Реквием для падающих звёзд…

– Может все вместе пойдем? – немного испугано бросила моя собеседница.

Несколько минут мы, в легком пьяном угаре, спорили кто же из нас осмелится зайти в домик. И сдавшись, Мия все-таки переступила порог и спотыкаясь, пошла просить ключи.

«Сколько смелости в одном человеке! Я бы никогда не решилась разбудить кого бы то ни было, просто из-за пары бутылок» – мои размышления перешли в восхищение этой маленькой девочкой.

В домике послышались голоса. Видимо Мия все-таки разбудила кого-то. В тишине отчетливо можно было разобрать нецензурную лексику. «Что ж, ну я могу понять повара. Если бы меня разбудили в 2 часа ночи, возможности сказать пару ласковых я бы точно не упустила!» – насмешливо отметила я про себя.

По лицу Мии, вылетевшей из домика, можно было прочесть куда нам следовало бы пойти.

– Ну немного не получилось! – весело отметила девушка. Немного отойдя, за спиной послышался голос:

–Стой! Мия, пойди сюда!.. Вот, держи! Только давай быстро, бери все, что тебе нужно и возвращай ключи!

Держа перед собой связку ключей, переполненная детской, неподдельной радостью, Мия побежала по направлению к кухне. В этот момент, перед ней, по мгновению ока, вырос пенек. Не заметив его, Мия, кубарем покатилась и, распластавшись на ещё теплой земле, застыла, лежа на спине. Молчание продлилось пару секунд. Секундный испуг разрезал звонкий смех.

Вот мы уже стоим напротив кухни, пытаясь подобрать нужный ключ, чтобы попасть внутрь. Это заняло у нас минут 10, после чего злосчастная дверь нам покорилась. Зайдя внутрь, мы увидели очередную дверь:

– Господи, сколько их ещё тут? – тихо возмутилась я.

Открыв очередную дверь, мы увидели большую морозильную камеру, в которой находилось пару бутылок с увеселительным содержанием. Мия схватила эти бутылки за горлышко и, готовая радостно уходить, вдруг опешила. К удивлению всех присутствующих, никто не мог предположить, что оставить бутылки на столь продолжительное время в морозилке было весьма опрометчивой идеей. Содержимое сосудов превратилось в снег.

«Что теперь делать?» – эта мысль промелькнула, пожалуй, у всех четверых одновременно.

Но выбора особо не оставалось. Попытавшись достать бутылки, отколовшиеся осколки разлетелись по темному кухонному полу. Я нагнулась, чтобы собрать осколки, как вдруг в этом мне решил помочь Владимир. Несмотря на то, что наши руки не касались друг друга, но они находились настолько близко, что возникшие в моей голове мысли, вновь удивили меня.

«Почему я нахожу это чертовски романтичным? Может все-таки я ошибаюсь на его счет, и та злость, которая маленьким комком вспыхивала внутри меня, вовсе и не является злостью?» – тени сомнения пошатнули мою уверенность в себе. Но принимать это как должное я отказывалась, поэтому всеми силами, которые смогла сконцентрировать в своей голове, попыталась избавиться от навязчивых мыслей.

Я могла бы просидеть в этой компании, пожалуй, всю ночь, но факт того, что завтра у всех нас рабочий день, ограничивал мои желания. Спать я опять оправилась к Мие. Надев огромную черную футболку, которую мне одолжила моя новая подруга, легла на свободную кровать и мечтала только о сне.

– Настя, че ты легла? Вставай! Пошли мазать детей! – радостно позвала Мия.

– Отстань!!! Я хочу спать! – лениво парировала я.

– Да весело же будет. Они меня бесят. Пошли. – Мия все никак не могла угомониться.

Нехотя встав с кровати, я все-таки взяла тюбик зубной пасты и направилась за ней. Как можно заметить, долго уговаривать меня не приходится.

Сделав все свои мелкие шалости, мы одновременно провалились в глубокий сон.

Глава 7.

Осознание.

