Шах. Женщина бандита

– Беслан… Беслан… – шепчу сбивчиво, не решаясь оттолкнуть. Я не могу сказать, что мне неприятно, да и пришла я именно за этим… Но он такой тяжёлый и напористый, что во мне пробуждается паника. Я ведь не смогу остановить эту машину, если вдруг он начнёт делать больно. А он, скорей всего, начнёт. Вон какой… Страшный.

Он отрывается от меня. Приподнимает голову. С трудом – я это вижу по глазам. Они полыхают огнём, и даже радужка отливает золотом. Смотрю на его шрам, прикусываю губу. Как же больно ему было… Наверное, я идиотка, раз думаю о таком в этот самый момент.

– Я же говорил тебе, не смотреть, – дышит мне в губы, требовательно целует, снова отрывается. – Отвратителен я тебе? Говори! – как же он смотрит… Будто копьём, своим взглядом пронзает. Безумно, дико. Что не так с этим мужчиной?

– Нет, – отвечаю честно. Он, действительно, мне не противен, несмотря на жуткий шрам, уродующий его лицо. Но если не смотреть на рубцы, то Шахбулатов совсем не урод. Трудно сказать, сколько ему лет, потому что мужчина тщательно прячет своё лицо в густой бороде, но явно старше меня на много лет. Может, десять… Может, пятнадцать. Он производит впечатление человека, который повидал жизнь, и поэтому его не волнуют мои смущение и стыд. Однако он зачем-то спрашивает.

– Уверена?

– Да, – выдох в его губы, и они вновь набрасываются на меня. Он целует отнюдь не нежно, но не напирает. Будто ждёт, что я отвечу. Разумеется, ждёт. Ведь был такой уговор. Я должна радовать своего работодателя.

И я отвечаю. Пропускаю его язык внутрь, касаюсь своим и… Что-то внутри переворачивается. Что-то меняется во мне в тот же миг. Пронзает насквозь. Сильные руки крепко сжимает мою талию, впечатывают в его тело. А рот жадно исследует мой, будто захватывая новые территории. Я начинаю нервничать, потому что не успеваю за ним. Его напор пугает. Это происходит не так, как бывает у нас с Сеней. Всё другое.

От него пахнет дорогим парфюмом с нотками мускуса и табака, а уверенные движения и касания сбивают меня с толку. Он как захватчик, оккупирующий новые земли и подчиняющий себе.

Лишними движениями себя не утруждает. Приподнявшись, задирает подол платья и стаскивает с меня трусики. Кожу, ещё не зажившую после глубокой эпиляции жжёт, но я лишь прикусываю губу и, опираясь на локти, смотрю на него. Снова притягивает взгляд изувеченная сторона лица.

– Закрой глаза, – негромко, хрипло. Швыряет бельё на пол и начинает расстёгивать пуговицы своей рубашки. Глядя на меня, расстёгивает ширинку своих брюк, и я вижу налитый похотью, большой член. Очень большой… Я даже не знаю, смогу ли принять его в себя.

Зажмуриваюсь. Мелко дрожу, будто от холода, хотя по спине стекает капля пота. Жарко? Должно быть… Только я не чувствую ничего, кроме желания открыть глаза и снова посмотреть на его член. Он красивый. Идеальный. Ровный, с крупной, слегка побагровевшей от напряжения головкой.

Но я не должна забывать, зачем я здесь. Не для того, чтобы получать удовольствие. А для того, чтобы дарить его работодателю.

Меня касаются пальцы Шахбулатова. Сначала исследуют лицо, гладят, надавливают на губы, заставляя приоткрыть рот. Ныряют внутрь, нажимают на язык. Затем спускаются ниже, по скуле к шее. Каждое движение настолько выверенное, что возникает ощущение, будто он занимается сексом каждый день. Искушённый – да, это точно про Шаха.

Тем временем рука сползает ниже. Задевает мою грудь, чуть оттягивает платье, словно нечаянно прихватывает двумя пальцами сосок. Я вздрагиваю от прострелившего чувства, там, внизу. Яркого и какого-то неизведанного. Запретно-сладкого.

