Дети Лубянской Империи

Незаметно девочка удалилась в лесную чащу и совсем позабыла о бабушке. В чувство ее привел голод. Сразу расхотелось играть, лес стал не таким интересным, каким был вначале. Девочка присела на пенек и задумалась: как вести себя в лесу, она не знала. Дома баба Вера что-то говорила, но внучка в тот момент была занята упаковкой кукольного багажа. Вместо того, чтобы принять полезную информацию, она просто показывала язык…

Теперь девочка лихорадочно пыталась вспомнить, о чем говорила наставница. Из задумчивости Аленку вывел какой-то шорох. Девочка обернулась, думая, что это ящерка вернулась с ней доиграть. На пеньке рядом с ней лежал пучок свеже-сорванных полевых цветов. Аленка осмотрелась, но никого вокруг не заметила. Тогда умная девочка решила использовать старую военную хитрость. Эта простая фраза помогала ей всегда выигрывать в прятки у сверстников: «А я тебя вижу! Выходи». Как по волшебству перед девочкой возникли двое подростков в камуфлированной форме. Таких слов Аленка не знала, поэтому подумала: «Точь-в-точь как листики и трава!». Ребята подошли ближе: «Привет, ты заблудилась? Есть хочешь?». Аленку внезапно прояснило: она давно не ела. Один из ребят протянул девочке энергетический батончик. Второй зеленую фляжку с водой. Девочке повезло: в тот день курсанты Лизы проводили учения на планере…

Баба Вера уперла руки в бока и зычно крикнула: «Аленка, дрянь такая, ты где?». За ее спиной детский голос, прерываемый откусыванием от сладости, сердито ответил: «Здесь я, здесь, нормально поесть не дадут». Бабуля выпучила глаза от удивления и обернулась: «Ты как тут оказалась?».

– Просто Эльфы привели.

– Какие такие «эльфы»?

– Симпатичные, зелененькие такие. Все в листиках…

Только теперь бабуся заметила, что рядом с девочкой стоит увесистое лукошко, полное свежих груздей…

Дома Аленка надолго затихла. Баба Вера с испугом: не случилось ли чего, пошла на розыски внучки. Аленка сидела на корточках возле журнального столика и, высунув кончик языка, что-то усердно рисовала.

– Фу, вот ты где, негодница, а я уж обыскалась!

Внучка протянула бабусе листок бумаги, на нем зеленым маркером были нарисованы странные человечки:

– Вот: эльфы, правда красивые?

Палящее солнце Сирии. Детские жертвы войны.

Невозмутимая ярость.

Пройдя полный курс обучения Лизе предстояло практическое применение полученных навыков и знаний. Ее в составе небольшого отряда направили в Сирию. Россия перебросила в горячую точку свою авиагруппу и два батальона морпехов. Для четких точечных ударов с воздуха нужна была грамотная разведка в непосредственной близости от военных объектов Игил.

Дети бродили среди беженцев, собирая и анализируя сведения о перемещении военной техники, живой силы, складов и укреплений, устанавливая лазерные метки. Ночью российская авиация безошибочно наносила удары. Поняв, что среди мирного населения затаились вражеские корректировщики огня, боевики Игил начали облавы. Облавы ничего не дали. Тогда, чтобы запугать мирных жителей моджахеды прибегнули к актам устрашения: расстрелу и казни мирных граждан.

Так получилось, что вопреки инструкциям и учебным занятиям, большая часть диверс-группы собралась в одной точке. Цель: распределить обязанности. Лиза занозила ногу и задержалась. Засев в развалинах дома, стала обеззараживать рану. В условиях чужого климата обычная царапина могла обернуться серьезной травмой и даже гангреной. Лиза закончила перевязку и уже готова была подняться и бежать на пункт общего сбора, когда увидела, словно в замедленной съемке: со всех сторон к ее группе подъезжают песчаного цвета «хаммеры».

Бородатые солдаты выводили детей из дома, где они собрались, на площадь. Детей положили лицом вниз и бородатый здоровяк-командир моджахедов начал обходить лежащих пленников, стреляя каждому в затылок. Дойдя до последней жертвы – Малики, он схватил ее за косы одной рукой. Рывком поставил на ноги, другой рукой стал давать пощечины и кричать: «Где русские шпионы?».

Малика плакала и клялась Аллахом, что дядя что-то путает, а она, бедная маленькая девочка, ничего не знает. У стоящих поодаль мирных жителей: у мужчин и женщин, согнанных боевиками на показательную казнь, текли слезы. Главный бандит за косы отвел Малику к своей машине и забросил в багажное отделение.

Лиза смотрела на все это, стиснув зубы, отключив эмоции с невозмутимой яростью. Ее руки автоматически расстегнули рюкзак, достали дудочку. Затем куклу. Лиза оторвала кукле голову и достала целлофановый пакет с запаянными иглами с ампулами на конце. Разобрав дудочку и переставив мундштук, девочка собрала древнее метательное оружие.

Моджахеды праздновали очередную победу. В ночи раздавились их пьяные выкрики, хохот и музыка. Главарь вышел на свежий воздух помочиться. Сбоку раздался короткий выдох: «Ту-у». Моджахед обернулся на звук и упал с ядовитой стрелой в шее.

