СС: синдром спиногрыза

Позже к отцу стали клеиться разные тётки, потому что у них была очень приличная квартира в центре города. Дедушка быстро умер, бабушка не вставала. А Гешке стало всё равно. Он даже переписал себе в тему из Омара Хайяма: «О, жестокое небо, безжалостный бог! Ты ещё никогда никому не помог! Видишь, сердце обуглено горе, Ты немедля ещё добавляешь ожог!». Кому бы ни читал, все боязливо соглашались, но тут же мелко-мелко крестились на всякий случай.

Гешка решил спастись музыкой, то есть тем, чем будто бы сам бог живёт и чем промышляет на самом деле. Говорят же, что в раю звучит музыка Моцарта. Скорее всего, оно так и есть. Но не погибать же в 17 лет, даже по сути не начав жить?! Он организовал из дворовых друзей своих самый настоящий ансамбль, в котором не только гитара-соло была, но и бас-гитара, ударник и даже клавиши в виде балалайки дешёвенького синтезатора. Парни у себя во дворе облюбовали закрытые сараи жильцов, в основном фактически брошенные ими. Всё равно они были пустые, ничего кроме старых досок и поломанной мебели там не было. Особенно им понравился сарай дяди Лёши из угловой квартиры на втором этаже с зеркально остеклённой лоджией-балконом. Дядя Лёша за что-то сидел в тюрьме и поэтому ему было наверняка всё равно, что в его заброшенном сарае соседские пацаны репетировали инструментал и шлягеры, играли и пели, конечно, забаррикадировавшись, чтобы не было слышно сердитым бабушкам у подъездов. Да видно действие благостных сорокоустов, полгода назад расстреливавших равнодушие неба из семи укреплённых позиций ровно сорок дней, закончилось окончательно и бесповоротно.

В один из дней, когда дворовый оркестр в очередной раз репетировал бессмертные шлягеры в основном собственного сочинения, в дверь сарая вдруг кто-то стал грубо ломиться и пытаться открыть её своим ключом. Мальчишки обомлели, увидев перед собой рассвирепевшего дядю Лёшу, досрочно вернувшегося из мест не столь отдалённых. Нет-нет, он не сразу кинулся бить захватчиков, разгонять всю шоблу, выбрасывать инструменты из своего сарая. Он сразу кинулся под помост, на котором стоял столик для клавиш и сбоку ударные. От ужаса гитаристы сбились в угол как котята при виде старого и злого кота. Скинув в сторону ударные и клавиши, дядя Лёша отодрал доски, служившие им помостом и извлёк снизу большой глянцевый пакет из чёрного пластика.

– Держитесь, ворюги! – Зарычал дядя Лёша. – Всех поубиваю!

Потом, засунув руки в пакет, щупал-щупал, потом притих, появилась щербатая улыбка: всё было на месте. Сорок штук иностранных зелёных рублей, подъёмные, загодя припасённые им к своему выходу на волю. Дознаватели и следователи перед судом над дядей Лёшей их в своё время так и не раскопали. Мозгов не хватило перелопатить ему сарай. Может быть, и по причине того, что ни одна душа во дворе толком не знала, где и чьи сараи, поэтому и соответствующих номеров или надписей на них никто не ставил. Так, навскидку кое-кто кое-что ещё помнил, не более того.

После возвращения своих сокровищ дядя Лёша срочно помиловал пацанву, растрогавшись, даже поднял и поставил на место клавиши, а потом и ударные. Сказал умиротворённо: «Ладно, играйте дальше. Сам был такой. Только недолго. Как только сарай потребуется, сразу выкину всех и не почешусь. Что вы там изображали?! А-а, ничего. Мне нравится, продолжайте. Только в барабан не сильно бахайте, а то у нас там посуда звякает».

