Объятия тьмы

– Ребекка! Какой черт в тебя вселился? Ты меня до смерти напугала! – спросил он, помогая встать мне и маме. Как только папа меня поднял, я прижалась к нему всем телом и чуть не разрыдалась.

– Там! В моей комнате кто-то есть! – запинаясь прошептала я на одном дыхании.

– Что, милая? – мама гладила меня по плечу.

– Ничего, просто страшный сон, наверное, – что-то такое было в ее глазах, отчего я не решилась утверждать, что там кто-то есть. Она действительно беспокоится обо мне и любит, а я не хочу ее пугать.

– Так, ну-ка, выглядишь так, как будто только что привидение увидела. Спокойно, это всего лишь сон, – папа погладил меня по голове и чмокнул в макушку, – однако, тебе шестнадцать через месяц. Долго ты еще собираешься прибегать к нам по ночам? В прошлый раз тебе снились какие-то насекомые, а на этот раз что? Пауки? Змеи? Скорпионы?

– Пауки, папа. Много волосатых пауков, – я принялась шевелить пальцами перед его лицом, изображая пауков.

– Иди сюда, мой трусливый зайчонок, – мама прижала меня к себе. Тепло волнами покатилось по моему телу. Я чувствовала, что готова умереть за них, я чувствовала, что я их люблю, и не смогла бы жить без их обоих. И мне необходимо с ними поговорить.

– Мам, пап?

– Да, Ребекка?

– Мне надо с вами поговорить. Вы сказали, что я уже не в первый раз прибежала к вам ночью. Но я, на данный момент, не помню ни одного, кроме тех, когда я была еще ребенком.

– Ты и сейчас ребенок, – возразила мама, но папа только покачал головой, в знак протеста ее возражению.

– Честно говоря, я вообще теряю многие фрагменты… эм, событий. Я много чего не помню, я даже не знаю, говорила ли я вам уже об этом, – я видела, как мама набрала в грудь воздуха, собираясь что-то сказать, но я покачала головой и она громко выдохнула, – но происходить это начало относительно недавно. Около двух-трех месяцев назад я стала забывать не только некоторые моменты моей жизни, происходившие в детстве или достаточно давно, я заметила, что иногда не могу вспомнить, что было вчера или в течение дня. Это меня пугает. И при этом я знаю, что теряю очень важные фрагменты, не знаю, может, стоит обратиться к врачу или к психологу?

– Мы там уже были… прошло, мягко сказать, ужасно, – мама от чего-то смутилась, а ее щеки вспыхнули.

– Я не помню, – какой-то частью себя я знала, что что-то такое было, но пытаясь найти это событие, я будто бы натыкалась на стену, за которой все скрывалось.

– Мы знаем, – ответил папа, – и, поверь, мы знаем, что происходит, но нам запрещено что-либо тебе говорить. Это для твоей же безопасности, Бекки.

– С каких это пор можно запрещать человеку знать, что с ним происходит?! Знали бы вы, насколько это меня пугает! Насколько это меня злит! А вы не даете мне возможности понять. Я прошу, нет, я требую, чтобы вы объяснили мне все, наконец! – в родительской спальне распахнулось окно, и оба вздрогнули и побледнели.

Честно говоря, я будто бы знала, что оно откроется и, на какую-то долю секунды, мое сердце упало, потому что я думала, что сейчас в окне покажется чудовище, но этого не произошло.

– Ребекка… успокойся.

– Я спокойна! А вы тут пугаетесь малейшего шороха в моем присутствии! Как малые дети! – я подошла к окну и захлопнула его, – это просто ветер, ясно вам, ясно? – но сказала я это больше для себя.

– Ребекка, сядь, – папин голос был строг и холоден.

– Не хочу, я буду стоять здесь. Какая вам разница, где я нахожусь?

– Хорошо, будь по-твоему. Я просто хотел сказать, что о тебе знает только три человека в этом городе.

– Не понимаю. К этому числу надо прибавить еще около ста человек, хотя бы. Одноклассники, продавцы из магазина на углу, наши родственники…

– Просто послушай, я сейчас расскажу немногое, но это я делаю для тебя же самой, ясно? Как только я закончу, ты встанешь и пойдешь в свою комнату.