Под покровом ночи Лиза навестила всех, кто был в палатке. Ни один не издал крика тревоги и не остался жив. Лиза собрала все иглы. Упаковала обратно в целлофан. Осмотрелась, лагерь спал. Тогда девочка взяла огромный тесак командира моджахедов и хладнокровно надрезала горло всем, кто участвовал в дневной казни. Малику она так и не нашла…

Утром на КПП российской военной базы пришла маленькая девочка в костюме беженки. Солдат отломил кусок хлеба и хотел покормить посетительницу. Местная оборванка неожиданно на чистом русском сказала: «Солдат, иди к командиру и передай это письмо». Командир базы, прочитав короткий текст письма, сам бегом бежал на КПП. На столе остался небольшой листок бумаги, ровным детским почерком было написано: «Юным дзержинцам слава!». Код срочной эвакуации.

Тревожный «Сансан». Неугомонная бабуся.

Гость из Долины Мертвых.

Елизавета Петровна кое-как усадила неугомонных внуков на мягкие сидения «Сансана». До отправления оставалось немного времени. Внучку сразу разморило теплое купе, она закивала носом, засопела и уснула. Внук держался крепко. Достал из рюкзачка планшет и, уменьшив звук, начал «рубиться» в «стрелялки».

Бабуся тоже не осталась без дела. Вытащила из дорожной сумки мохнатый клубок шерсти, тонкие спицы с заготовкой для носа и продолжила вязание. Сделав очередной ряд, она искоса поглядывала в окно. Со стороны могло показаться, что бабуся целиком и полностью погрузилась в рукоделие. На самом деле это было не так. Тренированный глаз вел наблюдение за движением на перроне, примечая все необычное. Елизавету Петровну жара тоже начала клонить ко сну. Она лениво зевнула, намереваясь отложить вязание и замерла. Ее зрение обнаружило в толпе цель. Точнее, целых три: восточная женщина в сопровождении двух бородатых подозрительных мужчин. Бабуся внимательно пригляделась к предстоящим попутчикам. Было в них что-то тревожное, какая-то необъяснимая угроза. Елизавета Петровна посмотрела на внуков и решила пройти посмотреть: куда движутся попутчики.

Троица вошла в тамбур. Мужчины впереди, женщина чуть поодаль за ними. Мужчины, не сговариваясь, разошлись в разные стороны поезда. Женщина в неприметной одежде задержалась на входе в вагон. Мусульманка стояла у окна, делая вид, что рассматривает провожающих. Что-то в походке, мимике, взгляде, жестах показалось Елизавете Петровне знакомым. Очень знакомым: «Малика! Не может быть! Здесь, через столько лет. Но как, она же…».

Перед Елизаветой Петровной пронеслись кадры горящей Сирии. Казнь детей. Пленение Малики… Что же стало с ней потом, как и чем она жила до сих пор? Подойти спросить? Нельзя, а вдруг ошибка? Даже, если не ошибка, те двое – кто они? Братья? Попутчики? Елизавета Петровна вернулась на место. Снова взялась за вязание, исподтишка наблюдая за попутчицей.

Проклятый лес. Кошмар грибника.

Цена охоты за легкой наживой.

Всю свою трудовую деятельность Акимыч провел обходчиком на железной дороге. Поначалу было трудно: военные порядки, строгая дисциплина, ответственность. С облегчением вздохнул Акимыч только незадолго до пенсии. Страну развалили, кругом начался передел собственности. И в этой мутной воде кругового воровства и беспредела Акимыч ловил мало-помалу свою рыбку. Сильно не наглел: где слиток алюминия утащит, то ящик с вольфрамовыми стержнями присмотрит. В общем худо-бедно натаскал на небольшой двухэтажный домишко на небольшом дачном участке.

Снаружи дом выглядел неказисто: собранный из буро-черных шпал, под оцинкованной крышей. Внутри дом поражал уютом и даже претендовал на роскошь. Камин посреди комнаты из натурального мрамора. Шкура белого медведя рядом с камином. Коллекция мебели и дорогой паркет ручной работы…

Выйдя на пенсию Акимыч не изменил старым привычкам. Времена шли интересные: после Перестройки началась Перестрелка, а там и Перепись. Все интервалы истории оставляли в лесу клады, а иногда даже и схроны. Акимыч подрядился заядлым грибником. Корзинку, правда, брал для грибов слишком вместительную. К слову сказать, на здоровье Акимыч не жаловался: пол жизни на «сохранении» провел, не умаялся и не уработался.

В лесу Акимыч ориентировался, как у себя дома. Грибы тоже не подводили своей урожайностью. Акимыч то «калаш» домой принесет, припорошенный груздями, то тротил. Однажды удалось набрести на настоящий клад. Лесник бродил по лесу, лениво вороша пожухлую листву в поисках чего-нибудь ценного. Первый громкий звук заставил пенсионера присесть. Второй насторожиться: «Где это так палят от души?».

Стреляли где-то сбоку, одиночными, судя по звукам из нагана или ТТ. Акимыч обошел рощицу сбоку и осторожно выглянул из-за кустов. Колонна дорогих иномарок, хлопнув дверью, стремительно рванула от опушки леса в сторону федеральной трассы.

Акимыч обождал для порядку и потихоньку начал пробираться к интересному для следопыта места. Из-под наспех набросанных листьев и веток нелепо торчали лакированные «шузы»… Акимыч обошел поляну по кругу. Судя по обуви пятерых «жмуров» оставили «сердитые таксисты». Виктор Григорьевич взял сухую ветку и стал разгребать временное захоронение. Лица его не интересовали. Большой интерес вызывали карманы и кисти рук. Акимыч не ошибся: дорогие часы и перстень сразу перекочевали в лукошко грибника. Пошарив в карманах, старик обнаружил два сотовых телефона и небольшую пачку «зеленых рублей».