И ушёл. Самое невыносимое было в том, что парни, отчаянно нуждавшиеся в деньгах хотя бы для своего ансамбля, да и хотя бы немного мельдония для подъёма творческого духа целых полгода или даже дольше, играли и пели прямиком на сорока тысячах долларов. Может то была рента за сорок дней сорокоуста, кто знает, просто божья бюрократия забыла уведомить адресат. При этом никому из играющих юнцов в голову не пришло отодрать под собою доску и посмотреть, что там так скромно мерцает и будоражит в глубине. Тихо, никто не скребётся, вот и ладно. А оно вон оно что! Достояние республики просвистело мимо! Удар оказался ниже пояса.

Парнишки окончательно скисли и ничем не могли забить как никогда начавшиеся сушняк и палево. Тем более, что и не на что было забивать. Против такого сорокоуста в сорок штук баксов особенно никто бы не возражал. А дядя Лёша лишь сотенку отвалил в качестве приза, за то, что непрошеные постояльцы сарая верно охраняли его сокровище и ничего себе не взяли, неважно почему. Может поняли, что для них это было испытание божие?! Но какое это испытание, если о нём до последнего никто ничего не знал?!

Интересная легенда появилась из уст самого старшего из гитаристов Андрея Котова, второго студента. Мол, мы всё-таки знали, что там деньги лежат под ногами, но даже не пересчитали для сохранности, потому как твёрдо знали, они не их, а чужая собственность и поэтому трогать – ни-ни! Выслушав эту по-пионерски жалобную версию, дядя Лёша, однако, сделал вид, что поверил и, помедлив, сто баксов одной бумажкой всё же дворовым спиногрызам отслюнявил.

Гешка даже плакал от горечи очередного по жизни разочарования, злой досады на нескончаемую невезуху, на то, что всё в этой жизни всегда устроено до ужаса несправедливо. Кому удача больше всего на свете нужна, к тому она никогда не ходит, будто порядочная, а сама сука подколодная. Гешка наверное совсем бы убежал и от отца с бабушкой, но тут вернулся Серёга Бареев из Америки. Он заново скентовался с Андрюхой Котовым. А потом и с Гешкой, которого почти взрослые парни, понятное дело, сочувствуя его горю, стали держать при себе исключительно в качестве младшего компаньона. А там и Димка Куликов прибился к троице, обретшей самодостаточность и потому довольно быстро ставшей доминантной во всём дворе, а потом и квартале. Все вместе и стали ходить по всяким более-менее серьёзным тусовкам. Однажды попали и на такую тусню, которая сразу же захватила их воображение. Оно давно нащупывало возможность подцепить состояние хронического воспаления какой-нибудь радикально новой идеей, чтобы хоть на мельдонии сэкономить. Не всю жизнь уныло и бесплатно бренчать по сараям?!

– Вы молоды, а значит вы в беде. Синдром беды как печать – на каждом юнце. Молодость всегда экстремальна. И во всём. Если ты хотя бы в душе не экстремист, значит ты старик и тебе пора на свалку. Эту истину никогда не требуется доказывать, она лишний раз не станет истиннее. Просто это факт, с которым всегда следует считаться! Вы постоянно преследуемы и одновременно преследователи, сталкеры и мишени, жертвы и насильники. Всегда убегаете, чтобы не быть пойманными, а потом ловите сами, чтобы поймать кого-нибудь за что-нибудь. Таков срез психики любого из появившихся на этот свет. Но будь вы кем угодно, преследователем или жертвой или даже спасителем её – вы обречены метаться именно в этом треугольнике: «гонитель-жертва-спаситель», который рано или поздно вас доконает и вы к зрелому возрасту в том или ином статусе всё равно превратитесь в загнанный ходячий труп, как и все ваши предки. Вы в плену руминационного мышления, которое отягощено повторяющимся чувством вопиющей несправедливости вокруг, ходящими по кругу мыслями, обращёнными вовнутрь и чувства очень низкой самоценности, которое общество вбивает каждому по самую шляпку с самого его детства. Сюда можно приплюсовать постоянно бередящие всплески прошлых травм, невыносимой тревоги, непрерывного воспаления негатива, навязчивой обиды на весь мир и соответственно – зажатого, сумеречного уровня сознания. Всё может закончиться его коллапсом, полной свёрткой в точку, то есть, психушкой или броском в последнюю атаку на вконец доставший тебя мир. Когда всё сознание – окажется одним прицелом, в прорези которого окажется кто угодно. Спасти может только он – бешеный экстрим, отчаянный бунт против настолько несправедливого мира! Чтоб вечный бой и чтобы покой лишь снился!