Странно. Даже не представляю, отчего может быть такая реакция. Я ничего не ела, соответственно мне не могли подмешать какой-нибудь наркотик или возбудитель. Но пила воду…

Хотя мне почему-то кажется, что Шах не стал бы этого делать. Это задело бы мужское самолюбие.

– Не открывай глаз, Тата. Чувствуй, – горячее дыхание на ушко заставляет откликнуться на его ласки, а рука Шаха опускается вниз. Пальцы уверенно протискиваются между складочек, нажимают на вход. – Уже готова, – шепчет как-то зло и вторгается в меня сразу двумя пальцами. – Ты всегда так течёшь, Тата? Или это особый случай? – его вопросы не праздные. Я чувствую, что он ждёт на них ответы. И не знаю, что сказать. Потому что такое у меня впервые.

Нет, я всегда была слишком чувственной, и Сеня в шутку называл меня нимфоманкой. Но с чужим мужчиной… Я не знала, что способна возбуждаться от прикосновений другого, взрослого, почти незнакомого мужика.

– Я… Да. Я всегда такая, – вру, потому что не хочу, чтобы он думал, будто заимел на меня какое-то влияние. Я здесь ради денег. Так и должно остаться.

Он хмыкает, быстро орудует пальцами, имитируя толчки члена, а я запрокидываю голову и широко открываю рот. Когда напряжение внизу живота становится невыносимым, и появляется постыдный, влажный звук, Шахбулатов отстраняется, шуршит пакетиком. В затуманенную голову приходит страшная мысль: а ведь я не подумала о защите! Я всегда покупала презервативы и заставляла Сеню ими пользоваться. Иногда даже до скандалов доходило, потому что мой парень считал, что если вовремя вытащить, то ничего не случится. Я же всегда была в этом плане ответственной, а теперь что? Так поплыла, что о самом главном забыла. Хорошо, что у Шаха голова на месте.

Звук раскатываемого по стволу латекса, и твёрдая головка упирается мне в промежность. Рваный выдох у виска и резкий толчок, но член не вошёл полностью, а я ощутила дискомфорт. Слишком большой для меня. Слишком.

– Ты такая маленькая… Даже здесь, – ему это, похоже, нравится, и плоть внутри меня двигается дальше. Растягивает, заставляет выгнуться и открыть глаза. – Закрой! – тут же приказывает Беслан, но я успеваю заметить выражение его лица. Совершенно безумное. От похоти перекошенное. Ноздри раздуваются, а челюсти плотно сжаты. Зверь. Яростный, дикий.

Он входит до основания, хотя я считала, что это невозможно. Вторгается, руша окончательно и бесповоротно все мои барьеры. Не только физически. Душа тоже сейчас нараспашку. Потому что глаза я так и не закрыла. Я смотрю на него. В его глаза. И в их отражении вижу себя. Раскрасневшуюся, с приоткрытым ртом и растрепанными волосами.

Толчок, и с моих губ срывается вскрик. Мне не больно, но чувствуется неприятное трение, однако то, что зарождается в самом низу живота и импульсами устремляется ещё ниже, с лихвой компенсирует неприспособленность моего тела к такому жесткому соитию.

Шах снова врезается в меня, отчего слышится шлепок тела о тело, и его мошонка ударяется о мои ягодицы. Ещё раз, и я вскрикиваю громче, цепляюсь за его предплечья, невольно царапаю их. Ещё и ещё. Одно движение сменяется другим, а Шах голодно набрасывается на мой рот. Не прекращая резких фрикций, прибивает меня к дивану своим телом, а губами и даже зубами истязает мой рот.

Тот самый страх, что заставлял меня дрожать вначале, теперь переродился и стал чем-то другим. Тем, что называют похотью. Только похоть разная бывает. Когда смотришь на красивого мужчину на улице или на обложке журнала. В кино, на худой конец. Когда твой парень нежно целует тебя в темном кинозале, а тебе хочется большего, но он не решается. Эта же похоть не похожа ни на одну из тех, которые мне приходилось чувствовать в своём теле. Она проникла в каждую клеточку, воспламенила кровь в венах. Как глоток огня. Как обжигающая кислота, омывающая плоть. И жар сильный. Я, кажется, начала гореть. Только Шаха это не остановило. Даже мой вскрик, когда взорвалась и рассыпалась под ним осколками.

