Ты сама пришла ко мне в руки

– Тебя долго не было, – посетовала Леммай, подкладывая в огонь непонятный брикет чего-то бурого, очевидно местного топлива.

– Я хотел убедиться, что над нами нет часто используемых воздушных путей.

– И как?

– Я должен извиниться перед тобой, – легко сказал Кармин, подойдя и наклоняясь к лицу Леммай. – Ты была права. Это прекрасное место.

Он коснулся щекой её виска, а затем всё ещё прохладного уха и ощутил, как что-то сжимает до сих пор неощутимую пружину внутри его собственного тела и вместо неё расправляется что-то шёлковое, живое, приятно освежающее. Что-то, что наполняет желанием нежить Леммай в своих объятиях.

– Сперва мне нужно несколько тёплых одеял, Кармин, – едва ответив на поцелуй, со вздохом отодвинулась от него Леммай. – Здесь нет ничего такого, что помогало бы мне сохранять тепло для Эю. Да и никак не оставить её сейчас. Негде и не на чем. Пол заиндевел. От мороза на кровати хрустят покрывала. Огонь в очаге обогреет дом быстрее, чем мы. Потом сможем обойтись без топлива, но сейчас, Кармин, надо подумать о дочери. Ты сможешь найти одеяла посреди ночи?

– Не имею ни малейшего представления, – виновато признался Кармин.

– В таком случае это сделаю я. Слетаю к другому домику и заберу их оттуда. А ты проверь, есть ли вода.

И Кармин снова получил на руки спящую Эю.

– Она только и делает, что спит, да? – быстро спросил он. – Это нормально?

– Это не просто нормально. Это великолепно, – бросила на него странно-обещающий взгляд Леммай и тут же покинула дом.

Кармин, было остуженный внезапными преградами, снова загорелся изнутри.

"Можно ли её слова представить, как приглашение побыть только вдвоём? Это ведь так? Эю можно будет положить на согретое одеяло, укрыть и оставить, а я тогда смогу…"

Кармин представил себе близость с Леммай и то, как его взгляд погружается в самые глубины её глаз. Сердце заволновалось, как у тридцатилетнего.

Но Леммай долго не возвращалась, и он принялся ругать себя за то, что вообще отпустил её. Да, он был смущён и находился во власти чувств, буйно цветущих в душе не под стать зиме снаружи, но не стоило забывать о том, что Леммай, став матерью, ослабла, и первостепенная его задача прятать её.

А время тянулось. Разведённый в очаге огонь будто бы совсем не грел. Кожу Кармина леденило от тревоги. Он надеялся, что едва он вылетит из дома и поднимется в воздух, Леммай тут же появится. Но, зависнув высоко над землёй в темноте и холоде ночи, Кармин всё ждал и ждал, беспокойно выслеживая появление Леммай. Он сделал большой круг с Эю на руках, но Леммай не появлялась.

Снова сильная злость возникла в нём. Словно бы в ответ на разочарование и предательство. Но только теперь он сам себя разочаровал и предал. Ведь это будет только его вина, если Леммай исчезнет. И её будет ещё сложнее найти. Если прежде он знал, что её нужно искать в пределе Рашингавы, то теперь поиски её займут, возможно, несколько лет. И кто знает, что случится с Леммай за эти годы. Предел Рашингавы был её домом, законы принца хоть как-то, но защищали его герард. А вне предела, без значков принадлежности… Вывернутую наизнанку куртку могут принять за признак преступной жизни и чего угодно ещё. Её могут выследить наследники других принцев, могут выследить покинувшие лагерь братья Кармина. Особенно страшен своей хитростью Дайдрус.

Леммай нельзя покидать дом.

Ночь абсолютно тиха. На сорок с лишним тысяч шагов вокруг – ни одного перевёртыша в воздухе. Но вдруг с чудовищной скоростью в воздушное пространство влетела герарда. Стрелой, выпущенной из-за горизонта, мимо него пролетела Леммай, но Кармина не отпустила тревога, хотя возникло и восхищение. Леммай была бы великолепным бойцом. Но мужчина больше не забывал о мерах предосторожности. Он очень медленно спустился к дому, стараясь следить за воздухом и предупреждая возможность преследования.

Леммай уже ждала его на одеялах возле очага. Кармин положил Эю на самое мягкое и тёплое место и принялся тихо убеждать Леммай больше никогда не покидать дом в одиночку. Но его слова подействовали на неё совсем не так, как он ожидал. Она могла бы согласиться или не согласиться из-за наивности и самоуверенности, которые он в ней отмечал уже несколько раз. Но она улыбнулась, поднялась с одеял, бросила кокетливый взгляд и поманила варлорда за собой, открыв дверь в крошечную комнату справа, большую часть которой занимала кровать. Та самая кровать, покрывала на которой ещё хрустели от мороза. Леммай включила электрическую лампу возле стены и уютный, но слабый жёлтый свет сделал хорошо видимой полоску голой кожи на животе Леммай – это она приподняла полу куртки, чтобы развязать брюки. Они не были намотаны традиционным образом, нет, они быстро расстёгивались по бокам, и Кармин задохнулся от того, как скоро Леммай продемонстрировала обнажённые бёдра и свою готовность соединиться с ним.

Желание захлестнуло Кармина с головой, и в себя он пришёл только тогда, когда Леммай уснула, а он настолько расслабился, что раскинул руки, и всё ещё ледяное покрывало с края кровати коснулось его пальцев. До сих пор он не замечал холода. Как и Леммай. Немного раньше она села, обнажившись только ниже пояса, на покрытую тончайшей коркой инея ткань и даже не переменилась в лице. Её тело было таким же горячим, как и у него. А желание единения – таким же сильным. И это заставило сердце Кармина петь от счастья и радости.

