Неизвестная жизнь писателей, художников, композиторов

30 июля 1830 года Аврора впервые увидела очаровательного Жюля Сандо, которому к тому времени исполнилось девятнадцать лет. При появлении госпожи Дюдеван он скромно отошел от группы молодежи в сторону и с книгой в руках уселся на скамейку.

А на следующий день, отвечая на приглашение Авроры, Жюль в компании молодых людей появился в ее имении Ноан. Он был очарован ослепительной красотой этой женщины. Ее черные сверкающие глаза и гибкий стан буквально свели его с ума. Той же страстью к молодому человеку была охвачена и Аврора. Все соблазняло опытную жрицу любви в Жюле: его молодость, пунцовые щеки, кудри его светлых волос…

«Если бы знали, как я люблю это милое дитя, – в те дни записала в своем дневнике Аврора. – Мое сердце говорило мне о любви, но я сопротивлялась ему». И действительно, прежде чем открыться Сандо, она несколько недель боролась с собой и со своими чувствами. Наконец, не выдержав, ее неутолимая страсть выплеснулась наружу. После взаимного признания в любви их встречи приобрели постоянный характер. Аврора даже велела отремонтировать флигелек, который стал местом их амурных свиданий.

Но счастье длилось недолго. Закончились вакации, ее светловолосый ангел любви вместе с друзьями уехал в Париж продолжать учебу, а ее охватило одиночество. Чтобы хоть как-то скрасить скуку, она писала ему длинные, полные нежности письма. Но слова любви, даже самые пылкие и страстные, но изложенные на бумаге, не могут заменить слов, сказанных друг другу наедине, под аккомпанемент жарких поцелуев и горячих объятий.

И вот, чтобы увидеться с маленьким Жюлем, она решает ехать в Париж. Конечно, решиться на такой шаг было непросто: главным препятствием являлись дети и деньги. Правда, второй вопрос решился довольно быстро: Казимир обещал ей три тысячи франков годовых при условии, что она сохранит видимость брака. Что же касается детей, то и это препятствие она преодолела, пригласив в Ноан наставника. И, разобравшись с семейными проблемами, 4 января 1831 года госпожа Дюдеван покинула Ноан…

В Париже она поселилась в квартире своего брата Ипполита Шатирона на улице Сены. Аврора была опьянена Парижем и чувствовала себя, как никогда, счастливой. Однако даже самая скромная жизнь в столице требовала затрат. Причем немалых. И даже с тремя тысячами годовых приходилось себя во многом ущемлять. Вывод напрашивался сам собой: необходимо было зарабатывать деньги. Но как? После нескольких попыток трудоустроиться Аврора решает писать. А почему бы и нет? Тем более что она могла писать быстро, легко и много, не уставая.

Но для того, чтобы зарабатывать деньги литературным трудом, необходимо как минимум печататься. А сделать это в Париже без соответствующих рекомендаций было довольно сложно. Но Авроре повезло. Ее рекомендовали писателю Анри де Латушу. И хотя Латуш весьма скептически отнесся к роману «Эме», который Аврора ему прочла, тем не менее он предложил ей работу в редакции возглавляемой им сатирической газеты «Фигаро». А вскоре благодаря стараниям Авроры состоялся первый литературный дебют и маленького Жюля. Свои статьи влюбленные подписывали: Ж. Сандо.

Но любовники не ограничились газетными статьями. Они поставили перед собой более серьезную задачу: Аврора и Жюль приступили к работе над большим романом «Роз и Бланш», за который парижский издатель Рено назначил им гонорар сто двадцать пять франков за каждый принятый им том, а через три месяца – пятьсот франков. Наконец в декабре 1831 года роман увидел свет. Читатели и критики встретили его хорошо.

Ободренная успехом, Аврора приступила ко второму роману. Но на этот раз она работала одна, без своего молодого любовника. И хотя ей приходилось часто метаться между Ноаном и Парижем, весной Аврора появилась на набережной Сен-Мишель, куда привезла не только свою дочку Соланж, но и свой новый роман «Индиана».

Когда Сандо прочитал рукопись своей возлюбленной, его охватил восторг, удивление и легкое чувство неловкости. И, как подобает порядочному человеку, он не стал подписываться под произведением, над которым не работал. Но и выступить под фамилией Дюдеван Аврора не могла: ее свекровь и муж воспротивились этому. Мать, скорее всего, тоже не захотела бы, чтобы Аврора подписывалась Дюпен.

