Как я стал Богом. Проклятие генерала

– Лёш, займи «арбузик».

Этот жаргон от банкиров: миллион – «лимон», миллиард – плод масштабнее. Как не занять любимой жене? У меня этих арбузов за Билловы изобретения пруд пруди. Любаша деньги мне не возвращала, она превращала их в акции «АйСиАй». Дела компании шли в гору, и вскоре я попал в Книгу Рекордов Гиннеса, как первый человек, состояние которого перевалило за триллион долларов.

Но эти деньги никак не изменили мой жизненный уклад. Я по-прежнему прописан (и большей частью проживал) в московской пятикомнатной квартире, подаренной маме её отцом генералом. Не имел своего самолёта, яхты – даже авто пользовался служебным, а чаще общественным транспортом. Одевался достаточно скромно. Питался, чем кормили мои женщины. Как ни был загружен интересными проектами (читай – делами), не забывал утром сделать пробежку и каждый день на пару-тройку часов – в спортивный зал.

Что хвастать, и на исходе третьего десятка у меня была вполне приличная спортивная фигура – предмет наездов моей законной.

– Сибарит ты, Гладышев: нет у тебя в жизни никаких серьёзных увлечений.

– А ты, любимая, разве не достойное увлечение?

– Вот-вот, порхаешь мотыльком меж бабьих юбок.

– Давай ребёнка заведём.

– Обязательно, но сначала решим проблему голода в мировом масштабе.

Разве решить её креветками и морской капустой? Мы расставались душевно неудовлетворенные.

Теперь Люба летит в Москву. Моя жена станет Президентом России. В том, что это будет так, не сомневался. Люба достойна, Люба сумеет. Патрон, пока ещё действующий Президент, за неё, а его слово чего-то стоит в нашем государстве. Ну, и мы с Билли постараемся. Может, в этой должности в ней возобладает материнский инстинкт – годы уходят.

Патрон ждал ответа, сверля меня взглядом.

– Пока что всё вам удавалось – не вижу причин для сомнений в этот раз.

– Нам, – поправил Президент и выпил, наконец, так долго согреваемую в ладони водку. – Не отдаляйся от меня, Гладышев. Особенно в такую минуту, в таком деле. Генсекство мне нужно не для личных амбиций. Пришло время обустраивать мир. Невозможно дальнейшее развитие России без крутых разборок с Западом. И наша с тобой задача: не допустить кровопролития – пусть всё решится в мирном экономическом соревновании. И мы уже научились побеждать. Пример с «АйСиАй». А? Как дядюшка Сэм осерчал, когда понял, что не под его дудку будет плясать новая компания, не его мошонку набивать. И не смог закрыть ей дорогу. А? Не смог, Гладышев. Весь третий мир поднялся, за нас поднялся. Япония, Индия, Китай открыто плюнули дядюшке на звёздно-полосатый галстук. Потому что рыба вот она – на сковородке, её авианосцами не запугаешь.

О чём это Патрон? Эээ, да он никак наклюкался? Пары спускает – не с кем больше перемолвиться, а накипело. Ну, говори – я слушаю.

И он говорил, что Вашингтон, Уолл-стрит просто так не отдадут своего лидерства в мире. Царапаться будут, кусаться. Пусть себе. Как это у классика: «И старый мир, как пёс голодный, стоит за ним, поджавши хвост». Наша (моя с ним) задача не дать этому псу вцепиться нам (России и всему прогрессивному человечеству) в лодыжку.

Шефа несло, и он налил по четвёртой. А мне ведь ещё домой добираться.

Моя законная удивила нас с Патроном и озадачила. Нет, от президентства в России она не отказалась. Она категорически была против вступления в правящую партию, возглавляемую, кстати, Патроном.

Люба:

– Президент России – фигура всенародная, вне политики. Интриги будем плести за кордоном. В родной стране политика одна – созидание.

– Да поймите же, – горячился Патрон. – Ваши слова безусловно хороши, но не для кандидата – главой государства надо ещё стать. И как вы собираетесь выдвинуться – от себя лично, от компании? Рискуете не получить поддержки партии парламентского большинства.

Люба:

– Вступить в партию, чтобы через пару месяцев от неё отречься? Нет, это не для меня. В кандидаты запишусь, а там ваше дело – поддержать меня иль утопить.

Мы переглянулись с Патроном – вот упрямая баба!

Вечером, позвонив Даше, поехал с Любой в президент-отель. Моя начальственная жена, приняв душ, в объятия не спешила – изучала безупречную полировку ногтей, покачиваясь в кресле. Подумал, что предстоит нелицеприятный разговор. И не ошибся.

– Гладышев, ты серьёзным делом думаешь заниматься?

Я обиделся:

– Какое из моих дел ты считаешь несерьёзным?

– У тебя нет имени.

– Я – Герой России и Нобелевский лауреат.

– У тебя нет чёткой жизненной позиции.

– Я – самый богатый человек на Земле.

– Ты – лентяй и сластолюбец.

Говори, говори – знаю, к чему клонишь. Ждёшь, психану, хлопну дверью, а ты догонишь звонком и вернёшь – прости, милый, я тут наплела. А может, не вернёшь. Не дождёшься. Я так давно не был с тобой в постели, моя прелесть, сейчас всё стерплю, а потом задам тебе перцу. Ну, иди же ко мне, иди скорее.

– Молчишь? Неужто соглашаешься? Значит, повзрослел.

Люба резко повернулась в качалке. Так резко, что из-за отворота атласного халата выпросталась обнажённая грудь и соском прицелилась в меня. О, господи!

– Тебе не стоит рваться в лидеры, Гладышев: роль советника вполне подходит. При мне останешься? Работой загружать не буду, но поручу самое ответственное – качать зыбку с нашим малышом.

– Люба! – я простёр к ней объятия. – Так значит, ты согласна?

Моя жена, выпрыгнув из кресла и халата, в чём мать родила, понеслась к ним навстречу. Мы сцепились, как два голодных зверя, жаля и терзая друг друга поцелуями. Сплелись в клубок и запутались в нём. Рычали от нетерпения и стонали от сладости обладания. Это была ночь, друзья! Нет, это было мгновение.

Я сладко спал, вдруг Любино бедро выскользнуло из-под моей головы.

– Гладышев, я знаю, как вести избирательную компанию.

И всё. Когда пришёл в себя, Любы в спальне не было. А когда покидал президент-отель, моя жена мчалась выше облаков навстречу восходящему солнцу.

На второй день позвонила:

– Лёш, внеси залог.

– Всё-таки решила самовыдвиженцем?

– Так лучше, поверь мне.

– А если проиграешь?

– Тебе вернут деньги.

– Я не о них.

– Мы выиграем, милый