– Хорошо. Постой, подожди, – его лицо было таким серьёзным, что я уже не была уверена, хочу ли я слышать то, что он сейчас скажет. – Я чем-то больна? У меня рак мозга? От этого я теряю память?

– Нет, милая, что ты!

– Ты не наша родная дочь, – следом за мамой сказал папа, мама всхлипнула и испуганно подняла на меня глаза.

– Ясно, но при чем тут моя память?

– А… – родители смотрели испуганно и удивленно.

Конечно, мне только что сообщили о том, что меня удочерили, а я никак не отреагировала.

– Спокойно, я уже давно знаю, и я люблю вас, и я благодарна вам за то, что вы мои родители.

– Как давно ты знаешь? – мамин голос дрожал.

– С прошлого года, когда на биологии мы начали проходить генетику. Это было вскользь, но даже дураку было бы понятно, что у родителей с первой положительной не может быть ребенка с четвертой отрицательной. К тому же, мы не похожи.

– Но почему ты нам не сказала, что знаешь? Мы думали, ты закатишь истерику…

– Зачем? Я никогда не понимала фильмов, где ребенок, узнав, что он приемный, истерит, кричит и убегает из дома. В этом нет смысла. Родители и так чертовски волнуются, когда сообщают такое, а дети только добивают их своими истериками. Родителями являются те, кто вырастил и воспитал. А я вас люблю и не хочу расстраивать. Но я все еще хочу понять, при чем тут моя память?

– Мы не знаем, кем были твои настоящие родители. Мы не знаем, кто они вообще такие, однако, мы поддерживали связь, переписываясь, но говорим только о тебе. Они подкинули тебя нам прямо на крыльцо и полностью расписали, кто ты такая.

– И кто же? – сердце тяжелыми ударами отдавалось по всему телу.

Папа сейчас скажет что-то, способное перевернуть мою жизнь с ног на голову. Я это чувствую.

– Ты, – папа неуверенно посмотрел на маму, но та пожала плечами, – ты некий мессия для этого мира. Так, по крайней мере, было написано. Письмо было длинным, но мы не поверили ни слову, кроме твоего имени и даты рождения. Поверь, я бы очень хотел сказать тебе больше, но я не могу. Скажу только, что ты в опасности. В письме об этом предупреждали, мы, если честно, еще переписываемся с твоими настоящими родителями… вчера пришло еще одно письмо, предупреждающее об опасности.

– Вы мои настоящие родители, – чуть слышно сказала я.

– О, Бекки! – мама не удержалась и подбежала ко мне, обняла.

– Но я все еще не понимаю, при чем тут моя память?

– Ты тут не при чем, просто, мы посчитали, что если ты не будешь знать, кто ты, не будешь помнить, что ты умеешь – ты будешь в безопасности. Одна женщина наложила на тебя заклятие, заставляющее тебя забывать все, связанное с тем миром, к которому ты принадлежишь. Мы, видимо, ошиблись.

– Я все еще ничего не понимаю.

– И не надо. Ты говорила, в твоей комнате кто-то есть?

– Нет, мне, должно быть, показалось.

– Уверена?

– Черт! Да, там кто-то был! – я вспомнила шаги, я вспомнила холод, и меня охватил ужас, – Я туда не вернусь!

– Надо. Ребекка, послушай внимательно. К утру ты, скорее всего все забудешь и это нормально, потому что события, подобные этим будут уходить из твоей памяти. Всегда уходили. Сейчас мы с мамой уедем. Без тебя. Мы обманем то, что тебя ищет. Сделаем вид, что уехали с тобой, ясно? Я загоню машину в гараж, мы все вместе пойдем туда, но ты никуда не поедешь, ты вернешься в дом и будешь сидеть тише воды ниже травы. Возможно, мы так выиграем время до тех пор, пока за тобой не приедет кто-то из тех родных.

– Нет! Я хочу с вами! – мои глаза мгновенно наполнили слезы.