Багорт. Том 1

Не успел Ян очнуться, как она уже скрылась за дверью. Он постоял еще несколько минут у ее комнат, разглядывая свои руки отсутствующим взглядом, потом поднес их к губам, пробубнил что-то бессвязное и побрел к себе.

Глава 6

Решение.

Было уже около полудня, когда в залитой солнцем спальне Дея сидела у огромного зеркала в чугунной раме и расчесывала свои длинные волосы. Это занятие всегда помогало ей сосредоточиться. Медленно проводя щеткой и распрямляя янтарные кольца волос, она смотрела вперед, но, казалось, не видела своего отражения в зеркале, взгляд ее был застывший, и только легкая складочка на переносице выдавала активный мыслительный процесс.

Вчерашние события вновь потревожили почти устоявшийся порядок в мыслях. Всю ночь она проворочалась в постели, пытаясь призвать сон как спасение от мозгового штурма, но заснула только под утро. Беспокойная дрема не дала ей облегчения, скорее, напротив, посеяла еще большую смуту в голове.

Странный сон, пригрезившийся ее уже на рассвете, окончательно выбив девушку из равновесия. Его нельзя было назвать кошмаром, в нем не происходило ничего особенно ужасного, но пробудилась она в совершенно расстроившихся чувствах.

Уцепившись за это ощущение и пытаясь восстановить в памяти подробности этого сна, она с досадой признала, что, как и большинство сновидений, сегодняшнее стремительно растворилось сразу после пробуждения. А все его события уже успели перемешаться, превратившись в нестройную повесть.

Дея запомнила только то, что снился ей ее интернат. Она сидит в маленькой библиотеке за кипой каких-то пыльных книг, наводящих на нее тоску, что уже само по себе было странно, потому что книги на Дею редко заставляли скучать. И вот она засыпает в собственном сне и чудится ей (как это во снах часто случается) неведомая параллельная реальность. И в этой скрытой от посторонних глаз действительности спрятана девочка, особенная чем-то девочка, но чем именно, Деи не ясно. Она только знает наверняка (как и полагается во сне), что имеет к этой девочке какое-то отношение. И вот они теперь вдвоем ходят по лабиринтам этого странного места.

Сколько продолжались их мытарства, Дея так и не вспомнила, может, день, а может и неделю, не это было важно в том сне. Важными были голоса, она слышала их доносящимися откуда-то издалека. Голоса принадлежали двум мужчинам, они спорили о чем-то и у Деи сложилось впечатление, что предметом их спора была блуждающая с ней в лабиринте девчушка. В тот момент, когда Деи показалось, что она вот-вот вспомнит, что именно говорили те мужчины, в дверь постучали.

– Войдите, – с досадой крикнула она.

Поступь Яна она узнала сразу. Он зашел в спальню и остановился на пороге, оперевшись о наличник.

– Тебя опять посетил мозгоклюй во время утреннего туалета? – улыбаясь, поинтересовался он.

Дея развернулась к нему и уставилась с недоумением. Он подошел, мягко высвободил щетку из ее рук и принялся сам расчесывать ее ужасно спутанные волосы.

– Пора бы уже понять, Дея, я знаю все твои повадки наизусть, как впрочем, и ты мои, – говорил он, пытаясь распутать пряди. – У тебя расчесана только одна прядь, а все остальные даже не тронуты.

– И правда, – улыбнулась она, изучая отражение в зеркале. – Плохо спала, ерунда всякая снилась, – она на секунду задумалась, а потом неожиданно для самой себя выпалила. – Знаешь, мне иногда кажется, что мы все на самом деле спим и видим сон, или не сон, а чью-нибудь фантазию, не нашу собственную, а чужую! Понимаешь?

– Честно говоря, не совсем, – протянул Ян, с бестолковым видом уставившись на подругу.

– Да, ты прав, глупости, – пробормотала она поспешно. – А тебе удалось выспаться? – Спросила она небрежным тоном.

Ян отмахнулся от ответа, ему не хотелось говорить, что всю ночь он просидел на кровати, разглядывая костяшки своих пальцев. А на утро обнаружил себя на полу, свернувшегося калачиком и накрытого стянутой с кровати подушкой.

