Рахит

И Вовка вторил:

– Сдавайся партизанин!

Коля выдрал из гнезда автомата диск, бросил не глядя, рванул с пояса запасной. Тяжёлый кругляш, выпиленный из цельного ствола берёзы, прилетел с кучи точно Вовке в лоб и сбил его с ног. Падал он красиво, но орал препротивно – думаю, настоящие немцы так не поступают. Хотя шишка на лбу соскочила – будь здоров.

Играть расхотелось. Томшин растёр повреждённый лоб снегом и всё уговаривал Вовку не жаловаться. Зря распинался – мой друг не из тех, кто несёт обиды домой. А что ревел – так больно очень. Боль пройдёт, и он утихнет.

– У меня ещё кое-чего есть, – похвастал Николай.

Забрались на крышу сарая. Из-под снопов камыша Коля извлёк пулемёт «максим». Только ствол и колёса деревянные, остальные все части металлические. И ручки, и щиток. Даже рукав какой-то, причудливо изогнутый, в нём лента с пустыми гильзами. Ну, совсем, как настоящий.

– Тут кое-что от настоящего пулемёта, – пояснил Томшин. – С самолёта снял, на аэродромной свалке.

Вовка, чувствуя себя именинником, предложил:

– Давай поиграем.

– Давай.

Пулемёт сняли с крыши, установили в Петра Петровича плоскодонку, которую он на зиму притащил с болота.

– Мы в тачанке, – пояснил ситуацию Николай. – Вы – лошадей погоняйте, а я – белых косить…

Мы с Вовком засвистели, загикали. Коля тряс пулемёт за ручки:

– Ту-ту-ту-ту…

До темна бы играли – жаль в школу ребятам пора. Договорились завтра встретиться на этом месте и продолжить. Но наутро Николай явился сам.

– Ты пулемёт свистнул? – процедил сквозь зубы.

Я не брал и мог бы побожиться. Но предательская краснота полыхнула от уха до уха, губы задрожали, к языку будто гирю подвесили. Ведь знал же, где спрятан – значит мог…

– Не я, – пропищал, наконец, не самое умное.

– Дознаюсь, – мрачно пообещал Томшин. – Пошли к твоему другу.

Вовка сидел на корточках в углу двора и на куске рельса крошил молотком пулемётный рукав.

– Ты что, гад, делаешь? – Коля глаза округлил.

Вовка не готов был к ответу и сказал просто:

– Я думал, это магний – бомбочку хотел сделать…

И заревел, ожидая жестокой расправы.

– Магний и есть, а бомбу я сейчас из твоей бестолковки сделаю. И ещё футбольный мяч.

Вовка попятился, размазывая сопли по щекам, взгляд его лихорадочно забегал по двору, ища пути отступления.

– А я, а я, а я… скажу, что ты у нас простыни спёр. Ведь у нас же, у нас…

Суровость Томшина растаяла.

– Ну, ладно. Отдавай, что осталось.

А мне:

– Ну, и приятели у тебя…

Эх. Вовка, Вовка! Как ты мог? Ведь мы с тобой собирались удрать летом в Карибское море и достать золото с испанских галеонов, которыми там всё дно усеяно. Просто никто не догадался нырнуть, а может акул боятся. Ну, нам-то точно повезёт. Я уверен. Вот в тебе теперь нет. Ты и золото, нами найденное, покрасть можешь, и меня того… следы заметая. Вообщем, потерял я друга и будущего компаньона. Надо будет нового подыскать.

10

Потом ударили морозы – даже школьникам разрешили не посещать занятия.

– Люсь, почитай.

– Отстань.

– Ну, почитай.

– В ухо хочешь?

В ухо я не хотел. Помолчал и снова.

– Давай поиграем.

Сестре некогда со мной возиться – она уборкой занималась.

– Погляди в окно – кто по улице идёт?

– Вон тётя Настя Мамаева.

Люся, подметая:

– Тётя Настя всех понастит, перенастит, вынастит.

– Ты что, дура?

Сестра погрозила мне веником.

– Гляди дальше.

Заметив нового прохожего, сообщил:

– Вон, Коля Лавров.