В конце концов, был найден компромисс: она решила оставить фамилию Санд, но изменить имя. Так появился писатель Жорж Санд. И с этого момента она ставила в мужском роде все прилагательные, которые к ней относились.

Тайные страсти Эдуарда Мане

Свежее лицо, обрамленное пышными, соломенного цвета волосами, голубые, словно незабудки, глазки, полные щечки, тонкие быстрые пальчики проворно носились по клавишам фортепиано – так выглядела Сюзанна Ленхоф в свои неполные двадцать лет.

Она жила благодаря урокам музыки, поэтому и появлялась в определенное время в доме на улице Пти-Огюстэн обучать братьев Мане музыке. А спустя какое-то время юный Эдуард неожиданно влюбился в Сюзанну. И у нее вспыхнули те же чувства. В перерывах между уроками Мане торопился на свидание с любимой, которая снимала небольшую квартиру на улице Фонтэн-о-Руа.

И вот однажды Сюзанна сообщила Эдуарду, что беременна. Мане шокирован и не знает, что ему делать в этой ситуации. Расстаться с девушкой? Ни в коем случае. Ведь он любит Сюзанну. Жениться? Но Мане хорошо понимает, что отец никогда не согласится, чтобы его снохой стала простая учительница музыки, к тому же нищая.

Двадцатилетний Эдуард, чтобы выиграть время и найти хоть какой-то выход из создавшейся ситуации, начинает хитрить. Но ничего не меняется, и в конце концов осенью он все рассказывает матери.

Видимо, мать и посоветовала сыну в данный момент отцу ничего не говорить, а выждать время. Она предположила, что, когда Эдуард добьется успеха, будет намного проще склонить отца на брак сына с Сюзанной.

Вскоре из Голландии в Париж приехала мать Сюзанны, получившая телеграмму о том, что ее дочь находится в положении. Она встретилась с матерью Эдуарда, а также с ним самим. Во время этих тайных свиданий родительницы влюбленных решили, что необходимо соблюсти ряд условностей: отвести подозрения от отца Эдуарда и позаботиться о сохранении доброго имени Сюзанны…

И вот наконец 29 января 1852 года Сюзанна родила мальчика. Мане дает ему свое имя, а в качестве отца выступает некий Коэлла. Чтобы скрыть все произошедшее от широкой публики, появилась легенда, что появившийся на свет младенец не сын Сюзанны, а ее родной брат. Иначе говоря, юный Эдуард – ребенок ее матери, у которой уже было четверо детей.

С этих пор Эдуард Коэлла становится для всех Эдуардом Ленхофом. Вскоре Сюзанна переезжает в новую квартиру. Теперь именно в ней находится жилье Мане. И в свободное от работы время он спешит к Сюзанне с сыном…

В сентябре 1855 года юный Эдуард получил крещение. Причем Эдуард Мане выступал в качестве крестного отца, Сюзанна – крестной матери. Однако об этом событии никому не сообщалось…

Минуло восемь лет. Мальчик уже достаточно взрослый, но тем не менее своих мать и отца он называет «крестная» и «крестный». В это же время Мане снимает отдельную большую квартиру, куда переезжает Сюзанна с сыном. А вскоре юного Мане отдают на обучение в пансион.

В 1862 году умирает отец Мане. Теперь появилась реальная возможность формализовать отношения Эдуарда и Сюзанны. И как только истекли двенадцать месяцев положенного траура, мать заставляет сына ускорить это дело…

Таким образом, Мане скрывал свою связь с Сюзанной целых тринадцать лет. И вот наконец-то тайна раскрыта: 6 октября братья «молодоженов» собрались на их квартире, чтобы в узком кругу отметить столь важное событие…

Но, как ни странно, Мане даже после этого не признал юного Эдуарда своим сыном. Он по-прежнему распространяет когда-то придуманную легенду, что 12-летнего мальчика зовут Леон Ленхоф и что он – брат Сюзанны…

Мане оказался в затруднительной ситуации. Ему хочется раскрыть многолетнюю тайну, но что-то сдерживает его. А что именно, он уже не знает и сам…

Даже в преддверии смерти, когда сын не отходит от него ни на шаг, Мане молчит. И вероятно, чтобы хоть как-то покаяться перед сыном, отец составляет следующее завещание: «Я назначаю Сюзанну Ленхоф, свою законную жену, моей единственной наследницей. Она завещает все, что я ей оставил, Леону Коэлла, он же Ленхоф, который окружил меня самой преданной заботой. И я полагаю, что братья мои найдут это распоряжение вполне естественным».

