Путешественница во времени. Вызов прошлому

– Ричард, – наконец выдавила я, вспомнив самое главное. – Что с ним? Он… погиб?

– Нет, – ответила та, и я шумно выдохнула, чувствуя, как у меня с души падает огромный камень. – Когда вас доставили сюда, вы оба были в весьма тяжёлом состоянии, но он выкарабкался. Сейчас он вполне здоров.

От облегчения я на секунду зажмурилась, и тут до меня донёсся следующий вопрос:

– Ты не чувствуешь проблем с памятью? Провалов? Как тебя зовут?

– Эли… Джейн Эшфорд, – в последний момент поправилась я. – Двадцать четыре года. Родилась семнадцатого октября. Специалист по древним языкам. Попала в аварию четвёртого мая. Мы с Ричардом возвращались в город от моих друзей. Родственников поимённо перечислить?

– Необязательно, – доктор наконец-то закончила осмотр. – Кажется, с тобой всё в порядке. Надо сообщить твоим родным, что ты очнулась.

– Я с трудом могу пошевелиться.

– Чувствительность восстановится, как и координация движений. Ты долго лежала неподвижно.

Напоследок медсестра влила в меня через катетер какие-то лекарства. Пожелав мне спокойной ночи, доктор и сестра вышли, оставив дверь приоткрытой. Я посмотрела на правую руку, к которой был прибинтован катетер, и попробовала пошевелить пальцами. Те неохотно, но слушались, и в целом у меня не было ощущения, будто меня парализовало. Тогда я откинулась на подушку и перевела взгляд на потолок, до поздней ночи наблюдая, как тот становится всё темнее и всё резче контрастирует с лучом света из коридора.

Рыцари не защитили Элизу. Моя убийца осталась безнаказанной и благополучно сбежала. Моё тело уже наверняка нашли…

Из горла вырвался сиплый смешок. Дикость какая-то – всего час назад я спрятала в театре «Знак равных» и столкнулась в гримёрной с разъярённой Валери. Какой-то час – а сейчас я понимаю, что прошло целых сто тридцать лет. Больше века! Целая жизнь, к которой я успела привыкнуть, которая стала моей собственной, в которой я была так счастлива, снова оказалась в совершенно иной реальности! Всё то, что имело для меня такое огромное значение, внезапно стало далёким прошлым, от которого уже почти ничего не осталось!

Но ведь… есть ещё люди. Мои знакомые маги, которые до сих пор живы – да, они изменились, но ведь это до сих пор они!

Единственное имя, которое всё это время я старалась выбросить из головы, чтобы не потерять самообладание, и которое неотрывно преследовало меня, вновь возникло в сознании.

Джеймс.

Он изменился больше всех остальных. Если в девятнадцатом веке он только впервые обратился к чёрной магии и ещё верил в идеалы ковена, то здесь от этого не осталось и следа. Мне на собственной шкуре довелось испытать, на что способны колдуны – я болезненно скривилась, вспомнив, как Валери заставила мои внутренности вывернуться наизнанку, а при мысли о свежующем меня Гровере я ощутила отчётливую тошноту. И я не могла тешить себя иллюзиями, что нынешний Джеймс принципиально отличается от них. Он убил двух Путешественников, пытая их перед этим, и за минувшие тринадцать десятилетий на его счету наверняка скопилось достаточно жертв. Да, он спасал меня, причём дважды – я повернула голову и обнаружила, что защитная метка от Путешественников по-прежнему виднеется у сгиба локтя. Она сильно побледнела, но всё ещё была различима. Холод от неё почти не ощущался.

Но кто он теперь? Какие цели преследует? Чем живёт? Для чего использует все эти годы чёрную магию?

Он больше не тот человек, которого я знала.

