще вчера. Юный лорд учится анализировать различные точки зрения, со временем из него получится толк. А пока Танатон сможет прикрыть Дом, давая ему это время.

– Свора кровожадных… – Резко обрываю себя: – Дальше.

– Дальнейшее можно охарактеризовать словами «кровавый хаос». Часть пылает гневом, желая согласно традиции отомстить за смерть Лиран-ра, другие понимают, что, если хоть волос упадет с вашей головы, Дому конец. Естественно, есть и те, кто воспользовался случаем, чтобы разобраться со старыми обидчиками или решить личные проблемы. Как только Рубиус принял присягу, все более-менее успокоилось, его права неоспоримы, но ваши покои все равно сейчас являются самым охраняемым помещением во всем Доме, если не во всем Эйхарроне. Я прошел несколько… нетрадиционным способом и был бы благодарен, если бы вы не стали распространяться об этом визите.

Мимолетный сен-образ, показывающий, что это само собой разумеется.

– Потери очень тяжелые?

– Да. – Он явно не желает обсуждать эту тему.

– Что с Конклавом?

– Эйхаррон бурлит. По Домам гуляют самые дикие слухи, хотя и реальных фактов вполне хватило бы, чтобы перепугать всех до смерти. Кроме того, ваша личная… репутация, Антея-эль… Конклав находится в состоянии тихой паники, сегодня вечером они собираются, чтобы поговорить с представительницей эль-ин. Но, моя леди, приводимые вами до сих пор доводы недостаточны. Готовьтесь к тому, чтобы достать из рукава новый сюрприз. Никогда за всю историю Эйхаррона мы не признавали своим целый Дом. Отдельных личностей – да, бывало, но чтобы сотню миллионов… Кроме того, они банальнейшим образом не доверяют вам. Потребуются очень веские доказательства, чтобы заставить этих закостеневших мумий изменить свое отношение к вашему предложению.

Задумчиво киваю.

– Не могу сказать, что очень уж осуждаю осторожность вашего народа, дарай-лорд. Это действительно рискованно, но альтернативы, мне кажется, нет. – Зябко кутаюсь в крылья. – Да, леди Нефрит, она не пострадала?

– Нет. Думаю, нужно нечто более серьезное, чем кровавая усобица, чтобы подпортить прическу Нефрит Зеленоокой. Эта женщина, как кошка, всегда приземляется на четыре лапы. К тому же Сергей не позволил бы никому и пальцем тронуть свою драгоценную жену. Даже самые сильные дараи опасаются связываться с ним.

Он явно колеблется, не спросить ли о том, что произошло между мной и Сергеем, но решает промолчать. Умный человек.

– Сколько еще времени у меня есть до аудиенции?

– Почти полдня. Конклав соберется ближе к ночи, быстрее никак не получится.

– А до тех пор?

– До тех пор вам придется демонстрировать себя всем желающим.

– То есть?

– Антея-эль, ваше имя окутано страхом почти так же плотно, как тайной. Многие горят желанием увидеть легендарную Кровавую Ведьму. С безопасного расстояния, разумеется. Как бы там ни было, если вы не посетите сегодня большой прием в честь внеочередного сбора Конклава (тем более что Конклав созывают из-за вас), это будет расценено как оскорбление.

В ужасе смотрю на совершенно серьезного Аррека. Прием? Я? Судорожно пытаюсь вспомнить все, что знаю о культуре дараев. Балы. Танцы. Светские беседы. Традиции и ритуалы. О Ауте!

– Вы шутите? Да я в первые же пять минут приму какой-нибудь комплимент за оскорбление и устрою дуэль прямо в светской гостиной!

Судя по выражению лица князя, мысль о такой возможности посещала и его тоже. Потрясающе. Если даже безупречно вежливый Целитель каждые пять минут вызывает у меня желание хвататься за аакру…

– Этого необходимо избежать любой ценой, моя леди. На приеме будут люди, от которых зависит решение вашего вопроса. Очень важно, какое впечатление вы произведете. Я бы сказал, что если эль-ин собираются стать аррами, то необходимо продемонстрировать качества, ценимые у арров. И прежде всего – самоконтроль. Спокойствие, невозмутимость, неподвластность эмоциям, умение не поддаваться на провокации. В общем, все то, что позволяет очень малочисленному и уязвимому народу выжить в Ойкумене.

Приподнимаю крылья в беспомощном жесте. Смеяться или плакать? Все торжественно перечисленные дарай-князем качества меньше всего подходили к эль-ин.

– Это ведь шутка, правда?

– Нет. Антея-эль, я более чем серьезен. Вы вдоволь помахали перед нами кнутом, и это не так уж плохо. Но теперь нужно продемонстрировать пряник, показать все те выгоды, которые арры получат от союза с эль-ин. Как-то вы сказали, что можете быть тем, чем хотите быть. Сейчас самое время доказать это.

Я несколько успокаиваюсь. Этот дурацкий прием не будет пустой данью заплесневевшим традициям. Он, похоже, не менее важен, чем сами переговоры. А раз так, то я справлюсь. Не имею права не справиться.

– Я немного разбираюсь в вашем кодексе, знаю ритуалы, но этикет…

– Просто постарайтесь не демонстрировать открытой агрессии, это уже будет признано хорошими манерами.

Опускаю крылья в признании поражения.

– Хорошо. Но танцевать я не буду.

– Вряд ли у кого-нибудь достанет духу вас пригласить. Антею Дернул здесь считают воином, а не танцовщицей.

Ллигирллин чуть не падает со своего кресла, давясь хохотом. С трудом подавляю желание сделать то же самое. Я, может, и суюсь иногда в воинское дело, но чтобы при этом перестать быть танцовщицей… Ну и ну.

– Но князь Доррин сказал…

– ЛОРД Доррин, лорд, а не князь. Это очень важно, Антея-эль, пожалуйста, запоминайте, кого как представляют, и не путайте титулы. Это довольно сложно, связано с генетикой и очень глупо. До сих пор вы общались только с высшими аррами, тут достаточно сказать лорд или леди, и все в порядке. Но на приеме будут посольства самых разных государств, аристократия которых куда чувствительнее и ранимее. Одна ошибка, и на дуэль могут вызвать не вас, а весь ваш народ.

Киваю. Во время моих странствий по Ойкумене я намеренно старалась держаться подальше от правящих кругов, но щепетильность людей там, где дело касается титулов, успела оценить. Эль-ин тоже трепетно относятся к своим именам: обидно, когда тебя причисляют к другому биологическому виду или вообще лишают статуса разумного. Тут мне в голову приходит еще одна мысль.

– На эту вашу пирушку ведь можно приносить оружие, не так ли?

– Вообще-то нет… – Сен-образ, объявляющий, что я никуда не иду, вспыхивает у самых наших лиц. Ллигирллин сказала свое веское слово. – …Но в данном случае, я думаю, будет сделано исключение. Леди Антею пытались убить под крышей одного из Великих Домов, это стало известно. Попросить ее сейчас не носить с собой оружие и получить отказ, значит, публично поднять вопрос о способности Эйхаррона защитить своих гостей. Скорее всего, проблему замнут под предлогом того, что леди Поющая, безусловно, разумное существо и ваш друг. Закона, запрещающего брать с собой на балы друзей, еще не придумали. Но вот кинжал…

Судорожно хватаюсь за рукоять аакры и прижимаю к голове уши.

– Это ритуальный символ, а не оружие!

Аррек пристально смотрит на меня, видимо соображая, как соотнести последнее заявление с тем фактом, что «ритуальным символом» совсем недавно были убиты двое самых могущественных Вуэйн.

– Разумеется.

Невозмутим и серьезен, только на дне светло-серых глаз вспыхивают иронические искорки. Да, разумеется.

– Лорд Доррин прибудет через пятнадцать минут, чтобы быть вашим сопровождающим. Этого времени достаточно, чтобы привести себя в порядок?

Киваю. Аррек поднимается на ноги.

– Прекрасно. В таком случае позвольте мне покинуть вас. Антея, моя прекрасная леди, примите еще раз самые искренние извинения. У меня действительно не было выбора. – Он неожиданно берет мою перевязанную руку, подносит ее к губам. Когда моя ладонь выскальзывает из мужских пальцев, рана, нанесенная клыками Ллигирллин, уже исчезла. – Леди Поющая, я горд честью быть знакомым с вами.

Отточенный поклон, и он растворяется в воздухе, красивый и нереальный, как сон. Остается лишь едва ощутимый запах моря и мяты.