И будто по иронии судьбы скончался Мане на руках у своего сына Эдуарда, которого не признал официально.

И эта вечная любовь

Александр Блок умирал тяжело и страшно. И не только его физическое угасание было ужасным: что поделаешь, смерть чаще всего внешнему виду человека не придает особого величия и прелести. Хуже было то, что и в его внутреннем мире произошла видимая перемена, в которой явно просматривались признаки не просто предсмертной истерии, а наступающего безумия. Казалось, в мозгу этого человека внезапно появился некий всеразрушающий злой гений, который с каждым часом все больше и больше подчинял себе личность великого поэта, пытаясь до основания уничтожить ее остов.

Он стал до неузнаваемости раздражительным. Вспышки гнева нередко заканчивались швырянием в стену пузырьков с лекарствами, вещей, посуды… В последнее время Блок разрешал находиться рядом с ним лишь жене. И Любовь Дмитриевна до последнего вздоха поэта оставалась подле него…

Первая встреча 14-летнего Блока и 13-летней дочери знаменитого химика Д.И. Менделеева состоялась в Боблове – имении ученого. Тогда ничего особенного между молодыми людьми не произошло. Хотя барышня с голубыми глазами, безусловно, запала в сердце молодого поэта.

А летом следующего года Александр прискакал в Боблово на белом коне. И, словно сказочного принца, Люба встретила его в розовом платье. Но это была всего лишь прелюдия к тому страстному, насыщенному драматическими сюжетами роману, в котором им обоим суждено было в будущем стать главными героями…

А той точкой, от которой протянулись любовные нити в отношениях Блока с Любовью Менделеевой, явилась постановка летом 1898 года «Гамлета»: Люба в нем исполняла роль Офелии, Александр – принца Датского.

Именно в то лето Блок вдруг осознал, что безумно влюблен. И эта любовь с первых ее мгновений стала не просто неземной, а обрела некий мистический флер. Иначе говоря, в юной девушке из плоти и крови он увидел нечто сверхъестественное – «Таинственную Деву», «Душу Мира».

Однако Любу такое отношение к себе явно не устраивало, а даже порой тяготило. Бесконечные прогулки по зимнему Петербургу, загадочные встречи в Казанском и Исаакиевском соборах, чтение стихов, заумная философия – все это настораживало Любу. Она, молодая, здоровая девушка жаждала не возвышенных слов, а страстной земной любви. И, не найдя ее, в какой-то момент решила разорвать отношения с Блоком.

Но Александр проявил невероятную настойчивость. Он поразил ее страстными, на грани безумства, письмами, в которых умолял не уходить от него. И Люба сдалась: в ночь с 7 на 8 ноября 1902 года, после бала в Дворянском собрании, Блок получил наконец согласие на брак.

Но это решение Менделеевой не остудило неземной пожар в душе Блока. Он по-прежнему лепил из нее образ «Неземной Девы». В конце концов Любовь Дмитриевна стала относиться к его мистической восторженности с явным безразличием. Она с горечью писала: «Одни песни… Вы меня, живого человека, с живой душой, не заметили, проглядели». Ее растущее раздражение порой взрывалось гневом: «Мне стыдно вспоминать этого фата с рыбьим темпераментом и глазами…» А он-то полагает, что его избраннице чуждо все «земное». Она же, разочарованная, оскорбленная, только и ждала именно этого «земного», плотского, осязаемого. Ждала и устала ждать: «Никогда не заблудились мы с ним в цветущих кустах».

Блок же по-прежнему убеждал молодую страстную женщину, что физическая близость им не нужна. Ему почему-то казалось, что Великой Любви чужда любовь земная. И поэтому на протяжении многих месяцев их брак оставался чисто формальным.

Безусловно, жизнь с таким мужем все более надоедала Любе, и она стала искать выход для своей страстной энергии в необузданном флирте. В конце концов в ее жизни появился новый герой – Андрей Белый (Борис Бугаев), тоже поклонявшийся, подобно Блоку, «Вечной Жене».

И вместо того, чтобы оттолкнуть Белого, она проявила слабость. В ответ на письмо Андрея, в котором он признавался в вечной любви к ней, она написала: «Я рада, что Вы меня любите; когда читала Ваше письмо, было так тепло и серьезно. Любите меня – это хорошо, это одно я могу Вам сказать теперь (…) я не покину Вас, часто буду думать о Вас…» Это случилось в мае 1905 года. А в августе она уже писала: «Я Вас не забываю и очень хочу, чтобы Вы приехали этой осенью в Петербург»…

Но и Блок тоже не вел жизнь монаха. В это время у поэта начался роман с очаровательной Натальей Николаевной Волоховой – актрисой театра Комиссаржевской. С этой симпатичной барышней Блок познакомился зимой 1906/07 года на одном из петербургских балов. «Волохова была тонкая, бледная, с черными, дикими и какими-то мучительными глазами, с худыми руками, с поджатыми крепко губами, с осиною талией; черноволосая, сдержанная; во всем черном…» – писал о ней в своих воспоминаниях Андрей Белый.

«И еще поразительна была улыбка, сверкавшая белизной зубов, какая-то торжествующая, победоносная улыбка. Кто-то сказал тогда, что ее глаза и улыбка, вспыхнув, рассекают тьму. Другие говорили: “раскольничья богородица”. Но странно: все это сияние длилось до тех пор, пока продолжалось увлечение поэта. Он отошел, и она сразу потухла. Таинственный блеск угас – осталась только хорошенькая брюнетка», – а это уже впечатления от красоты Волоховой тетки поэта – М.А. Бекетовой.

Кстати, именно Наталье Николаевне поэт посвятил цикл стихов «Снежная маска», написанный им в течение двух январских недель. Причем первое издание цикла, появившееся в печати в апреле 1907 года, он предварил следующими словами, за которыми легко угадывалась та, которой посвящались эти стихи: «Посвящаю эти стихи Тебе, высокая женщина в черном, с глазами крылатыми и влюбленными в огни и мглу моего снежного города».

Казалось, в семейной жизни Блоков наступила катастрофа. Но в жизни порой, помимо неурядиц, существуют и приятные моменты. Блок расстался с Волоховой, успокоилась и Любовь Дмитриевна. Они обмениваются письмами. Их по-прежнему тянет друг к другу. Однако восстановить то, что было между ними раньше, оказалось непросто.

«Безумно тебя люблю и тоскую о тебе, – пишет Любовь Дмитриевна. А затем, будто издеваясь: – Есть у меня флирт с милым мальчиком. Но я целуюсь с ним». И еще: «Милый, прости мне мою опущенность… Конечно, вспоминаю я о тебе, милый, но творится со мной странное…» Этим мальчиком был молодой актер Константин Давидовский, за которым Любовь Дмитриевна последовала в Житомир, где жила его мать.

Блок на это послание супруги отреагировал следующей записью в дневнике: «Ответом на мои никогда не прекращавшиеся преступления были: сначала А. Белый, потом Г.Г. Чулков и какая-то совсем мелочь. А… потом – хулиган из Тмутаракани, – актеришка… теперь – не знаю кто». Возможно, и эта причина сыграла немалую роль в том, что, когда Любовь Дмитриевна возвратилась домой, Блок не только простил ее, но и принял ее маленького ребенка…

«За месяц до смерти рассудок больного начал омрачаться. Это выражалось в крайней раздражительности, удрученно-апатичном состоянии и неполном сознании действительности. Бывали моменты просветления, после которых опять наступало прежнее. Доктор Пекелис приписывал эти явления, между прочим, отеку мозга, связанному с болезнью сердца. Психостения усиливалась и, наконец, приняла резкие формы. Последние две недели были самые острые. Лекарства уже не помогали, они только притупляли боль и облегчали одышку. Процесс воспаления шел безостановочно и быстро. Слабость достигла крайних пределов… Ал. Ал. жестоко страдал до последней минуты…» (Бекетова М.А.). Скончался Блок в 10 часов утра в воскресенье 7 августа 1921 года в присутствии матери и жены.

Три любви Чарльза Диккенса

В девятнадцать лет Чарльз Диккенс влюбился в Марию Биднелл. Ее отцом был богатый лондонский банкир, принадлежавший к состоятельной элите, и бедный молодой человек, навещавший дочь, особо его не радовал. В конце концов и Мария поняла, что Диккенс – не та партия, которая ей нужна.