Похоже, даже алмазные варлорды бывают предельно счастливы, когда их влечение оказывается полностью взаимным.

Сейчас он казался себе спокойным и удовлетворённым, но на деле оказалось, что он всего лишь очень устал и потому не заметил, как уснул. Только крик голодной Эю разбудил их. Спальня уже немного прогрелась, а очаг наоборот потух. Леммай взяла Эю вместе с одеялами, полностью разделась и залезла с дочкой под оттаявшее покрывало.

Пахло мокрой шерстью и деревом. Электросвеча говорила, что до утра осталось совсем немного.

Кармин быстро привёл себя в порядок.

– Я поищу еды для тебя и вернусь, – пообещал он.

– Не нужно. Здесь есть кое-какие запасы. Я их нашла, – говорила Леммай тихо. Но подняла к нему лицо, когда Кармин склонился над ней, чтобы ещё раз посмотреть на Эю: – Прилетай вечером или даже ночью и ни о чём не думай и не заботься. Лишь бы ты был полон сил.

– Я тебе нужен именно таким?

– Слабым и уставшим тоже нужен, – снова кокетливо взглянула на него Леммай. – Ты нравишься мне любым.

Кармин тут же провёл логическую параллель со вчерашним её кокетливым взглядом, и уже расстегнулся и сел было рядом с ней на край кровати, но Леммай засмеялась и напомнила ему о том, что у него есть дела, а Эю вообще-то ест.

И с этого момента Кармин как зачарованный смотрел на то, как насыщается дочь. Ему это казалось странным. Он так привык думать, что женская грудь нужна только для удовольствия мужчин и ни разу не видел, как серены кормят малышей.

– Тебе это нравится? – спросил он у Леммай. – Кормить грудью?

– И нравится… и немного не по себе. Это мой первый ребёнок. Мне всё кажется незнакомым и новым. Я не разрешаю себе проникаться чувствами, чтобы не испытать неприятных эмоций хоть к чему-то, что касается Эю.

– Ты слишком любишь её. Люби так меня. И я дам тебе ещё детей.

Леммай улыбнулась, но ответ всё же укрыла в себе. Вместо этого она сказала:

– А ещё мне кажется странным, что другие женщины, вне зависимости от вида, расы и народа тоже кормят детей именно так.

– Правда? – удивился Кармин. – Даже те… живородящие?

– Да.

– Невероятно.

– Они тоже удивляются, когда узнают, что после жизни в яйце ребёнку перевёртышей требуется ещё и материнское молоко. Так смешно… Но зачем бы тогда серене нужна была грудь? В бою она только мешается.

Кармин застонал. Ему жутко хотелось лечь рядом с Леммай и ласкать предмет обсуждения.

Но Кармину пришлось покинуть их. Он не мог здесь оставаться сейчас и делать то, что хотел, а в казарме он мог быстро уснуть. Ещё одна свеча сна перед сложным днём – это замечательно.

Вечером он принёс еды и ещё одеял и выяснил, что Леммай пришлось слетать за какой-то мелочью. От этого факта слишком отчётливо ощутимый ужас заставил Кармина придать каменную неподвижность лицу, чтобы не выдать силы эмоций и не привлекать внимания Леммай.

В прошлый раз он твёрдо решил сделать всё, чтобы такого больше не повторялось, но теперь он осознал, что следует действовать на опережение даже внутри своей маленькой семьи. Он узнал, где находятся магазины, которые закрываются после заката, и рынки, открывающиеся с рассветом, и получил заказы от Леммай. И чтобы предупредить ещё какие-нибудь неожиданности, купил книгу, рассказывающую о молодых серенах, беременности и уходу за детьми. Из этой книги почерпнул много нового. В результате составил список того, что ещё нужно купить для Леммай и Эю.

Ему отчаянно везло. В положении тренера он пользовался уважением и оставался как бы в отдалении от всех тех, кто жил в казармах доспешников. Потому никто не задавал ему вопросов о том, что он читает и почему.

Всё, казалось, шло изумительно.

Леммай больше не покидала убежища. Разве что выходила, чтобы прогуляться с Эю по окружающему домик лесу.

Кармин всего раз успел погулять с ними днём до тех пор, пока не пришла весна. И очень сожалел об этом. Зима здесь, на Пенрине, оказалась самой необычной из всех, что видел Кармин на самых разных планетах. И в последние дни этой зимы, с которой его познакомили Леммай и Эю, в лесу вокруг домика царила такая красота, какую он должен был бы запомнить на всю жизнь. И пусть снега почти не было, но трава и ветви деревьев, успевших ожить и вырасти в короткое межзимье, белели от инея. Всё это солнце заставляло сиять алмазным блеском, который, как говорила Леммай, всегда будет напоминать ей и Эю о Кармине. А воздух был так свеж и чист от запахов, что сам по себе казался сладким.

Но возвращаясь в столицу империи, Кармин терял трогательное восхищение красотой этой планеты. И пусть город в действительности был хорош, и даже впечатляющ по многим меркам, в нём Кармин словно заново превращался в воина, осторожного и внимательного только с разумными, а на всё прочее больше не обращал внимания. Его не расслабляло даже то, что доспешники превозносили Кармина как тренера и буквально охраняли от новичков, желавших опытным путём проверить алмазную неуязвимость Кармина.

А один эпизод ненадолго отравил ему душу даже притом, что Кармин был к нему внутренне готов.