Принять эту мысль было поистине нелегко. Ещё утром он поцеловал меня на прощание, ещё вчера мы заверяли друг друга в вечной любви… Жизнь, несмотря на все сложности в виде колдунов, Путешественников и прочих радостей сверхъестественного мира, казалась прекрасной. Мы планировали уехать из Лондона в запоздавший медовый месяц и вообще собирались жить долго и счастливо, а теперь…

Да, я знала, что у Элизы не было будущего. Из рассказов Майкла и Розмари мне было понятно, что ей суждено погибнуть. Но счастье казалось таким возможным, таким близким, таким реальным… Ведь, наверное, у нас с Джеймсом и впрямь всё могло сложиться. Если его в самом деле не заботило то, что я обычный человек, мы могли бы остаться вместе навсегда. И да, именно с ним я хотела бы завести семью, но…

Особенно дико было сознавать, что человек, с которым я совсем недавно вознамерилась провести всю оставшуюся жизнь, и брак с которым стала считать лучшей вещью, которая когда-либо могла со мной произойти, всё ещё здесь. Он не погиб и даже находится в пределах досягаемости! Если маги за эти три месяца не схватили убийцу, то Джеймс, скорее всего, до сих пор в Лондоне! Казалось бы, чего проще – как только меня выпишут из больницы, позвонить ему и встретиться!

Вот только что тут ему скажешь? «Привет, я твоя мёртвая жена, неужели ты меня не узнал? Давно не виделись»? Так, что ли? Пусть Розмари и сказала мне когда-то, что Элиза была единственной любовью Джеймса, но всё же больше столетия минуло. Разлука даже в несколько месяцев становится серьёзным испытанием для многих пар, а тут – сто тридцать лет!

Он больше не тот человек, которого я знала. Я должна это запомнить. Всё в прошлом. Этого не вернуть.

Рассуждения были очень правильные и логичные, но, чёрт возьми, легче мне от них не становилось.

На подушку капнула одна слеза, другая. Через несколько секунд они потекли уже непрерывно, и я не пыталась их остановить.

* * *

На следующее утро подвижность начала понемногу возвращаться. Я по-прежнему чувствовала слабость во всём теле, но уже вполне могла сидеть и даже пробовала вставать. К моему огромному удивлению, я не обнаружила на себе никаких последствий аварии. Конечно, синяки и царапины за это время могли зажить, да и следы операции вполне могли исчезнуть, но ведь должны были остаться хоть какие-то шрамы… Но нет – я не обнаружила на себе ни одной новой отметины, которая напоминала бы о том трагическом дне.

«Просто волшебство какое-то», – так, кажется, высказалась доктор Фелпс.

Пожалуй, удобно иметь друзей-магов. Надо будет только выяснить, кому из них я обязана чудесным быстрым исцелением…

Подумала об этом – и ответ пришёл сам собой. Розмари. Она помогла мне после первого нападения Валери, она исцелила мои раны после Гровера. Джеймс говорил, что у неё какой-то особый талант целительства.

Размышления были прерваны целой группой врачей, которую возглавляла доктор Фелпс, и повторилась примерно та же картина, что и вчера. Меня заново осмотрели, я терпеливо ответила на все вопросы. Из отдельных замечаний и комментариев было понятно, что никто не понимает, чем можно было бы объяснить феномен моего внезапного полного выздоровления, да и в то, что я выйду из комы, никто не верил. И только в этот момент, отстранённо наблюдая за деловитой суетой вокруг меня, я осознала, что жизнь продолжает течь полным ходом. На смену этой мысли сразу пришёл волчий аппетит.

После консилиума мне наконец-то разрешили поесть. Правда, меню ограничилось бульоном – после трёх месяцев внутривенного питания ничего тяжелее мне пока просто было нельзя – а ещё через двадцать минут дверь палаты распахнулась, и внутрь ворвалось несколько человек. Лиц я по-прежнему не могла разглядеть, но кто это был, поняла сразу. Слёзы снова заструились по щекам сами собой, а потом высокая красивая женщина, выглядевшая лет на десять моложе своего настоящего возраста, с порывистым вздохом заключила меня в объятия. Я уткнулась носом ей в шею, совсем как в детстве, и сразу почувствовала аромат знакомых духов.

