Безмолвная ничья

– Может, ты уже наконец скажешь хоть что-нибудь? Хотя бы слово, чтобы я понял, что ты не немая, – начинаю терять терпение, но стараюсь не показывать этого, не хочется снова отдирать её от стены. Нет, я бы, конечно, отодрал… Только в другом смысле. Чёрт. Это моё личное. Мой недостаток, как всегда считала Вика. Слишком быстро завожусь, слишком долго не могу успокоиться. Разумеется, это я не о характере. Как бы там ни было, это только моя проблема. Девчонка здесь не причём.

Надо бы ей бельё и нормальную одежду купить, а то, как представлю, что сейчас под моей футболкой на ней больше ничего нет… В общем, ей бы справиться с тем, что уже пережила, не до моего вечного стояка. А жаль. Очень. Малышка просто прелесть.

– Выпей, тебе нужно расслабиться, – в моих планах нет накачать её, а потом овладеть бессознательным телом. Просто хочу разговорить малышку. Мне нужно знать, кто и зачем это сделал с ней. Не знаю почему. Просто нужно.

Она несмело делает глоток и снова расплывается в нежной улыбке. Понравилось. Ради такой улыбки многие мужики бросили бы весь мир к её ногам. Какая же мразь могла поднять руку на такое совершенство?

– Поговори со мной, котёнок, – сажусь на стул рядом с ней и замечаю, как она инстинктивно пытается отодвинуться.

Эта долбанная тишина уже серьёзно бьёт по моей нервной системе. А меня не так-то легко вывести из себя.

– Скажи хоть слово! – я уже настаиваю.

Хочу услышать её голос. Уверен, он прекрасен, как и сама девочка.

Смотрит в пол и ни звука.

– Ну же? – требую.

Она поднимает на меня взгляд. Сейчас заговорит.

Прикасается кончиками пальцев к своим губам и с тяжким вздохом отрицательно мотает головой.

– Что это значит? – снова зарождается нехорошее предчувствие.

Глухонемая? Исключено. Она прекрасно меня слышит, не глядя на мои губы, а по-другому не смогла бы, будь это так. Или…

Не помня себя от слепой ярости, хватаю своими ручищами её личико и притягиваю к своему.

– Открой рот!

Она испуганно дёргается в моих руках, но мне сейчас не до нежностей.

– Открой рот, сказал тебе!

И она послушно размыкает свои губы.

Облегчённо вздыхаю и улыбаюсь, словно идиот. Язык на месте.

Но тогда, почему она не может говорить?

– Ты мой котёнок-несчастье.

Опять это дурацкое слово. Она не может быть моей. Слишком хороша для меня.

– С ней всё в порядке, Кирилл. Она сама не хочет говорить, – Лаптев поправил очки и вытащил гортанное зеркало изо рта девочки.

– Как это не хочет? – спросил я скорее у неё, чем у врача.

Конечно, Игорь мог и ошибаться. В конце-концов, он не ларинголог. Да, он может мастерски заштопать раненого бойца в полевых условиях, вытащить пулю голыми руками, но вряд ли Лаптев лечил какому-нибудь убийце голосовые связки. И тем не менее, я ему верил. Были причины.

– Думаю, тут либо качественный подзатыльник нужен, либо хороший психиатр, – Игорь снял перчатки и небрежно закинул их в свой чемоданчик. В этом весь Лаптев. По его мнению, любого человека можно склонить к чему угодно с помощью кулака. Не зря имеет дело с мне подобными. Да я, в принципе, и сам так считаю, но это не тот случай.

– Так… И что же мне с тобой делать? – я присел рядом с ней и с радостью отметил про себя, что малышка уже не так меня боится, как вчера. Хороший сон пошёл ей на пользу и она чувствует себя намного лучше. Но её полное безмолвие сводит меня с ума.

