Конец Хитрова рынка

– А помрет, значит, так надо. Богу видней, – безучастно ответила Севостьянова и предложила Савельеву еще чашку чаю. Но тот отказался.

– Ну так что, отнесем в больницу? – неуверенно спросил Виктор.

Виктор попросил у Севостьяновой второе одеяло и начал тщательно закутывать Тузика.

– Охота вам возиться… – сказала Севостьянова и осеклась: на улице застучали выстрелы.

Кто-то дико и страшно закричал. Опять выстрелы. Один за другим. Мы с Виктором безотчетно кинулись к выходу.

– Куда? Сейчас же назад! – крикнул Савельев.

С быстротой, которой трудно было от него ожидать, он подскочил к выключателю, погасил свет и пинком ноги распахнул дверь в ночлежку, где слабо светила керосиновая лампа.

– Храбрость показывать нечего, – ворчливо сказал он, запыхавшись, – а то всех, как кроликов, перестреляют. Это вам не роман о похождениях Рокамболя, а Хитровка. А ты, Аннушка, подальше от греха уйди-ка в ту комнату…

Он прижался спиной к стене у входной двери, и я слышал, как коротко щелкнул взведенный курок. Мы с Виктором встали по другую сторону двери.

– Спусти предохранитель, – почему-то шепотом сказал мне Виктор.

– А где он? – также шепотом спросил я.

Держа в руке только утром полученный браунинг, я больше всего опасался, что могу всадить пулю в самого себя: Груздь не объяснил его устройство, а спросить у него я постеснялся.

Виктор молча взял браунинг и, что-то сделав с ним, вложил мне его обратно в руку.

Стрельба прекратилась так же неожиданно, как и началась. В ночлежке что-то передвигали, ругались, но к двери никто близко не подходил.

– Пошли? – спросил Виктор.

– Успеете.

Томительно тянулись минуты. Потом послышались торопливые шаги и в освещенном квадрате дверного проема появилась фигура Горева.

– Не стреляйте. Это я. Где тут выключатель? – Он зацарапал ногтями по стене.

– Сейчас.

Савельев зажег свет. Горев тяжело опустился на стул. Шуба на нем была распахнута, лицо бледное, веко правого глаза подергивалось.

– В чем дело? – спросил Савельев.

– Арцыгов… Лесли застрелил…

– Побег?

– Какой побег! Для развлечения…

Виктор неторопливо начал засовывать маузер в кобуру. Он никак не мог попасть в коробку. Бессмысленными глазами оглянулся по сторонам и так, зажав маузер в руке, двинулся к двери.

– Сухоруков! – окликнул его Савельев. – У вас не найдется закурить?

– Что? – непонимающе посмотрел на него Виктор.

– Закурить, спрашиваю, не найдется?

– Закурить?

Рукой, в которой был маузер, Виктор начал похлопывать себя по карману. Затем положил маузер на стол и достал кисет.

– Но вы же не курите? – растерянно спросил он.

– Правильно, – подтвердил Савельев. – А теперь спрячьте оружие и пошли.

Мы прошли через притихшую ночлежку и спустились по лестнице. Красногвардейцы оттаскивали труп к одинокому столбу фонаря, который слабо светил сквозь густую кисею падающего снега.

С разных концов площади стекались к фонарю группами и поодиночке оборванные люди.

Солдат в ушанке угрожающе клацал затвором и тонко кричал:

– Куда?! Стрелять будем!

– Где Арцыгов? – спросил у него Виктор.

– А я знаю? – зло огрызнулся тот и снова закричал: – Куда? Куда?!

Откуда-то неожиданно вынырнул Арцыгов, разгоряченный, в лихо заломленной на затылок мерлушковой папахе.

– Поторапливайся, ребята, поторапливайся! – Увидев нас, он весело оскалил зубы и подмигнул: – Смыться хотел!

– Не лгите, – устало сказал Горев. – Я все видел. Вы просто самовольно дали приказ о расстреле.

Щеку Арцыгова дернула судорога.

– А если и так, что тогда? Все равно бы его шлепнули, не здесь, так там. Теперь не старый режим: с подонками церемониться некогда. Революция!

– Ты, сволочь, на революцию не ссылайся! Революция не такими и не для таких делалась! – Виктор схватил Арцыгова за борта полушубка.

Тот вырвался, выхватил наган.

– Осади, шкет!

Вмешался Горев:

– Хватит. Разговор продолжим завтра. Обо всем этом, как ответственный за операцию, я доложу начальнику уголовного розыска.

– Хоть самому Всевышнему! – оскалился Арцыгов и крикнул красногвардейцам, прислушивавшимся к разговору: – Грузи на сани! А по тем, кто подойдет ближе, чем на десять шагов, стрелять без предупреждения.

– Свобода… – вздохнул Горев и начал непослушными пальцами застегивать шубу.