Смерть во имя истины

Арам кротко улыбнулся, довольный его заботой и пошел к большому столу, ранее не замеченному Посланником в нише, где стояли большие блюда с пищей.

– Ныне траур у нас, – в полном молчании своих сотрапезников, сурово обратился к Саймею старик, сидящий по левую сторону от центра. Его глаза были так блеклы, а борода столь седа, что Посланник затруднился бы считать его возраст. – А по сему мы блюдем пост. Нет мяса за столом сим. Как и вина.

– Я разделю с братьями и скромную пищу, что послал на сей день нам Пастух, Истинный бог наш, и траур, ибо так же скорблю по нашему брату Иокиму, – мягко сказал Саймей. – А что до вина, так зелье сие не во вкус мне.

Старик довольно кивнул и вернулся к своей трапезе. Было похоже, что он живет в своем отдельном мире, где все четко распределено по местам и все вещи имеют свое однозначное название, и вся жизнь движется по правилам.

– Прости нашего брата Закари за не почтение, – тихо сказал Саймею парис. – Он стар и слишком привязан к обычаям народа своего.

– Я не обижен, – так же тихо ответствовал Саймей. – Я лишь гость здесь, и не мне мешать порядкам, не мне ругать нрав хозяев. Да и не хотелось бы мне начинать свое дело здесь со скандалов.

При этом Саймей не удержался и метнул подозрительный взгляд на послушника Зосима, который в тот момент жадно и подобострастно прислушивался к словам отца Иссы.

– А получится? – усмехнулся парис, наблюдая за Посланником.

– Лучше получать помощь от людей, отданную добровольно, чем выбивать ее приказами или шантажом, – поделился Саймей.

– Истину про тебя говорят, Саймей – Тень, – с улыбкой заметил парис. – Твой путь в делах светских мог бы быть столь же долог и вел бы так же высоко, как и тот, что ныне ты избрал по себе.

– Твои оценки лестны мне, – Посланник дружелюбно улыбнулся в ответ. – Но и о тебе я слушал славные отзывы, брат Веспас.

Довольный парис опять усмехнулся.

Посланник отвлекся от беседы с ним, чтобы кивком и улыбкой поблагодарить Арама, установившего перед ним блюдо с ароматными яствами, и проследить, чтобы юноша сам не пренебрегал пищей. Вечерняя трапеза состояла из шпината с изюмом и семенами пинии, артишоков во фритюре и овощного кугла. Саймей с удовольствием принялся за еду.

– Надеюсь, те славные отзывы поступили от этого юноши, – кивком указав на Арама, продолжал парис в той же дружественной манере. – Я высоко ценю этого послушника, и сам желал бы видеть его в учениках своих. У него сметливый ум и быстрые руки.

– И верный глаз, – дополнил Саймей, потрепав смущенного похвалами юношу по волосам. – В твоем ремесле, брат Веспас, это особенно важно. …

Он собирался сказать еще что-то, но остановился, заметив взор брата Иссы, направленный на него. Пришлось забыть и об еде, чтобы уделить все внимание священнику.

– Я хотел бы просить у тебя соизволения, Высокий Посланник, узнать, – пространно начал брат Исса. – Отчего при твоем высоком сане ты носишь серый талиф и не желаешь служить в Храме?

Брови Саймея скользнули вверх в насмешливом удивлении. Таких, как брат Исса, он повидал и при дворе Феликса. Эти священники жаждали не благодати божьей, а власти при его земном троне. Искусство интриг, лицемерия и грязных игр они знали лучше, чем Слово Господне. Посланник таких презирал. Они вызывали в нем какое-то чувство, сродни брезгливости, какое бывает, когда смотришь на больных детей, выпрашивающих милостыню на площадях, и жадно пересчитывающих полученные монеты.

Такое же чувство вызвал у Саймея и брат Исса. Эти его слова, которые при иных обстоятельствах могли бы быть похожи на насмешку, здесь звучали, как попытка лести. Как если бы священник сожалел, что его брат по вере не полностью оценен Главой.

– Бывает, простой раб своей праведной жизнью служит Пастуху, истинному богу нашему исправнее. Чем Глава его земного царства, – спокойно, но твердо ответил Саймей. – Господь наш создал мир так, чтобы каждый в нем нашел свое место и свой путь к Свету.

– Значит ли это, что ты доволен своей участью? – как ни в чем ни бывало, продолжил брат Исса.

– Господь доволен мною, – тут уже в голосе Посланника звучала явная угроза. – И Глава. Почему же я должен быть недовольным?

Брат Исса замолчал. Он испугался. Саймей усмехнулся. Он любил ставить таких на место. Наверняка этот священник метил в кресло настоятеля и желал бы заслужить лестью поддержку Посланника. Или он знал, что его поддержат братья, и кресло настоятеля все равно будет его. Тогда он надеялся поставить Посланника в зависимость от себя, требуя от него отчетов. А сейчас брат Исса просто пробовал почву. В любом случае этот разговор что-то да значил. И Посланник был уверен, что вскоре последует продолжение.

– Коли говорил ты о помощи, что надобна тебе будет, – почти шепотом обратился к нему парис, не отрываясь от пищи. – То имею я уверенность, что ко мне первому ты и обратишься, брат мой Саймей.

– Верно, – так же тихо ответил ему Посланник, переглянувшись с Арамом, который за все это время не проронил не слова в беседе. – Почему-то думаю я, что сообщишь ты мне многое, что прольет свет на загадку гибели отца Иокима.