– Ты посмотри, как по-литературному заливает, шельма! – Восхищённо заметил Шахов, двигая джостиком параболической тарелки микрофона направленного действия. – Ай да, гигант-молокосос! Не зря у него шорты теперь революционного цвета. Вылитый Троцкий Лейба Давидович! Откуда он такой взялся?! Спиногрыз же ещё! А смотри, до какой степени подкованный. Наверно студент-отличник. Вот бы, Макс, тебе так научиться! Сразу бы забил баки своей субтильной прелестнице, к которой всё никак не подступишься!

– Не понял, о чём это вы?!

– Да как же?! А дочка главврачихи на психу позабыта?! «Да, мне нравилась девушка в белом, Но теперь я люблю в голубом»?! Так, юный кобелино?! Быстро ты забываешь свои душевные привязанности!

– Не-е, эта любовь во мне не завянет никогда! – Твёрдо заявил лейтенант Сопин. – Олеся Фомина для меня всегда останется сущим ангелом во плоти, даже страшно подступиться к такой. Просто не верится, что могут существовать настолько нежные создания! У меня рядом с ней сердце замирает.

– Да уж, сочувствую. Это как болезнь, то правда, знакомо. Ладно, Ромео, работаем дальше!

Майор, не отрываясь от корректирующего бинокля компактного «Супер Уха» проводил дистанционное прослушивание ведомого объекта, сидя в оперативной машине следкома. Разумеется, та не привлекала ничьего внимания, поскольку была полностью закамуфлирована под обыкновенный транспорт, не имела служебного раскраса и специального оборудования на кузове, вроде антенн и проблесковых маячков. Его напарник лейтенант Максим Сопин сосредоточенно фотографировал молодёжь, метрах в ста тусующуюся на веранде скромного ресторанчика, укрывающегося в густой тени отцветающих каштанов.

– А вы заметили, рядом с этим экстремалом какая фифочка стоит, глаз с него не сводит. А толпа малолеток в свою очередь – с неё. Блин, вот сподвижники! Похоже, это она своим священным отверстием всю толпу заводит, а не он своим хавельником. Всё как всегда объясняется просто. Схватим сучку, вся стая разбежится!

– Мы с ней раньше встречались. Они вместе от нас удирали. На том священном кикбайке.

– Точно?! И, тем не менее, удрали?! Что же вы так?! А меня корили, что я того психа из буйного отделения упустил!

Шахов недовольно промолчал. Однако потом опять сказал:

– Мы так и не отследили, откуда эти голубки на этот раз появились, хотя и блокировали все их прежние места появлений и исчезновений. Камеры слежения установили во всех эти точках. По ходу они в любую стенку могут нырнуть и из любой вынырнуть. Черти какие-то! Может фокусники, не знаю, пока не разобрался.

Потом лейтенант быстро глянул на автомобиль, с ударом ветра пролетевший мимо:

– Посмотрите, товарищ майор, какой красавец пикап понёсся – цвета сафари! Редкий. По-моему Wrangler. А вслед наши гаишники – вылитые волки на охоте! Завалят на бегу! Вот будет пир! Рвать будут, аж тырса полетит во все стороны!

– А-а… так они этого оленя три или четыре дня гоняют, всё провоцируют на ДТП. Зацепить хотят по-настоящему. Да всё что-то никак.

– Ясно. Похоже, одним превышением обойдутся, слишком там умелый водила, аккуратный и расчётливый. Я сразу его просёк. Профессионал высшего класса. Ни у кого здесь не видел настолько классной техники вождения! Честно. Как на Формуле-1!

– Ты лучше за нашими подопечными следи. Похоже, юный вождь завершает свою лекцию. Да и писюшка закончила свой сеанс облучения масс своими прелестями. Тьфу! И вот для этой-то ерунды они полдня водили нас по городу, чтобы собрать каких-то сопляков в занюханном кабаке и вешать им какую-то заумную лабуду пополам с вываливающимися титьками?! И ты погляди, слушают же, спиногрызы, все до единого, от мала до велика! Вот что удивительно! Так бы чему хорошему внимали!.. Сто-оп! Давай, потише. Кажется, что-то более интересное намечается.

– Вождь с вождихой наконец раздеваются?! – Иронично хмыкнул Сопин. – Переходят к революционной практике?!

– Тише, я сказал! Ничего не слышно! Сделай снимки покрупнее!..

– …Более ясно и подробно об этом и о программе практических действий от всего достающего вас занудного и несправедливого хлама, мы сможем поговорить совсем в другом месте, где никто нам не помешает вроде вон тех подслушивающих ментов. (Майор с досады даже крякнул!) Но до него предстоит добраться. Конечно, на самокатах. Первые пятеро добравшихся получат по кикбайку, притом новейшему, какого ещё мало кто видел. За слова отвечаю. Подойдите поближе, я тихо скажу адрес…

– Вот, скотина, какой попался предусмотрительный! – Пробормотал майор, до упор выкрутив джостик планирующей подстройки уровня записи.

Но ничего со слуха разобрать нельзя было, кроме шумов улицы и порывов ветра. Оставалось дожидаться результатов покадровой дешифровки видео- и звукоряда, чтобы понять по губам, ясно, что не сейчас. Поэтому приходилось вести наблюдение в режиме пассивного визуального следования.

– Лишь бы они все опять не помчались врассыпную!

– Так нам и не нужны все, товарищ майор! Адрес-то один!

– Верно, Сопин, хвалю! Только за этими ушлыми командирами мы не поедем, сразу просекут. Мы и раньше пробовали. Гиблый вариант. Давай, погнали вон за тем задохликом. Видишь, пацанчика. Думаю, лет шестнадцать-семнадцать ему, «ах, в синей рубашоночке, хорошенький такой». Видишь?!

– Теперь засёк. Подожду, пока найдёт себе самокат и тогда двинемся следом. Послушайте, товарищ майор! А за что это шпана раздаёт дорогущие байки?! Что за ерунда?! Очередной развод?! Однако про деньги он вроде бы ничего не говорил.

– Похоже, Сопин, мы имеет дело не с разводом, а с элементарным захватом юных лопухов, основанным на подкупе. Ловлей на живца. Приманить чем-то надо?! Или иной формой на редкость агрессивного и замысловатого рекрутинга. А то и прямой вербовкой, прессухой аналогично не хило сделанной. Только вот куда им вербовать явных спиногрызов и зачем?! Как бы это не мобилизация будущих контрактников на какой-нибудь очередной «невидимый фронт»! Но тогда кто они?! Точно – какие-нибудь экстремисты с террористами. Больше некому. За пацанов принялись, впрочем, а кого ещё они возьмут такой промоакцией?! Вот был бы фокус посреди процветающего нашего благоденствия! Если бы это оказалось правдой.

– Чтобы впридачу боевые выдавать – каждому недорослю по лимону! Если уж такие байки раздают, точно там и бешеными деньгами пахнет. Остаётся только одно – на органы разбирать будут.

– Давай, доберемся, куда они все помчались, а там, если не успеем вслед за ними на их базу прорваться, схватим кого-нибудь поразговорчивее. И всё выясним. Может быть, как раз вот этого пацанчика в синей рубашке и зацепим. Если тоже не убежит. Но по лицу видно – этот наивный мальчик ни за что не откажется дать интервью добреньким дяденькам оперативникам. Особенно, если его пощекотать, например, за попку.

