Неприятно познакомиться, ведьма

Отец никогда не кричит. Говорит всегда спокойным, ровным тоном. Независимо от смысла сказанного, его лицо остается равнодушным. Мне в этом плане тяжелее: я ещё не настолько идеально-сдержанная. Хотя по знаку гороскопа и отец, и я – тельцы.

Может быть, мне когда-нибудь перейдет и эта его черта. Я буду также холодна и безупречна, как и отец.

А ведь он оставался таким даже во вчерашний вечер, когда увидел, что я наделала, хотя и сотворить что-то материальное и не удалось.

Буду надеяться, когда-нибудь отец и обзаведется такой чертой, как доверие к дочери. Вчерашним же вечером он пришел проверить, правдивы ли слова, сказанные его лучшим учеником. План Влада сработал.

Комнату, в которой проводился ритуал, отец обследовал быстро. Он оглядел и потухшие свечи, и неисчезнувшие руны, и открытую книгу. Может быть, даже подумал, что я, как нуб, списывала с нее руны. Я все это время стояла за его спиной, рассматривала темно-синюю рубашку, в которую он был одет.

– И как это понимать, Яна? – с полным безразличием произнес отец после.

– Ритуал оказался пустым, – отозвалась я. И добавила: – Хотя я сделала все правильно.

– То, что ничего не вышло, я вижу сам, – заметил он. – Меня интересует другой вопрос: зачем ты вообще его провела?

– Отец, – начала было отвечать я. Но неожиданно стушевалась – как будто ко мне действительно пришло осознание того, что ничего не вышло. Повторила: – Отец… Тебе ли не знать, как нам, черным, не хватает практики?

В коридоре зашевелился хомяк-полуночник. Из приоткрытой двери доносилось шуршание.

– Ты прекрасно знаешь, почему мы не занимаемся этой практикой, Яна. – И добавил тем же тоном: – Думаю, тебе надо отдохнуть.

– Я не устала… – пробормотала я.

Но отца было так просто не остановить.

– Кому, как не мне, знать, устала ты или нет? И, тем более, одному мне известно, как воспитывать дочь. Именно поэтому завтра ты отправишься к тете. На некоторое время. Без магии.

– Что? Почему?..

Отец вскинул брови и наградил меня внимательным взглядом. Глаза у него такие же, как у меня: могли бы быть идеально-серыми, как грозовое небо или сталь, но это небо и эту сталь покрывала зеленая болотная тина, сосредоточившаяся у зрачка. И не серые, и не зеленые. И не темные, и не светлые.

Сейчас они недобро блеснули.

– Ты слишком часто пользуешься магией.

– Нормально я ей пользуюсь…

– Но мы не светлые, чтобы эта магия была для нас бесконечной.

– Я помню.

Я родилась, когда отцу было двадцать семь. За несколько дней до моего последнего дня рождения ему исполнилось сорок четыре. Но морщины на его лице почти не выделялись. Может быть, потому, что он одинаково мало и хмурился, и улыбался.

Не-бесконечная магия.

Когда-нибудь она исчезнет вовсе, и тогда я умру. Это я тоже помнила.

А ещё я знала, что есть те, кто полностью тратит свой резерв – свою душу – но продолжает жить. Закрывает душу непробиваемой стеной и мирится с тем, что теперь он не может колдовать.

Но жизнь без магии для меня равносильна смерти.

Можно жить без ноги и без руки. Но как жить без души?

– Я догадываюсь, о чем ты думаешь. Яна, – отец пронзительно взглянул на меня. – Просчитываешь перспективы? Размышляешь, чем займешься?

Он издевался. Честное слово, издевался!

– Лучше умереть… – сказала еле слышно.

Но отец, несмотря на возраст, слухом обладал тончайшим.

– Значит, ближайшие несколько дней тебе придется побыть живым мертвецом. Думаю, это будет интересный опыт. Что скажешь?

– Все, что бы я не сказала, прозвучит слишком обидно для тебя, – пробубнила я. Хомячидзе продолжал свои важные дела и этой активностью совершенно случайно вдохновил меня на следующую фразу: – А кто будет ухаживать за хомяком?

– Я, так и быть, поживу ближайшие дни дома. Поэтому с ним все будет в порядке.

Удивительно: отец готов был жить дома ради моего хомяка, но не ради меня.

Впрочем, живи он дома, количество моих экспериментов уменьшилось бы раза в три.

– И что мне делать у тети? Без магии?..

– Общаться с людьми. По-моему, ты слишком много времени посвящаешь учебе, и это не идет тебе на пользу. Зачет по нечисти проведем позже.

Отцу не угодить: ему не нравилось, когда я не училась, и ему не понравилось мое усердие. Наверное, мне никогда не стать такой идеальной, как его любимый ученик, Влад.

Красота в глазах смотрящего.

Я уже привыкла к тому, что никогда не достигну папиного идеала.

Молча развернувшись, я покинула комнату. Возвращаясь к себе, коснулась прутьев клетки, в которой копошился хомяк. Выключила кондиционер – вместо него приоткрыла оконную форточку, чтобы впустить ночной воздух, надеясь, что тот чуть свежее дневного. Несколько мгновений я смотрела на горящие окна противоположного дома: мне показалось, что они складываются в руну. А потом, обернувшись, встретилась взглядом с отцом.

– Чемодан соберу завтра утром, – заметила я.

– Надеюсь, ночью ты не решишь провести ещё один ритуал?

Этими словами он напомнил мне Влада. Или Влад очень напоминал отца. Наверняка старался ему подражать.

– Блокируй, пожалуйста.

И я приблизилась к отцу.

Такое уже происходило. Ритуал безболезненный, но опустошающий. Встреча глаз. Легкое касание плеча. Вопрос: «Согласна ли ты…». Согласна ли ты отказаться от своей магии, хоть и на время? Если магия – твоя жизнь. Только магия постоянна, она живет внутри, тогда как все остальное приходит и уходит: и отец, и мать, про которую я вовсе не хочу вспоминать, и Влад, и хомяк – говорят, они тоже живут недолго. Такой вопрос звучит немыслимо.

«Согласна ли ты?».

Такова уж формальность. И я обязана была произнести это «да», хотя внутри меня пульсировало уверенное: «Нет, нет, нет!».