– Я слышал, будто в медицине ты, Саймей-Тень, силен не меньше, чем в истории Слова Пастыря нашего, – продолжал брат Веспас. –Значит, тебе не составит труда оценить мой рассказ, да и умение твое облегчит нашу беседу.

– Тогда я приду к тебе по окончании трапезы, – сказал Посланник. – В покоях твоих будет нам удобнее, да и не смутим мы беседой остальных братьев.

– Это будет предусмотрительно, – заметил парис, запивая еду соком винограда.

Посланник так же потянулся за своим кубком, отпивая сок, он увидел, что еще один священник ждет его внимания. Это был мужчина лет сорока, стройный, но склонный к пухлости. Внешность его была не выдающейся. В нем легко угадывалась принадлежность к народу ремов.

– Я заведую в общине нашей просвещением послушников, – голос у священника оказался на удивление приятен и мягок. Такой бывает у учителей, кто ежедневно привык наставлять отроков. – И я, как и все мы, многое слышал о тебе.

Посланник отставил кубок с некоторой усталостью. Он ожидал еще одной словесной баталии.

– Меня зовут братом Лукасом, – продолжал священник. –Прости, что не сказал сразу. Мне-то твое имя известно. … Так вот, брат Саймей, не скажешь ли мне, где бывал ты раньше?

– Я объездил почти всю империю, – осторожно ответил Посланник.

На лице священника промелькнула улыбка, видимо, он заметил осторожность гостя.

– Мне интересно знать, как в иных провинциях воспитывают послушников, – объяснил он. – Я слышал разное, но…

– Это трудный вопрос, – с некоторым облегчением заметил Саймей. – Рассказать я могу многое. И если ты непротив, я с удовольствием зайду к тебе и ты задашь мне все вопросы. На какие хочешь знать ответы.

– Именно об этом я и хотел тебя просить, – оживился брат Лукас. – Тебе как никому известно, брат Саймей, насколько разной была история становления Церкви Пастуха, истинного бога нашего в разных землях. И традиции везде разные…

– Я понимаю тебя, – Посланник искренне улыбнулся священнику. – Мне и самому было интересно узнавать о различных традициях и нравах в тех провинциях, где я бывал.

– Если уж речь зашла об обычаях, мой ученик, послушник Зосим, тоже хотел бы обратиться к тебе с вопросом, Высокий Посланник, – молвил брат Исса с некоторой значительностью в голосе.

Чуть было налаживающееся настроение Саймея опять упало.

– Отчего же и нет? – Посланник не удержался от насмешливой улыбки. Брат Исса очень спешил утвердить власть свою уже нынче. И по его приказу встречал его давеча послушник Зосим, и сейчас, именно святой отец подготовил Зосима к беседе за трапезой.

– Скажите, святой отец, – хорошо поставленным голосом, с долей заискивания и подобострастия, начал послушник. – А правдивы ли слухи, будто в Визасе принято возлежать у стола, принимая пищу?

– Нет у меня уверенности, что обычай этот, повсеместен в домах столицы, – начал с охотой рассказывать Саймей. – Традиция пошла из Рема. И многие знатные люди в Визасе, после того, как столица империи нашей была перенесена в мой родной город, переняли и таковой обычай. Но никто не принуждал людей есть столь неудобным образом. В доме отца моего, где следуют светским обычаям, две трапезных комнаты. Многие гости предпочитают есть лежа, как и отец мой. Но другие гости едят за столом, как предписывает обычай трапезничания, заведенный Пастухом, истинным богом нашим.

– Варварский обычай у ремов Визасских, – возвестил брат Исса. Оглядывая братьев, и тон его был неприятен.

– Что ж, – спокойно отозвался Посланник. – Удивлены будут братья мои, коли расскажу я им, что обычаи страны фарсов тоже в Визасе кажутся чудными.

За столом воцарилось молчание. Брат Исса, поджал тонкие губы в неудовольствии, но и выступать против слов Посланника он не решился. Зосим был испуган, ведь именно его вопрос привел к этой странной ситуации и испортил атмосферу мирной трапезы.

– У каждого народа свои обычаи, – тихо сказал священник, сидевший по правую руку от брата Иссы. – Мир древен, и до прихода на просторы его Пастуха, истинного бога нашего, все жили по тем правилам, что оставлены им предками. И мы не можем хулить или славить обычаи, так как Пастырь завещал нам уважать предков наших и память их.

Всю эту речь священник посвятил отцу Иссе, но, закончив слово, посмотрел он на Посланника с улыбкой понимания. Саймей кивнул ему и тоже чуть улыбнулся.

– Это брат Беньямин, – тихо сказал Арам, не отрывая взора от стола. – В общине нашей он заведует поступлением податей и расходами братьев.

Посланник чуть поднял брови в удивлении. Брат был не молод. Как и большая часть руководителей общины. На вид дать ему мог Саймей лет около пятидесяти пяти. Фигура брата Беньямина была суха и пряма, взгляд умен и доброжелателен, какой бывает у человека мудрого, а потому в себе уверенного. Худое, чуть вытянутое лицо брата украшали редкие светлые волосы, не знавшие порядка, в прядях блистала седина. А глаза у него были необычного для этой земли, голубого цвета. Саймей видел в брате Беньямине хорошего собеседника и умелого наставника, но никак не мог предположить, что этот человек заведует казной общины. Не было в нем и намека на сухость и жесткость, присущую всем казначеям, каких раньше довелось встретить Саймею. Не было в нем и некоей властности, что всегда есть у людей, имевших в распоряжении чужие деньги.