Он знал, что нечестно скрывать от Деи ту метаморфозу, которая приключилась с его братской любовью, когда она из нескладной, конопатой худышки стала превращаться в царственную лебедь. Все жизненные основания снесло новой волной, производя непостижимую и непоправимую уже замену одних желаний и стремлений на другие. До того, как они попали в Багорт, Дея была его единственным другом, единственным родным человечком в чужом, как ему всегда казалось, мире. И он даже не сразу осознал, что стал любоваться ею как-то иначе, не так как прежде.

Ее бело-золотая, прозрачная, несовершеннолетняя красота медленно завладевала им. Он дышал ее ароматом – тонким, сладковатым, едва уловимым и от этого еще более желанным. Он прятался где-то в янтарной пышности ее волос. Таясь и смущаясь, Ян впитывал в себя этот яблочный дурман, пьянея и впадая в зависимость от него. Вскоре ее спеющий сок стал наркотиком для него, он словно алкоголик крался ночью по кухни в поисках красных, налитых жизнью плодов, чтобы вдыхать их, сравнивая с ней. Но яблоки были лишь суррогатом, несравнимым с ее юным благоуханием.

Словом, он и опомниться не успел, как понял, что произошло непоправимое – он влюбился в подругу, которую знал с младенчества и всегда считал сестрой. Влюбился по юношески – неуклюже, стыдливо, мучительно.

Но разве мог он взять и признаться ей в том, что, когда она сидит перед ним, окутанная полуденным солнцем, в одном тоненьком пеньюаре, он при всем желании не может думать о ней как о сестре. Признайся он в своих чувствах, и она чего доброго подумает, что он специально скрывался, чтобы она не таилась от него. И он мог беспрепятственно любоваться ее прелестью, как и прежде.

Глупость, конечно, Дея слишком умна, чтобы подумать, что это могло быть причиной, по которой Ян так долго скрывал подлинные чувства. И все же, наряду с хороводом других мыслей эта казалась не такой уж и нелепой.

Конечно, главной причиной был страх потерять ее. Он видел, что она привязана к нему и, может, даже любит, но, скорее всего, как брата, и если он откроется ей, то все может рухнуть в одночасье. Он больше не сможет смело смотреть ей в глаза, расчесывать, как сейчас, ее волосы, кружить и переносить через лужи на руках. А она не обовьет тогда своей тонкой ручкой его шею, не потеребит его непослушные волосы. Она даже вряд ли возьмет его за руку, потому что будет знать, что для него это теперь значит нечто иное.

Сможет ли она остаться ему другом или замкнется и уйдет в себя? Словом, он не хотел терять ту гармонию и легкость, которая была меж ними всегда, поэтому и молчал.

– Помнишь, как в детстве мы прятались от нянек в заросли репейника, а я потом вычесывал его из твоих волос? А однажды они так спутались, что пришлось отстричь целую прядь, – углубился Ян в воспоминания.

– Да, я еще тогда проревела весь вечер, а ты сказал, что даже с такой паклей на голове я все равно самая красивая девчонка в интернате.

– Знаешь, при всей этой путанице, которая сейчас с нами происходит, мне не хотелось бы возвращаться в детство, – проговорил Ян запинаясь.

Дея посмотрела на его отражение в зеркале, но ничего не ответила.

– Нет, ты не подумай, что в детстве не было ничего хорошего, – поспешно заговорил Ян, падая перед ней на колени и хватая ее руки. – Было! Но оно и сейчас со мной. Там, в другом мире, я чувствовал себя каким-то чужим, неприкаянным. Вспомни, у нас никого не было, нас все сторонились, даже тебя. Это всегда было для меня загадкой, ведь ты умела привлечь к себе внимание, но люди все равно побаивались тебя, не понимая почему. А с тех пор, как мы попали сюда, я впервые чествую себя по-настоящему нужным. Мне кажется, я становлюсь чем-то большим. Я ощущаю себя частью чего-то очень важного, понимаешь? – Он по-прежнему держал ее руки в своих, пытаясь увидеть в ее лице радость. Дея молчала. – Тебе кажется, что ты здесь чужая? – спросил он, ощутив испуг.

