Оно внутри меня

– Что же мне теперь, как Наш Гей ходить, – Ахимова надула губки, как обиженная девочка. Геем Ульяну называли только Ахимова и Рыкова, по крайней мере в лицо. Хотя Уля предполагала, что остальные ребята тоже могли называть её этим обидным прозвищем. Вообще, к её фамилии можно придумать много прозвищ, например, как «Иголка» – мамино прозвище, присвоенное коллегами, «Идея» – так иногда шутил Игорь, типа «Игея – Идея», «Гейша» так тоже её иногда называли, но чаще всего, именно  «Гей», причём «Наш Гей».

Уля уже собиралась открыть рот, чтобы сказать что-то в свою защиту, но преподаватель её опередил:

– Ну, во-первых, не Гей, а Ульяна. Она же не зовёт тебя Ахимова – Кикимора, – Дария аж ахнула, так её ещё никто и никогда не оскорблял, – А, во-вторых, у Ульяны природная красота. Ей нет необходимости малевать лицо.

Челюсть Ахимовой прямо-таки отвисла до пола. Уля видела, как покраснело от злости её лицо под слоем тонального крема. Взгляды учителя и Ульяны встретились, и он как бы молвил: «Мы сделали эту мымру!» Уля непроизвольно улыбнулась и тут же уставилась в свою тетрадь. На секунду ей вдруг показалось, что учитель.… Хотя нет, ей просто показалось.

***

Ахимова больно толкнула Улю в грудь, и та чуть не упала, но смогла устоять на ногах. Они находились за школой, где даже нет фонарей. Лунный свет освещал злое лицо Ахимовой. Её подружка Наташка Рыкова стояла за спиной и щелкала семечки. Всего несколько минут назад Ульяна и Игорь вышли из школы и собирались идти к остановке, как вдруг к ним подошли двое парней, которых Уля видела впервые. Они увели Игоря под предлогом «просто перетрём пару словечков». Игорь, как вы знаете не из трусливых, поэтому пошёл с ними, оставив Улю одну-одинёшеньку возле парадного входа. Как только они скрылись за углом, тотчас появились Ахимова, Рыкова и ещё две девочки из параллельного класса. Они взяли Ульяну под руки и завели за школу. Сердце её тревожно забилось, предчувствуя беду. Но больше всего Уля переживала за Игоря. Как бы ему не сделали ничего плохого.

– Я смотрю, ты совсем охренела?! – прошипела Ахимова, – Ты типа думаешь, что я слепая и ничего не вижу?!

– Да о чём ты? – Уля отступила на шаг назад, но это было бессмысленно, её окружили со всех сторон.

– Я о том, что ты лезешь, куда тебе не следует, тупая овца! – снова толчок и снова Ульяна удерживалась на ногах.

– Отстаньте от меня! – Уле страшно, но она из-за всех сил старалась не подавать виду, иначе это совсем развяжет им руки.

– А к тебе никто и не лезет. Ты сама это делаешь, – снова Ахимова попыталась Ульяну толкнуть, но на этот раз Уля схватила её за руку и отбросила в сторону.

– Какие претензии-то? А? – уже чуть ли не срываясь на крик, Уля готовилась к самому худшему развитию событий.

– Чё влюбилась, да?

– Да в кого? – хотя она и так догадывалась о ком шла речь.

– В Юрия Олеговича, дура тупая! – Ахимова передразнила её завышенным голосом, всунув свои руки в карманы куртки, как уличная гопота.

Уля усмехнулась, стараясь всем своим видом показать; она ни капельки не напугана.

– Да мне на него пофигу! Пофигу! – крикнула она Ахимовой буквально в лицо. Последнее слово эхом отразилось от стен школы.

– Короче, если я хотя бы увижу намёк на то, что мне не понравится, я превращу твою жизнь в ад, – правдоподобно изрыгнула Дарья и, толкнув Улю плечом, пошла вперёд. Рыкова двинулась следом, плюнув в Ульяну кожурой от семечек, – И передай Смирновой тоже самое! – крикнула Ахимова напоследок, прежде чем скрыться со своей подмогой за углом школы.

Уля подождала некоторое время и двинулась прочь и сразу натолкнулась на Игоря.

– С тобой всё в порядке?! – всё время, оглядываясь, спросил он, встревоженным голосом.

– Да, а с тобой?

– Да, пошли отсюда, – они быстро направились к воротам. Ахимова и вся её банда всё ещё толпились за углом школы и громко смеялись.

***

Игорь, практически, довёл Ульяну до дому. Оставалось какие-то считанные метры. Всю дорогу они молчали, но теперь, похоже, что называется, отлегло.

