Вечность без Веры

– Вера, ты чего? – кто-то за спиной шумно выдохнул.

Вера вихрем обернулась. Перед ней оказался Макс, слегка согнувшийся и прижавший руки к солнечному сплетению. Пассажиры заоборачивались на них.

– Святая Вечность, прости меня! – воскликнула Вера. – Я испугалась. Думала, пристает кто-то.

Кажется, она так разнервничалась из-за поездки в зону, что готовилась к нападению в любую секунду.

– Где? В первом округе? – Макс недоверчиво покачал головой. – Какая у тебя иногда буйная фантазия. Пусти ее лучше на поиск новых теорий о Последней катастрофе, польза хоть будет.

Сделав глубокий вдох, он распрямился и вновь приблизился к Вере, и на этот раз она не спешила его отталкивать. Наоборот, протянула руки и убрала с его лба прямые черные волосы за оттопыренные уши. По ее мнению, Макса они совершенно не портили. Сам же он не любил, когда становилось видно то, что находится за ними. Смотря в его глубоко посаженные карие глаза, находящиеся почти на одном уровне с ее, Вера коснулась кончиками пальцев сначала теплой кожи, потом – холодного металла. Когда Максу было одиннадцать лет, у него случился первый приступ.

Перемену после урока квантовой физики они проводили в классе. Ученики громко переговаривались. Вера, сидя на краешке парты, болтала с Таней. Вдруг раздался грохот, голоса вокруг разом смолкли. Оглянувшись, Вера увидела, что Макс, который еще секунду назад стоял позади нее, теперь бился в конвульсиях на полу. Его спина выгнулась дугой, глаза закатились, но оставались открытыми, руки скрутило судорогой.

Вера словно оцепенела. Было страшно смотреть на белое как мел лицо Макса, но отвести взгляд было куда сложнее. Казалось, прошли не минуты, а часы, прежде чем она смогла закричать и позвать на помощь. Кто-то еще кричал. Может быть, Таня. Появилась классная руководительница Катрина. За ее спиной медсестра толкала каталку. Учитель физики Бета поднимал Макса, следуя указаниям медсестры. Все происходило как во сне.

Никто не верил, что Макс вернется, хотя бы потому, что больным в центре не место. Но спустя месяц он вновь стоял на пороге ПЭЦ. Во время обследования врачи обнаружили новую аутоиммунную болезнь – синдром интеритус, – случаев которой до сих пор в истории официально зарегистрировано не было. Нервные окончания спинного и головного мозга разрушались, и только металлические датчики, вживленные в кожу за ушами и постоянно подающие в организм нужные препараты, могли замедлить необратимый процесс. Оставалась еще, конечно, надежда на инициацию, но право на нее нужно было заслужить, доучившись в ПЭЦ. А пока Макса лечили экспериментально, и Вера не исключала, что ему позволили вернуться в ПЭЦ, желая со всеми удобствами изучать его болезнь, при этом не оставляя годами спать в лаборатории, как подопытное животное. Почему синдром интеритус в принципе кого-то интересовал, если Вечные не болели, Вера не знала, но списывала это на любопытство, которым славились ученые всех времен и народов.

С тех пор Макса от одноклассников стала отличать не только неутолимая жажда знаний, но и постоянные головные боли и длинные волосы, за которыми он прятал следы своего недуга. Он намеревался найти лечение от своей болезни, и то остервенение, с которым он набрасывался на новые знания, пугало всех. Всех, кроме Веры. Она уважала Макса – за настойчивость и непоколебимую уверенность в успехе.

Трамвай завернул за очередной угол и остановился. Из вагона вышла чуть ли половина пассажиров. Остались гвардейцы в темно-зеленой камуфляжной форме да несколько неприметных женщин. Вера и Макс устроились на освободившемся двухместном диванчике.

– Что ты делаешь в CT1? – спросила Вера.

– Я ехал от врача, мне заправили датчики новой порцией лекарств, должно хватить до самой инициации. Вот… Я уже собирался выйти из вагона на остановке, а тут смотрю: ты! – Макс нахмурился. – Куда ты едешь?

Вера отвела глаза, не желая признаваться в том, как собирается провести последний день перед главным экзаменом. Макс наверняка начнет ее отговаривать и будет прав.

– Я к вечеру вернусь.

Макс прищурился.

– Вернешься? Откуда?

– Из зоны.