– Мама…

– Джейн… – прошептала она, и столько было в её голосе чувств, что мне сразу стало не по себе. Даже представить себе не могу, какими были для моей семьи эти три месяца, пока я наслаждалась приключениями в девятнадцатом веке…

Кто-то догадливый сунул мне в руку очки, в которых я узнала свои собственные, которыми редко пользовалась, и я немедленно нацепила их и обвела взглядом родных. Сразу за мамой меня крепко обнял отец, а потом и Тея, которой в обычной жизни подобные сантименты были несвойственны.

Я рассматривала их во все глаза. Все трое выглядели какими-то растрёпанными, словно их резко сорвали с места звонком, и они примчались в больницу сразу же, не тратя времени на долгие сборы. Уверена, я была недалека от истины. Даже Тея была одета в обычные кеды, джинсы и мешковатый серый свитер, протёртый на локтях, который давно стал домашним, а на её лице не было ни грамма косметики. Но было не только это. Все трое, особенно мама, казались осунувшимися, похудевшими и побледневшими. Но в обращённых ко мне взглядах было столько радости и облегчения, что я теперь ещё острее испытывала вину перед ними. Даже представить не могу, что они пережили в эти три месяца…

– Доктор Фелпс позвонила нам этим утром, – как и я, мама плакала от слишком сильных эмоций. – Сказала, что ты очнулась…

– Простите меня, – только и смогла выдавить я. – Я так виновата перед вами…

– Это в прошлом, – отец говорил твёрдо, но в последний момент его голос всё равно дрогнул. – Главное, что ты вернулась к нам.

– Как ты себя чувствуешь?

Этот голос не принадлежал никому из моих родных, и я перевела взгляд в поисках его обладателя. В дверном проёме обнаружилось ещё одно знакомое лицо, при виде которого я заулыбалась. Ричард не пересекал порог палаты, давая мне возможность поздороваться с семьёй, и широко мне улыбался. Я сразу же принялась разглядывать его в поисках ран и шрамов, но он выглядел так же, каким я его и запомнила. Никаких следов полученных травм, кроме одной-единственной – правую бровь Ричарда ровно над глазом теперь пересекал вертикальный шрам. Светлые волосы взлохмачены. Карие глаза смотрели на меня с теплотой, и я сразу поняла, что эти три месяца Ричард беспокоился за мою дальнейшую участь так же, как я волновалась в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году за него.

– Я в порядке, – заверила я всех одновременно. Снова видеть их всех после того, как я была абсолютно уверена, что они потеряны для меня навсегда, было настоящим счастьем. Потом посмотрела на родителей. – Давно вы вернулись из Турина?

– Три месяца назад, – отозвался отец. – Сразу после звонка Теи.

– Мы не могли просто оставаться там, не зная, что с тобой, – добавила мама, крепко держа меня за руку. Мне показалось, что она просто боялась отпустить меня. – Неизвестность хуже всего.

– Понимаю, – пробормотала я и перевела взгляд на Ричарда. Он уже отлепился от дверного косяка и теперь стоял у моей кровати рядом с Теей. – Ну а ты как? Доктор Фелпс сказала, что нас доставили в тяжёлом состоянии.

– Я лучше всех, – заверил он. – За эти месяцы вполне восстановился. Водитель грузовика вовсе отделался парой ушибов и лёгким испугом.

Эти слова заставили меня нахмуриться. Я прикрыла глаза, восстанавливая в памяти аварию. Получалось с трудом, потому что этот вечер запомнился мне урывками, а от самой автокатастрофы остались только отдельные вспышки.

– Что тогда вообще произошло?

Вид у Ричарда сделался виноватый. Отец посмотрел на него тяжёлым взглядом, и я задалась вопросом, какие нелёгкие разговоры были у моих родителей с Ричардом, когда выяснилось, что я не могу проснуться.

– Я задремал за рулём и выехал на встречку. К счастью, все остались живы. Машина всмятку, и ещё меня лишили прав за вождение в нетрезвом виде. Но по сравнению с остальным это мелочи. Ты очнулась, и это главное.

– Я так по вам всем скучала, – вырвалось против воли у меня.