– На каникулы рвану к брату. Как раз схожу на открытие сезона по хоккею.

– Жалко, я думала, Новый Год с тобой проведу, – с грустью произнесла Ульяна.

– На Новый Год я ещё буду здесь, после уеду.

– Ульяна! – раздался слабый голос. Уля не сразу сообразила, кто её звал. Это оказалась соседка, проиживающая напротив их дома. Возле ног, кажется её звали Евлампия, сидел пёс породы – боксёр по кличке Корнишон. Она жестом призывала ребят подойти к ней. И как только дорога освободилась. Ульяна и Игорь перебежали на противоположную сторону.

– Здравствуйте, – первой поздоровалась Ульяна. Мама рассказывала, что соседка всегда жила одна и, возможно, от одиночества слегка… спятила, но пёс у неё был классный. Женщина это была, мягко говоря, необычная. По виду, лет за пятьдесят. Длинные по пояс роскошные кудрявые волосы, которые она никогда не собирала в пучок, только слегка тронутые сединой. Лицо красивое, но изрезанное глубокими морщинами. Ульяне она всегда напоминала индианку.

– Как ты, дорогая? – Евлампия протянула руку, через высокие железные прутья забора, и дотронулась до Ульяниной щеки. Её рука оказалась тёплой с запахом ванили.

– Нормально, – не особо понимая, с чего это вдруг соседка проявляет интерес к ней, Уля поглядела на Игоря, тот только прикусил нижнюю губу и пожал плечами. А для Евлампии он вообще не существовал, она завороженно глядела на Улю, не опуская руки.

– Они уже идут, – серьёзно произнесла соседка, глядя Ульяне прямо в глаза.

– Кто? Они? – не понимая, пугаться ей или смеяться, спросила девушка.

– Ты знаешь…

Повисла долгая-предолгая пауза. Они так и стояли. Старческая рука продолжала лежать на молодой щеке. И вдруг, Уля ощутила резкую вспышку боли в пояснице. Такое ощущение, как будто треснула кость. Ульяна готова поклясться, как слышала внутри себя хруст. Она вскрикнула, лицо исказилось в гримасе боли, но не пошевелилась. Улино тело словно отказалось её слушаться, повинуясь невидимой силе, исходивший от женщины, похожей на индианку.

– Вспомни всё, что говорил отец, – произнесла Евлампия. Игорь буквально оттащил Ульяну от сумасшедшей соседки.

– Зачем вы пугаете её?! – чуть ли не заорал он. Но его никто не слышал. Евлампия так и продолжала стоять с вытянутой рукой.

– Вспомни, – вслед повторила она, когда ребята оказались на другой стороне дороги.

IX

На следующий день на пояснице у Ульяны образовался огромный уродливый тёмно-синего цвета синяк, будто её кто-то или что-то ударило. Любые движения причиняли боль. При ходьбе приходилось прихрамывать. Из головы никак не выходили слова соседки Евлампии. Да, для Игоря это был бред сумасшедшей, но не для Ули. Она знала, о чём идёт речь, не помнила, но знала.

– Мам, а ты помнишь какое слово повторял отец в бреду? – за завтраком как бы невзначай спросила она у матери.

– Лупус, – словно само собой разумеющееся, ответила та, выкладывая на тарелки омлет, – Никогда не забуду это жуткое слово, – Она содрогнулась, словно подумала о чём-то ужасном, – А что?

– А ты знаешь, что оно значит?

– Наверное, ему нужна была лупа, – вставила свои пять копеек младшая сестра, не отрываясь от телефона.

– Ну, – мама уселась за стол, – В древние времена, так называли какое-то животного, вроде, – пояснила она и тут же сменила тему. Вполне в её манере, когда она не хотела о чём-то говорить, – Ты похудела что ли?

Уля пожала плечами. Но она точно знала, что сбросила вес. Это буквально случилось за последние сутки. Одежда стала ей велика всего на пару миллиметров, но как оказалось и этого достаточно, чтобы окружающие стали замечать.

– Мам, представляешь, а Улькина подружка влюбилась в учителя и призналась ему в этом прямо на сцене, – неожиданно выпалила Ника, весело ухмыляясь. Уля удивлённо выпучила глаза на сестру, поперхнувшись едой.

– Правда? –  серьёзно спросила мама, поглядев на Улю.

– Ага, – вновь довольная собой, подковырнула Ника, – Вся школа об этом гудит.

Уля испытала дикое желание ткнуть сестру наглым самодовольным лицом в планшет.