Какой смысл любви между айсбергом и камнем? Оба холодные и равнодушные. Но тем не менее каждый из них имеет на неё право…

Сегодня последний день, смена подошла к концу. Казалось бы, весь поток я думала лишь о том, что скоро это все закончится, и я окажусь наконец дома. Но как только пришло это время, время неистового счастья и прощания с рабочим местом, что-то внутри будто бы ёкнуло и заставило вновь окунуться в это уже привычное чувство меланхолии. Мой выходной продолжался до обеда, поэтому все утро я пыталась найти себе хоть какое-то занятие. Желудок, после наших вчерашних посиделок, неистово болел. Наверное, ещё сказывается тот факт, что за вчерашний день я и крошки в рот не взяла, а алкоголя выпила прилично. С едой в лагере у меня были особые отношения. Дело не в том, что здесь не вкусно кормят, дело во мне. В последний год моего обучения в школе, мою голову посетила «прекраснейшая», как мне тогда казалось, мысль – «Мне срочно нужно похудеть!». Что меня заставило? Глупость и слова Макса о том, что было бы неплохо, если бы я все-таки сбросила пару килограмм. Только сейчас я понимаю, что была полной дурой, потому что решила убивать свой организм и психологическое здоровье ради другого человека, которому по сути было плевать на тебя в тот момент, когда он это говорил. Главное, чтобы рядом была красивая картинка. И как истинный перфекционист я просто перестала есть, совсем, и не смогла вовремя остановиться, заработав нервную анорексию и вытекающую из неё булимию. Поэтому отношения с едой у меня складываются очень сложно и по сей день. Но все-таки мое утреннее состояние заставило меня пойти на завтрак. Однако это была не самая лучшая моя идея. Съев немного, я почувствовала легкую тошноту и поспешила покинуть пределы столовой.

Идя, по уже известной дороге, к корпусу на встречу мне важно двигался Владимир. На нем опять были эти ненавистные мне очки. Странно, но в этот раз меня это не раздражало, а даже наоборот, я была рада его видеть.

Перекинувшись парой тройкой мимолетных фраз, мы разошлись по своим делам. Я было уже хотела приступить к работе, как меня окликнул наш психолог:

– Настюш, даже не думай ничего делать! У тебя ещё не кончился выходной. Бегом иди надевай купальник и жди нас.

Такого напора я не ожидала. Но эта идея мне очень понравилась, поэтому спорить я не собиралась, а покорно направилась в свою комнату за купальником. Я была уверена, что мы просто на просто поплаваем в бассейне, но женщины продолжали меня удивлять все сильнее и сильнее. Мы направились к главным вратам, помимо меня, психолога и старшего воспитателя с нами пошел Владимир. Внутри меня боролось сразу несколько чувств: смятение, потому что я не ожидала увидеть его в нашей компании и радость, потому что где-то на подсознании я хотела видеть его. Вторая мысль меня беспокоила больше всего, невозможность объяснить все что творилось в моей голове пугала меня и заставляла все больше погружаться в себя.

Мы приехали на песчаный пляж, самое чистое место на всем побережье. Возможно оно и было таковым, пока люди не знали о его существовании. Кучи мусора, окружавшие берег, создавали некий эстетический диссонанс. Купаться совершенно не хотелось, поэтому пока женщины плескались в теплой воде, мы с Владимиром сидели на деревянной жердочке и обсуждали происходящее.

Чувство легкости в общении перебивали настойчивые мысли, которые не давали покоя моей голове вот уже 20 дней. Понимание того, что сегодня последний день и скорее всего мы больше никогда не увидимся, врезались в мое сознание словно острые шпаги.

«Почему меня это вообще должно волновать? Я в отношениях, скорее всего и у него есть девушка. Завтра все дружно разъедимся и никогда не вспомним об этом!» – от этой мысли стало на секунду неприятно, но моя эгоистичная натура не позволила подать виду. Его мир больше, его мир – это вселенная, и для него, в этой вечной, огромной вселенной ты лишь одна из миллиона интересных ему вещей. Солнце никогда не станет принадлежать кому-то одному. И он всегда будет где-то, с кем-то и для кого-то, но только не для тебя одной.

