Решимость: почти святой Брайан

– …Что-то много исключений.

– Не цепляйся к словам, женщина. Так вот, я подумал, твоя душа уже мертва и то, что я делаю, бесполезно.

– А что ты делаешь вообще?

– Я возношу молитву Единому в надежде на очищение не только твоей души, но и разума.

– А что с ними не так?

– Они больны, они двигают твоё тело на совершение зла. Не так задумано Единым, – Брайан покачал головой.

– Зачем тебе это?

– Зачем? Если Бог очистит тебя, то ты не убьёшь другого моего брата и не причинишь мне боли.

– Я всё равно убью его. Он пленил меня.

– Ты должна простить ему это.

– Нет, не должна. Это война: весь смысл и есть в убийстве врагов.

– Вовсе нет, насколько я могу судить, весь смысл в точном исполнении приказов военачальников. Есть же в истории войны вовсе без кровопролитий.

– Нет! Нет.

– Есть, женщина, есть. Историю читать пробовала? Нет, ты хоть читать-то умеешь?

– Да.

– Я напишу тебе на стене краткую молитву – будешь читать её каждый день и исцелишься.

– Зачем мне это? Чтоб… я не понимаю. Не понимаю смысла… Зачем всё это?

– Я же говорил: чтобы ты исцелилась.

– Я больна?

– Да, я говорил об этом уже.

– А чем я больна?

– Я и об этом уже говорил. У тебя плохая память?

– Ты… не можешь ли просто… сдохнуть?

Брайан опешил, но затем сам подумал, что нечему тут удивляться и ответил:

– Я бы рад, поверь. После смерти, меня-то, ждёт действительно лучшее существование. Господь примет меня в свои объятия – блаженство. Но причинять боль своим близким я не намерен. Пусть это делает Господь – наш Отец, Создатель и Хозяин.

– Заткнись и уходи тогда. Я всё равно не понимаю, о какой боли ты толкуешь и ни слова о твоём «Господе»…

– Разве тебе не было больно, когда умерла Игрейна Третья? Она же была твоей кузиной, нет?

– Я знала её. Это я должна была охранять её. И мне не было больно. Эскорты не чувствуют боли.

– Про то, что вы не чувствуете физической боли я слышал. А душевной? Что, тоже нет?

– Душа, душа… уходи.

– Я ещё не решил ничего.

И Брайан снова открыл книгу.

В следующий раз он пришёл с новостями. Но:

– Опять будешь болтать – загрызу, – сказала ему женщина, пока за ним закрывалась дверь.

– Тогда ты обо всём узнаешь самая последняя.

– Так тому и быть, – пожала плечами эскортесс.

– Отлично, тогда я буду молиться вместо тебя.

И раскрыл молитвенник.

Несколько дней он беспрерывно, по многу свечей, молился за её душу. Сомнение никуда не ушло. Как только он начинал думать, что эскортесс отличается от животного, она снова начинала орать и выть или смотрела таким пустым взглядом, что хотелось всё бросить и покинуть это место навсегда. Её взгляд действительно чаще всего был бездушным и ничего не выражающим. Именно этот взгляд и не давал ему избавиться от ощущения, что у этой женщины нет души, разум же склонялся к тому, что душа обязана быть. Оценивая свои метания будто со стороны, Брайан критиковал себя нещадно, и, внимая голосу совести, продолжал делать то, что должен – молиться.

Что касается её личности, то Роджер был прав только в одном – она не показывала развитого интеллекта. Память её удерживала далеко не всё. Она вовсе не вела себя как соблазнительница, не вела себя и резко неадекватно ситуации. Сознание её было слегка смазано, будто бы она всё время находилась в состоянии опьянения или в сильной болезни. Но так только казалось, потому что она всегда понимала, где находится и что происходит. Это состояние, с точки зрения Брайана, не объяснялось ни голодом, ни какой-либо хворью. Временами женщина прилагала все силы, чтобы вырваться, а затем целыми днями прибывала в полной апатии. Длительность активного и пассивного периодов была неравна, и переход иной раз случался очень резко.

В один такой день Брайан как всегда читал Священные Тексты, сидя на холодном полу возле двери, а ей достаточно отпустили цепь, чтобы она могла лежать подле своей стены – противоположной. Это был, казалось, один из тех дней, когда она только и делает, что дремлет и постанывает. Закончив с молитвами и чтениями, Брайан встал. Но за вздох до того, как он крикнул, чтобы отпирали, он, неловко пошатнувшись, оказался прямо в зубах эскортесс – она так быстро метнулась в его сторону, что он едва увидел это. Она прыгнула головой вперёд и достала до его груди зубами. Ей попался крест, так что она вцепилась в руку и прокусила ладонь насквозь.

Шок помешал крылатому сразу среагировать на нападение. Тем временем женщина уже рванула его на пол и подтащила ближе к себе. Она рвала его плоть зубами и мужчина сквозь боль, ужас и отвращение понял, что как только зубы эскортесс приблизятся к его шее – он мёртв. Брайан ощущал себя парализованным, так что единственным решением было – воплотить меч. Нужна всего лишь мысль о клинке, и он тут же появляется в руке. Хватило одного точного и сильного замаха, чтобы вонзить меч в женщину. Меч вошёл в её тело возле ключицы с шипением и хрустом и превратил все внутренности в месиво, когда повернулся в ране. Кончик клинка должен был оказаться где-то в её бедре. Моргана Аргиад затихла. Брайан отшвырнул её от себя и откатился к стене. Меч призвал обратно прямо из её тела и убрал оружие, отпустил, расформировал из предмета в бесплотное магическое свечение воздуха. Тени потеряли свою контрастную черноту, свет перестал быть таким тусклым.

Некоторое время оба лежали молча. Тело эскортесс восстанавливалось, пока его хозяйка не приходила в сознание, и уже была почти цела, когда задышала и открыла глаза – вот уж кому никогда не требуется никакого лечения в принципе. Крылатый ещё долго сидел и исцелялся, привалившись к стене и подобрав ноги.

– Я понял две вещи, женщина. Первая – моя молитва в твоём случае особой силы не имеет. Второе – я зря тебе не рассказал о самом главном. Теперь я расскажу и посмотрю, как ты будешь вести себя дальше.

Моргана Аргиад всё ещё молчала, но теперь она открыла глаза.

– Вот уже три периода между Севером и Югом – перемирие, – сказал Брайан и замолчал, внимательно глядя на эскортесс. Она посмотрела на него без выражения, но постепенно начала хмуриться. Молчание длилось так долго, что Брайан почти полностью привёл себя в порядок. Остались только рваные дыры на монашеском облачении ордена, которое он носил в непраздничные дни и голубоватый блеск его перламутровой крови на всех поверхностях вокруг. Да, так. В целом всё в порядке, если не обращать внимания на тот маленький, поблескивающий серебром кусочек, похожий на часть одной из его внутренностей. Неужели… печень?

– Как будто от этого я меньше должна хотеть тебя убить, – сказала-таки она после длительного молчания.

Брайан серьёзно отнёсся к её ответу, но вдруг улыбнулся и как бы зааплодировал:

– Отлично! Отлично! Просто удивительно слаженная логическая цепочка!.. Ты делаешь успехи!..

Моргана захлопала глазами, помолчала и чуть улыбнувшись, ответила: