Целую, Кощей

– Пусть в зеркало свое колдовское почаще за Горохом смотрит, – парировал дед, протирая подозрительную кружку большим носовым платком, выуженным из кошеля. – Глядишь, и полезет Горох за чертежами ентими, а Кощей-то и подсмотрит где они.

– Дельная мысль, – согласился я. – Тогда, Михалыч, свяжешься с Кощеем и поставишь ему задачу, пусть пашет и не увиливает, а не то…

– Гхм…

– Шучу-шучу… от нервов это.

– А на вот тебе внучек баранку от нервов. И чайком запей.

– Спасибо, – теперь уже я с сомнением рассматривал кружку. – С чертежами значит, пока так и решим. Олёна будет через девицу эту легкого поведения, к ним подбираться, а Кощей-батюшка в зеркало поглядывать. Второй вопрос: меч-кладенец. Велено… хм-м-м… экспроприировать его.

– Спереть, значиться, – снова пояснил дед.

– Мы знаем, что он в царских подвалах хранится за замком мудрёным…

Дед хмыкнул.

– Я знаю, Михалыч, знаю, что для тебя не открываемых замков не существует, но ты прямо сейчас можешь отмычку или что там еще, дать от этого замка?

– Посмотреть надоть, – зачесал в затылке Михалыч. – Так от сразу как сказать-то?

– Вот именно. А еще, помните – там и короб хрустальный вроде, в котором меч и лежит. Его тоже надо вскрыть, да без шума.

– Это легко, мсье Теодор, – удивила меня Маша. – Алмазом прорезается отверстие подходящего размера и всё.

– А у нас есть нужный алмаз?

Маша протянула ко мне руку и на ее пальцах блеснули два больших перстня:

– Оба подойдут, мсье Теодор. Первый мне подарил герцог Тулузский, когда я гостила у него в замке, а второй – у гроссмейстера ордена Тамплиеров хранился и мне случайно достался…

– Спёрла девка колечко, – снова влез дед с разъяснениями.

– Фи, дедушка Михалыч! – привычно возмутилась Маша и под шумок стащила у меня из-под руки баранку.

– Отлично, молодец, Машуль. С алмазами молодец, а не с баранкой, – уточнил я. – Отдай еду!

Ага, сейчас. Я печально проводил баранку в последний путь. В смысле – до Машиного рта и продолжил:

– Тогда остается сам замок.

– Мне тудыть самому надо, внучек попасть, – вздохнул Михалыч. – Одним бы глазком только глянуть.

– Дедушка Михалыч, – вмешалась Олёна. – А возьмите мою шапку-невидимку. Только верните потом.

Девушка покопалась в наплечной холщовой сумке и выложила на стол невзрачную шапочку похожую на тюбетейку или ермолку какую.

– От и славно, внучка, – закивал головой дед. – Верну-верну, даже и не сумлевайся.

– И что, – усомнился я, – никто-никто деда не увидит?

– Только собаки учуять могут, да у котов еще глаз особо устроенный, враз заприметят, – пояснила Олёна.

– Не боись, внучек, проскользну легко, как коньяк в пузо.

– Ну ладно. Тогда с этим тянуть не будем, сегодня же и надо сходить. Хорошо, деда?

– Легко, Федя.

– Следующий пункт, тоже неспешный, но уже надо готовиться к постройке летучего корабля. А это значит, что надо подходящее место найти для ангара – дом, там или сарай большой, да и мастер нужен, который и в чертежах разбирается и плотницкому делу обучен.

– Так Федор Васильевич, – заявил наш майор, подвигая Маше мою кружку с чаем, – есть у нас такой мастер прямо тут.

– Э-э-э… Чай-то куда?

– Фи, мсье Теодор! – возмутилась Маша, поспешно опуская в кружку длинный язык. – Вы же знаете, как это вредно есть всухомятку! Совсем не заботитесь о сотрудниках…

– Да пей, пей на здоровье… Так что за мастер-то, Калымдай?

– Да Боров же, хозяин наш тутошний. И не сомневайтесь даже, хороший специалист.

– Надо же удачно как. Хорошо, закончим, поговорим с ним. А он согласится-то?

– Да куда он денется, – засмеялся Калымдай. – Тем более мы ему и заплатим хорошо.

– Ну и славно. Теперь с самим сараем, что думаем?

– Есть тут один кожевенник, Федор Васильевич, – начал Калымдай. – Я к нему еще тогда присматривался, когда только начали создавать оперативную базу тут, в Лукошкино. У него дом большой, двор не малый, да сарай, думаю, подходящих нам размеров. Всё высоким крепким забором огорожено, да и месторасположение в самом центре города. На виду, потому и внимания никто не обратит.

– Ну, звучит неплохо. А с ним как договориться-то?

– Думаю, не сложно будет. У него в последнее время дела плохо идут. Дошло до того, что он и своих работников распустил и в доме том один с семьёй остался. Дадим ему денежку хорошую, да и спровадим из города до зимы. Полагаю, он только рад будет.

– Возьмёшься за это, Калымдай?

– Так точно, сделаю.

– Есть еще вопрос с сестрой Гороховой, Марьяной. Только я не совсем понял, что от нас требуется. Надо ее к Кощею-батюшке переправить, но этим уже специальный человек занимается. Так что, мы только следим за его операцией и будем наготове. Так?

Все кивнули.

– Булавки-говорушки всем Михалыч выдал?

Все кивнули.

– Ну и бытовой вопрос: где жить-то будем?

– А пойдём-ка, внучек, на тот же постоялый двор? А что, место там тихое, нам знакомое, да и хозяин в нас души не чает, – хихикнул дед.