– Где все камыши? – с претензией на усмешку, Вове удалось вырвать меня из потока этих раздумий.

– Не знаю. Может быть они вот там?! – показала пальцем на небольшой островок вдалеке. – Да, это точно они. Хотя, я не уверена!

– Впервые вижу человека, который дважды засомневался в одном предложении. – он улыбнулся.

Поймала себя на мысли, что мне очень нравится слушать его размышления. Они всегда обоснованы и аргументированы. Мало людей, мысли которых казались бы мне столь убедительными и интересными.

Вернувшись в лагерь, первым делом я отправилась накрывать в столовую. Воодушевленная и в тот же момент, по не объяснимым для себя причинам, грустная. Во время купания детей в бассейне, волна грусти и мыслей тараном пробили мое сознание. Противиться им смысла уже не было, моральная усталость позволила впустить их в свою забитую голову.

«Я грущу не потому, что буду скучать по лагерю, детям, коллективу. Нет. Я буду скучать по нему. – я наконец смогла это признать. – И для чего все это? Для придания драматичности последнему дню? Ты никогда не отличалась особым умом в подобных ситуациях, но тут ты себя превзошла, Настя. Браво!» – проблема состояла в том, что подобных ситуаций у меня не случалось.

Я просто сидела на скамейке и наблюдала за тем, как он следит за детьми из моего отряда. Чувство какого-то морального опустошения усиливалось, и готово было разорвать меня изнутри. Выходит, что все 20 дней я занималась самообманом и та злость, которую я испытывала, глядя на него, была вовсе не злостью, а наоборот… Признать, что тебе понравился парень, оказалось намного сложнее. «Расстраиваться из-за парней? Нет, спасибо. Это не для меня» – моя идеология вдруг пошатнулась, но не рухнула. Сказал бы мне кто-то, даже 3 дня назад, что я буду так себя ощущать, я бы уверенно рассмеялась ему прямо в лицо. Но, все же, спустя какое-то время, мне удалось перебороть себя, ведь впереди был целый вечер и ночь, которая обещала быть как минимум незабываемой…

Глава 8.

Последний танец.

К вечеру настроение понемногу стало возвращаться в нужное русло. Досаждающие весь день мысли медленно растворялись во времени. Подготовка к закрытию вытиснула из моей головы все мысли. Перед ужином Елена Степановна обратилась ко мне с просьбой, чтобы я спела на мероприятии. Я не считаю, что умею петь, как, впрочем, и многие мои знакомые, но отказать заместителю директора не смогла.

Вечером, наведя марафет, я вышла на улицу. Увидев за уличным столом Владимира и ди-джея, направилась к ним.

– Когда там уже закончится этот концерт? Хочу выпить… – в шутливой форме, но в то же время серьезно промолвил Владимир.

– Все взрослые с самого утра уже ходят под градусом. Я их понимаю. – насмешливо обронила я.

– Значит, после концерта сразу идем пить!

–Думаю, мы договоримся! Ладно, сейчас будет линейка, мне пора. – Встав со скамейки, направилась в сторону плаца.

Торжественная линейка показалась мне ужасно затянутой. Боль в желудке уже давно прошла, её сменило навязчивое желание выпить. За 20 дней, проведенных здесь, невозможно было остаться трезвой полностью, это как ложка меда в этой огромной бочке дёгтя. Наверное, не правильно говорить про алкоголь в таком ключе, но кого это собственно волнует?

Закончив линейку, дети и весь персонал направились под купол, где нас ждало не менее торжественное завершение этой сумасшедшей смены. Я остановилась возле сцены, покорно ожидав своего выхода. В этот момент мне меньше всего хотелось выступать на потеху публике, но я уже дала свое согласие. Повернув голову вправо, увидела, что рядом со мной за всем происходящим наблюдал Владимир. Переглянувшись, он сказал:

– Может все-таки уже начнем? Концерт, полагаю, затянется на долго…

– Вдвоем? Мия и ди-джей сейчас заняты. – удивленно ответила я.