– Ты чего гонишь, майор?! Перегрелся?!

Тем временем долговязый главком всемирно-соплидонского экстрима в ультра-краснознамённых шортах уверенно держал отчаливающий спич перед началом завершающей, разумеется, супер-сумасшедшей гонки прямиком на базу его величества Экстрима. Именно там каждому победителю начинающейся гонки обязательно выдадут по новенькому кик-байку. А потом догонят и ещё раз дадут. Юный вождь поставил одну ногу на платформу невиданного супер-самоката, даже внешне резко отличающегося от остальной двухколёсной шелупени, снующей повсюду. Это был матёрый, но одновременно изысканный и благородный, до предела навороченный двухколёсный зверюга, пронзительно сверкающий фиолетовыми зарницами от руля, словно чебуратор, только что выпавший из будущего. Даже подобие некоего откровения свыше. Икона эпохи в последней версии.

В такой позе наиболее впечатляюще прозвучали заключительные слова красноштанного главкома перед гонкой:

– Смотрите, какой подо мной красавчег! Такой зверь со временем будет у каждого! Спасёт и вывезет из любого потопа! Погнали-и!

Его напарница, блистательная и замечательная, в основном попочкой и очень правильно прикрученными к ней ножками, не менее сноровисто переместила свои прелести на платформу суперовского кикбайка, затем привычно, плотно и властно, руками сзади обволокла своего водилу. Но он и не собирался вырываться, а не спеша, поджидая остальных, вырулил на площадку перед верандой. Затем поначалу неспешно покатил на выезд к проспекту, с которого и должна была начаться настоящая гонка экстрима. Безусый народ бегом кинулся разбирать припаркованные повсюду самокаты.

То, что последовало далее, впечатлило даже опытных оперативников. Броуновское движение хаотично вываливает на оживлённый проспект. При этом тут же блокируется всё и вся. Повсюду сплошные заторы, непрерывные гудки, кряканья спецсигналов. Мельтешащие в хаосе мгновенно образовавшихся автопробок юнцы на самокатах, как черти на автоматических мётлах. Какое тут преследование, какая слежка?! Поэтому Шахов велел Сопину выбираться в обход трассы на параллельную улицу и гнать в сторону наиболее вероятного соскока мелюзги с дистанции, туда, где пацанва рассасывалась и уходила от дальнейшего преследования и наблюдения. Где-то там он всё ещё предполагал перехватить главных действующих лиц и исполнителей заварухи последних дней, теперь как минимум мальчонку-синюю рубашонку утешительного приза.

Преследователям в кои веки повезло. Попали в самую точку пересечения координат. Подоспели донельзя вовремя, чтобы убедиться, что никого и никогда они теперь не схватят. Следаки только успели отметить, как разверзся в подпорной стене объездной припарковой дороги окоём внезапного провала в однажды виданную, клубящуюся синими космами и чем-то чавкающую бездну. Ровно только что Терминатора обратно заглотила.

Последнее, что донеслось сквозь затягивающуюся текстуру стены:

– Эй, кто успел за мной?! Добро пожаловать в царство настоящего экстрима! Тут вам не… – На расстоянии, а всё равно было видно, как с восстановившейся стены осыпалось несколько мелких крошек. А так – какой она была ещё минуту назад, такой точно и затянулась на место.

– Стоп! Сто-оп! – Заорал напарнику Шахов! – Пригнись! Долбанёт!

Как подброшенная монета, переворачиваясь на лету, мимо ветрового стекла оперативки пронёсся тяжёлый канализационный люк. Увесистый, чугунный он летел легко, словно пёрышко, или летучий скейт-борд, даже тени за собой не оставлял, будто демон его по кеглям метнул. Но по машине преследования на этот раз не попал, промазал. Мощно ударил в стену и развалился на куски с полновесным грохотом и лязгом.