–Нет, Ян, не кажется, – отвечала она, мягко высвобождаясь, чтобы встать с пуфа и одеться к обеду, – но я и там не воспринимала себя чужой. Может, потому что у меня всегда был ты, а на других я и внимания-то не обращала. К тому же в том мире была своя прелесть, хотя теперь я понимаю, чего мне там не хватало. Здешнее обилие зелени делает меня более живой что ли. Да и замок Мрамгора лучше любого музея, а Сив иногда играет в саду на флейте, да и ты, как и прежде, рядом. Так что нет, я не чувствуя себя здесь чужой, просто я не умею осваиваться на новых местах с твоей феноменальной скоростью.

Взяв с плетеного кресла небольшой сверток и извлекая из него платье нежного винного цвета, она напомнила Яну, что было бы неплохо ему отвернуться, пока она будет переодеваться.

Он поспешно поднялся и скрылся в каминной, позволив подруге спокойно одеться, а заодно избавив себя от соблазна повернуться в самый неподходящий момент.

С минуту из спальни доносилось шуршание плотного шелка, затем в проеме показалась расстроенная Дея в мешковато сидящем платье.

– При первой попытке Вайеса одеть меня по здешней моде, он забыл про обувь. На помощь тогда пришел Горий. Нет, я не жалуюсь, без туфель я как-нибудь справилась бы, но о чем он думал, когда отсылал мне это платье? – сокрушалась Дея.

– Наверное, он подумал, что приличной девушке негоже ходить в одном и том же.

– Но у меня уже есть два платья.

– Видимо, он посчитал, что ты достойна третьего, – Яна почему-то забавляло негодование подруги из-за какого-то платья. – А чем оно тебя не устраивает?

Платье и, правда, было невероятно красивым. Из плотного шелка, как и все платья которые здесь носились, оно было Деи до пят, лиф и рукава расшиты цветочным орнаментом. Но вот шнуровка, располагавшаяся на спине, спускалась непростительно низко.

– Как я, по его мнению, должна облачаться в это великолепие без посторонней помощи? – восклицала Дея, поворачиваясь к Яну не зашнурованной спиной. – Он, конечно, говорил мне, что ничего не смыслит в женских нарядах, но чтобы до такой степени!

Ян почувствовал, как его щеки наливаются краской, жилка на виске запульсировала и все поплыло в каком-то удушливом тумане. Он поспешил перевести взгляд на подушки, разбросанные на диванчике.

– Я… – промямлил он в нерешительности. – Я сбегаю за Вилой, она зашнурует это… его… – растерянно бормотал он.

– Не говори глупостей! Гонять пожилую женщину в башню из-за такой ерунды. Потом попрошу ее немного перешить его, а сейчас, надеюсь, и ты как-нибудь справишься, – она посмотрела на Яна, поражаясь его нерешительности. – Ну что ты встал как вкопанный, я зря в него втискивалась что ли? Помоги же мне.

И Яну ничего не оставалось, как подчиниться. Не сознаваться же подруге в причине своего замешательства, такое признание поставит ее в дурацкое положение.

Раньше он с трудностями подобного рода не сталкивался. Свою прежнюю одежду Дея одевала самостоятельно и его взору не представала ее полуприкрытая поясница с тех пор, как она превратилась в объект вожделения.

Трясущимися пальцами он кое-как зашнуровал ей платье и поспешил проводить к Вайесу. С момента его появления в Деиной комнате прошло уже больше часа, и теперь они едва поспевали к обеду. Прежде Яна расстроило бы то обстоятельство, что Вайес пригласил Дею без него, но сейчас он хотел поскорей сбежать в сад и опустить голову в фонтан. К тому же его ждали занятия с Маюн. Страж-птица, судя по всему, решила, во что бы то ни стало, сделать из него лучшего наездника во всем Багорте.

* * *

– О, моя дорогая, я так рад, что мой скромный подарок пришелся вам впору. Этот благородный цвет молодого вина так выгодно подчеркивает золото ваших волос, – рассыпался в любезностях Вайес, приветствуя свою гостью.

– Я благодарю вас за внимание, – смущенно отвечала Дея, – но я едва ли стою такого щедрого подарка.

Вайес, хитро улыбаясь, посмотрел на Дею, слегка склонив голову.