Смотрит на меня своими зелёными глазками. Хочу прижать её к себе, накрыть своими губами эти вечно торчащие соски и… Чёрт возьми, я опять не о том думаю. Да у тебя недотрах, Кирюша. Это нужно срочно исправить, иначе, наброшусь на мелкую, как коршун. Не хватало ей ещё и меня в качестве насильника.

– А ты раньше разговаривала?

Кивает.

– Как давно?

Молчит.

– Но ты ведь всё понимаешь, что я говорю?

Снова кивок.

– Давай я дам тебе ручку и бумагу, а ты будешь записывать ответы, это существенно облегчит нам общение, – дождавшись её одобрения, нахожу ручку и блокнот, протягиваю малышке.

– Почему ты не хочешь говорить?

Медленно выводит буквы, слегка склонив голову на бок.

«Страшный человек запретил!».

Страшный человек? Оригинально. Как же я сразу не догадался всучить ей в руки ручку?

– Кто такой этот «страшный человек»?

«Я не знаю его имени».

– Ладно, так мы ничего не выясним. Садись поудобнее, – закидываю ее ноги на диван, отчего она немного шарахается, но быстро приходит в себя. – И пиши всё. От начала и до конца. Кто ты, откуда, как зовут, как попала к этому муда… Человеку. Всё. Раз уж ты у меня в гостях, я должен знать всё.

Котёнок кивает и, глубоко вздохнув, начинает писать. С одной стороны, до безумия интересно. С другой – надеюсь, что она упустит те моменты, где он её мучает. Я сам иногда не прочь поизмываться над каким-нибудь подонком, вроде сутенёра или барыги, но девочки – это святое. Женщины дарят нам жизнь, ласку, тепло. Я не понимаю, чем руководствуются подобные уроды. Обижать девушку крайне позорно.

За свои тридцать шесть лет отроду я отправил на тот свет немало народу. И точно знаю, что в аду меня ожидают с оркестром. Но женщин и детей я не трогал никогда, это выше моих желаний и возможностей.

Пока малышка пишет, я успеваю сделать ей чай, себе кофе. Она благодарно улыбается и принимает кружку. Делает глоток, ставит чашку на журнальный столик и снова хватается за ручку. А я лишь наблюдаю. Мне нравится смотреть на неё, а она, похоже, вовсе не смущается. Хотя и побаивается. Что ж… У неё нет причин доверять людям.

Я читаю её «повесть» и с трудом верю своим глазам. Почему-то вдруг захотелось ослепнуть. Оказывается, мелкую зовут Кристина Иванова и она детдомовская. Это имя ей не идет… Не похожа она на Кристину. Что уже говорить о «редкой» фамилии, явно выдуманной недалекой нянечкой детдома, которой было впадлу поднапрячь мозги. Про себя делаю пометку, что надо дать ей другое имя.

Во-первых, ей нужно сделать новые документы, соответственно и имя должно быть другим, хотя бы до тех пор, как я найду и накажу этого мудозвона, во-вторых… Да просто я так хочу. Я чувствую, что она начинает доверять мне, а это еще один повод сделать ее своей. Эгоист? Да. И не стесняюсь этого. Что плохого в том, что я ищу выгоду в содеянном мной (одном из немногих, между прочим) добром деле. И ей хорошо, не попадет вновь в руки этого пидора и мне… Замечательно. Я уже в том возрасте, когда хочется чего-то своего, домашнего, теплого и надежного. Тем более, что скоро отхожу от дел… Что тут скажешь, «чистильщики» рано выходят на пенсию и чаще всего не по своей воле. А поэтому, главное в этом деле вовремя слинять.

Искать себе женщину не в моих правилах. Я не сторонник ухаживаний и прочей хрени, романтик во мне умер в страшной агонии еще много лет назад.

До недавнего времени была Вика. Но с ней все как-то слишком сложно. Не то, чтобы для меня было не в новинку находить истерзанных девчат на улице, но Виктория была еще загадочнее. А я не люблю слишком много времени и раздумий уделять амурным отношениям. Не мое. Сначала ей не нравилось, что я не дарю цветы, потом ей пришлось не по душе, что не зову замуж.