Спотыкнувшись, поперхнулась,
Пролетела по кривой
И с разбега громыхнулась
В плиты пола головой,
Отчего, прервавши вдох,
Царь, со ртом открытым стоя,
Рыбью кость держа рукою,
Слова вымолвить не мог.
С кем другим бы это стало,
Шансов выжить было-б мало.
Тут уж вынужден признать я,
Голова почтенной сватьи –
Несомненно, монолит:
Не страдает, не болит
Да покрепче, чем гранит.
Грохот был как гром небесный,
Стены дрогнули дворца.
Царский гость – жилец не местный,
Лёг от страха у крыльца.
А в светлице самой дальней,
У царя в опочивальне,
Пухом вздыбилась постель
Да сорвало дверь с петель.
Псарь, по-новому – кинолог,
Оторвался от собак,
Прибежал, как все, на сполох,
Разузнать, чего да как.
Если случай редкий, значит,
Повод будет посудачить.
Центр внимания у тех,
Кто прознает больше всех.
Всё прознать у тех – успех,
Кто примчится раньше всех.
Любопытствующим цену
Знаем, писаря простим.
Во дворце «немая сцена»,
Каждый вспомнил жизни цену,
Только царь невозмутим.
Тишина. А в центре зала,
Так же, не подняв лица,
Бабариха лобызала
Сапожищи у писца,
Бормотала без конца:
«Самодержец наш великий,
Государь наш светлоликий…»
Замер писарь. В самом деле,
Еле-еле душа в теле,
Мысли роем налетели,
За мгновенье поседели
Голова и борода.