– Из зоны?! – Его широкие черные брови удивленно взлетели.

Вера вздохнула. Другой реакции она и не ожидала.

– Я ненадолго. Только для Сати кое-какие документы заберу.

Макс уставился на нее.

– Какого черта ты должна ехать в зону? Накануне последнего экзамена! Вера?!

Щеки и уши загорелись.

– Подумаешь, – отмахнулась она. – Ничего страшного.

– Ничего страшного – это съесть на обед две порции вместо одной. Или надеть юбку задом наперед. Это ничего страшного. А ехать в зону – это опасно! Ты видела, что по новостям в прошлую пятницу показывали? Подростки женщину до смерти избили! И ты знаешь за что? За то, что она высказалась в пользу бессмертия! Представляешь, что они там с тобой сделают, в твоей беленькой юбочке с рубашечкой?

Новости Вера видела. И про непримиримые разногласия между смертными и Вечными тоже знала.

Все дело было в так называемой инициации, когда после введения сыворотки бессмертия температура тела значительно понижалась, зато и метаболизм замедлялся, и даже появлялась возможность обходиться длительный период без кислорода.

Правда, в этом заключается большой минус. Сразу после создания сыворотки перед исследовательскими институтами стали собираться верующие, критикуя ученых, возомнивших себя богами. Вскоре к ним присоединились и те, кто упрекал ученых в создании настоящих вампиров. Они рисовали транспаранты, залитые красной краской, подразумевая кровь, которой питались мифические существа. То, что все объяснялось обычной генной инженерией и никакой крови Вечные не пили, уяснять они не хотели. Канцлер, удивительно терпеливый человек, пытался успокоить людей, но без толку. Между Вечными и смертными выросли стены из непонимания и нежелания признать мнение другой стороны. Двадцать лет назад невидимые барьеры заменили высокие стены из бетона, призванные защитить людей обоих округов.

Вера положила ладонь на колено Макса и, посмотрев ему в глаза, вкрадчиво произнесла:

– Я справлюсь.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты туда одна совалась, – проворчал Макс, опуская руку поверх Вериной и слегка сжимая ее. – Тем более сегодня.

– Я этот экзамен даже во сне напишу.

Макс нахмурился.

– Я провожу тебя до границы.

– Это совсем не обязательно, – поспешила заверить Вера.

– А вот и обязательно, – улыбнулся Макс и обнял ее за плечи.

Вера с облегчением прижалась к нему. Как хорошо, что он у нее есть.

До границы они доехали, не разжимая объятий. Вера рассказала Максу про мнемотехнику – способ помочь Тане, – и они принялись помогать восстанавливать утерянную часть стихотворений. Некоторые теперь стали даже лучше оригинальных.

Между делом Макс возвращался к волновавшей его теме – вариантах распределения после выпускного. Он отталкивался от рейтинга воспитанников, их предпочтений и результатов прошлых лет. Вера не перебивала, надеясь, что за этими рассуждениями он забудет о ее поездке в зону. Относительно себя Макс был абсолютно уверен – впереди его ждала блистательная карьера в Геноме. И Вера знала, что так оно и будет. Ежегодно туда принимали только двух выпускников. Обычно, но не всегда, в Геном направлялись те, кто занимал первые две строчки рейтинга ПЭЦ. Наверно, и ее распределят туда же, чему она должна была несказанно радоваться. Геном считался самым желанным местом работы в первом округе. Там находились современные лаборатории, а финансирование исследовательских проектов было практически безграничным. Сотрудники исследовательского института вызывали уважение, а его руководительнице Мирославе, создательнице сыворотки бессмертия, буквально поклонялись. Работать в таком месте бок о бок с Максом – счастье.

Когда до остановки оставались считаные минуты, Вера еще раз заверила его, что скоро вернется. Он пригладил ее волосы и попросил быть осторожной. Вспорхнув с сиденья и, как только двери открылись, перепрыгнув через ступень, Вера оказалась на улице. Вместе с ней вышли все пассажиры. В вагоне, который через пару минут из четвертого превратится в первый, когда CT1 направится обратно в центр, Макс остался в одиночестве.