Его движения на какое-то мгновение прекратились, а когда моё тело перестали сотрясать судороги, продолжились. Вбиваясь в меня с хриплым стоном, брал так, словно хотел этого годы. И пил меня своими губами, как погибающий от жажды, дорвавшийся до ручья.

Когда он замер, кончая, я была на краю сознания. Лишь холод, который вдруг заполнил душу, напомнил, где я и с кем. И кто я сама… Женщина, продавшая своё тело и предавшая любимого мужчину.

Он быстро освободил меня, поднялся. Не стесняясь своей наготы (в отличие от меня), прошёл к мусорной корзине, стащил презерватив.

Я смотрю на него сбоку, с той стороны, где его лицо не изуродовано, и нервно сглатываю. По мере того, как рассеивается в голове туман удовольствия, накрывает осознанием, что я сволочь. Пока я здесь занимаюсь сексом и испытываю оргазм под чужим мужиком, где-то там мой Сеня сидит в плену у бандитов.

И пока Шахбулатов надевает штаны, я решаюсь:

– Я хочу поговорить о… деньгах, – всё-таки выговариваю, хоть и даётся это очень нелегко. Я никогда раньше не занималась ничем подобным, и тот факт, что я переспала с мужчиной за деньги, меня дико смущает.

– Слушаю тебя, – накинув рубашку, поворачивается ко мне. Его лицо не выражает никаких эмоций и оттого абсолютно нечитаемо.

– Я хотела бы получить первую выплату пораньше… На этой неделе. Если, конечно, это возможно, – как же это гадко. Клянчить деньги, как какая-то попрошайка на паперти. Ужасно…

– Вот как? – его губы искажает презрительная усмешка, и это на данный момент худшее, что может быть. Мне не хочется выглядеть шлюхой, как бы смешно это не звучало. – Хорошо. Ты получишь деньги, – он садится на диван, закидывает одну руку на спинку. – Ты можешь идти, Тата. Ужин тебе принесут в комнату.

Я кивнула, не в силах сказать и слова. Да и что тут скажешь? Поблагодарить? Так вроде уже… Поправив смятое платье, поднялась с дивана и нетвердой походкой пошла к двери.

– Ты забыла свой подарок. Вернись и забери, – в спину прилетел строгий оклик, я остановилась. – И больше не смей отказываться от моих подарков.

* * *

– Доброе утро! Как ночка прошла? – Нур свалился в кресло, закинул ногу на ногу. Шах поморщился. Видеть сейчас довольную морду Лиса никакой радости не было. – Да ты, никак, уставший? Загоняла тебя наша Татка? Да, они, тихони, такие…

– Закрой свой рот и не называй мою женщину нашей.

Улыбка сползает с лица Нурлана, а взгляд опускается на стол со вчерашним ужином, к которому Шах так и не притронулся.

– Что-то не так?

Бес вздыхает, прохаживается по комнате. До сих пор адреналин в крови. Кипит всё, горит. Он как до её тела дорвался, так пропал. Как пацан пропал. Мало было. Готов был затрахать её, замучить. Голову потерял. А она смотрела на него. Смотрела на шрам и даже не поморщилась ни разу. А как кончала. Он никогда не брал такую чувствительную женщину. Думал, ей так же хорошо. Идиот. Возвысил её в своей безумной башке и поплыл, как сопливый Ромео.

Ради денег всё. Потекла за деньги. Кончила за деньги. На рожу его стрёмную смотрела тоже за бабло. А он её распробовал, и теперь не скоро отпустит. Так и будет платить за секс, за улыбку, за то, что дарит ему свои взгляды наигранно робкие.

– Ты зачем пришёл?

– Так о делах поговорить. Там дагестанцы междусобойчик какой-то затеяли. Оружие им нужно. Одну-две партии возьмут. Твоя отмашка нужна.

– Твои земляки, сам с ними и договаривайся. Я сегодня отдыхаю.

Нур шумно выдохнул, почесав затылок, поднялся.

– Как скажешь. Я пошёл тогда? С Татой всё хорошо? Может…

– Что «может»?! – шагнул вперёд, преграждая дорогу.