Границу окружала высокая бетонная стена, уходившая высоко в небо, а на уровне глаз тянулись непрерывной линией ярко-красные камни. Ближайший пропускной пункт находился метрах в ста за остановкой. Примерно на половине пути чип на запястье начал слегка вибрировать. Вера боялась самой зоны и совсем забыла о том, что прежде ей нужно перейти границу. Попасть из первого округа в зону было проще, чем наоборот. Она вспомнила, как на уроке безопасности им показывали видеоролик о принципах работы защитной стены. По всему периметру стены насчитывалось пятьдесят пропускных пунктов. Нарушителей, пытавшихся перебраться через границу в обход, ждала пытка – после предупреждающей вибрации чип в запястье начинал посылать болезненные электрические разряды по телу. Попытка вырезать чип, чтобы остаться незамеченным, тоже не имела смысла: камни красной линии были нашпигованы датчиками и, заметив любое несанкционированное движение, отправляли данные на базу гвардейцев. Военные, все как один, носили увесистые бластеры и не боялись их использовать. Наглядный пример с бионической куклой в видеоролике им тоже показали. Представив, как луч бластера прожигает насквозь не куклу, а ее саму, Вера передернула плечами и потерла запястье. Хоть бы Сати ничего не напутала, когда давала ей доступ.

В сплошной стене, защищавшей первый округ от зоны, находились широкие ворота, через которые мог бы проехать восьмиколесный военный страйкер. Их закрывала металлическая решетка. Она звенела от проходящего через нее электрического тока. А слева от ворот Вера увидела коридор для пешеходов. Перед пропускным пунктом несли службу двое гвардейцев.

В очереди перед коридором Вера стояла вместе с пятью мужчинами, которые ехали с ней в трамвае. Она беспрепятственно прошла мимо расступившихся гвардейцев к распознавательной системе – светящейся рамке с квадратным экраном на уровне груди. Вера провела запястьем перед ним, тот моргнул и вместо красного креста показал зеленую галочку. Путь был свободен. Удивительно, но вместо облегчения – ведь система пропустила – Вера почувствовала, как ноги одеревенели. Оказывается, она до последнего надеялась, что Сати не справилась с техникой и идти на ту сторону не придется.

Гвардейцы вежливо расступились и коротко кивнули. Вера зашла в ярко освещенный коридор. Ее шаги отдавались эхом. Воздух здесь казался разряженным. «Все будет хорошо», – повторяла про себя Вера. Она и сама не знала, что ожидала увидеть, но, пройдя каких-то десять метров и оказавшись на той стороне, обнаружила: температура не изменилась. Глупо, наверное, было ожидать еще большей жары. Но зато воздух оказался совершенно другим. Зона пахла помойкой. Нос щипало, глаза застилал пыльный туман.

Вера сделала еще несколько шагов и остановилась, чтобы рассмотреть большую площадь, вымощенную разбитыми серыми булыжниками. Людей было много. В изношенной одежде, с каким-то тележками, заваленными грязным тряпьем и пакетами, они спешили… Куда именно, Вера не могла понять. Куда могут торопиться люди, безработные, без цели в жизни, чье существование зависит от дотаций первого округа? В своей опрятной белой одежде Вера чувствовала себя и вправду белой вороной.

За площадью начинались кое-какие постройки в три – пять этажей. Однотипные хибары стояли ровными рядами, без балконов, облицованные плиткой, которая, видимо, когда-то была оранжевой, а теперь стала коричневой. Между зданиями ютились дома пониже, будто бы сколоченные из подручных материалов типа фанеры и пластмассового сайдинга. Вряд ли такие небезопасные постройки были официально разрешены, но, похоже, это здесь никого не беспокоило. Куда ни глянь, повсюду были неказистые дома и люди под стать архитектуре. Вера видела репортажи из этих мест и знала, что красотой зона не блещет, хотя по сравнению с центром вообще ничто не казалось красивым.

Вера мысленно поблагодарила Сати, что та забрала ее отсюда в ПЭЦ. Если бы кто-то спросил, зачем Вера из кожи вон лезет, чтобы порадовать замдиректора, она бы просто показала фотографии зоны.

Вера бросила взгляд на коммуникатор, чтобы свериться с картой. В паре шагов от нее с грохотом повалилась металлическая тележка, по булыжникам рассыпались консервные банки, пластмассовые бутылки и замызганные одеяла. Вера бросилась помогать владельцу тележки, тощему старику, но тот оттолкнул ее ударом в плечо.

– Не трожь! – гаркнул старик и, расставив ноги шире плеч, неуклюже согнулся пополам и стал поднимать свои пожитки.