Джин с Толиком

И еще о силе слова и мысли – знаешь, чем вызвана твоя гипотония? – я с интересом посмотрел на Грега, почему-то сразу же вспомнив девочку в коридоре.

– Ты очень плохо засыпал в детстве, но считать овец или баранов перед сном не любил, потому что очень быстро сбивался на более волнительные дневные события, прошедшие или предстоящие. И ты просто монотонно повторял про себя лишь одно слово: «Спать, спать, спать…». Ты себе дал очень сильную установку на многие годы вперед, ведь ты и сейчас иногда проговариваешь эту мантру?

Я кивнул. Все было верно. Правда, последние годы эта привычка стала забываться – засыпать я стал без проблем. Гораздо быстрее затухаешь, если почти не горишь. Так вот почему я стал считать себя стрессофилом – мне нравились разрешимые неприятности, стимулирующие выброс адреналина, и, как следствие, нормализующие давление.

– Ну да ладно. Раз уж мы коснулись твоей интимной жизни – подскажу немного. В настоящее время твои запросы не совпадают с возможностями. Но нужное количество событий ты уже набрал и большинство из них успешно прошел – так что, в любой момент может произойти качественный переворот в твоей жизни. На этом уровне твои потребности станут соответствовать возможностям, но не ранее. Так что, к сожалению, вопрос о полном соединении с твоей второй половинкой пока не стоит. Хотя, как я уже говорил, все близко. Возможно, гораздо ближе, чем я думаю.

До понимания сути качественного перехода тебе придется додуматься самому, это будет несложно – с учетом твоих прошлых событийных прохождений. Кстати, качественный переход может довольно сильно изменить твои собственные взгляды. И, возможно, человек, который окажется идеальной половинкой для тебя, уже давно тебе знаком, просто ты его сейчас не так воспринимаешь.

Я усмехнулся. Ну, еще бы, мне очень хорошо знакома Ирина! Но толстяк говорил правду – была какая-то пряность в наших отношениях, которой лучше бы не быть. Может, это из-за того, что в последнее время мы частенько ссорились по пустякам. Хотя нет, это – следствие, а не причина…

У меня немного затекли ноги, поэтому я поднялся с пола и сел в свое кресло. Пес пошел со мной и положил голову мне на ногу – я продолжал его почесывать, а он не переставал вилять своим хвостом. Грег развернулся, и, одним мановением руки уменьшив пламя, облокотился спиной о никелированную решетку перед камином. Он продолжал своим, подсознательно знакомым голосом говорить мне сознательно сумасшедшие вещи.

– Еще один небольшой момент – знаешь, почему нужно, чтобы человек во время молитвы искренне хотел просимого и чувствовал внутреннюю уверенность в том, что он достоин получить желаемое? – в лучших традициях ответов на риторические вопросы, я молчал, как рыба.

– Сами слова нам не слышны, – продолжал Грег. – Ну, разве что, мы находимся рядом – уверяю тебя, это случается очень редко. Нам доступна окраска самого импульса – насколько он загрязнен негативными мыслями. Насколько силен, как сигнал, сам посыл. Это уже зависит от энергетики человека. Сродни платежеспособности – был хорошим мальчиком, у тебя на депозите скопилась энная сумма достойных поступков. И ты можешь получить желаемое! Правда, не все так просто – возможно, тебе не дают какой-нибудь пряник, считая, что лучше преподнесут чуть позднее полноценный торт.

В общем, вы в каждодневном общении составляете мнение о человеке – так сказать, реконструкцию его ауры в своей интерпретации – по словам и поступкам. Своего рода, синтез. А нам доступна сама эта аура, и по ней мы всегда можем сказать, какими делами она создана. Своего рода, анализ. Какие слова при этом говорились, какие стремления вели и куда вообще направляется данный индивидуум…

То, что тебя переправили к нам из Темной Стороны, говорит о том, что влияние их сил на тебя сейчас практически сведено к нулю – ты им не интересен. Твоя энергоотдача при существующем уровне будет примерно равна силам, которые им придется затратить, чтобы заполучить тебя.

Но ты не должен терять бдительности – с накоплением тобой потенциала их интерес и попытки тебя обесточить будут расти. Да, еще существует и стратегическое планирование. В том смысле, что проще задушить зреющую неприятность в начале. До того, как она сможет доставить серьезные хлопоты. Правда, и подпитка от Эгрегоров с ростом потенциала увеличится – ты заинтересуешь к тому времени определенные Сущности, они установят с тобой каналы постоянного энергообмена. Это в добавок к уже существующим, – Грег глянул на меня так, словно пытался продать мне что-то.

– Сегодняшняя авария была специально подстроена Темной Стороной. Употребление наркотика послужило для них сигналом, что потенциально тебя можно склонить в негатив. Однако то, как легко мы нейтрализовали их затею, говорит о дешевизне их акции, и сейчас для них ты особой ценности не представляешь. Но после того, как они узнали о нашей заинтересованности – а об этом говорила скорость разрешения конфликта, Темная Сторона может изменить свое мнение. И выделить на тебя фонды… В общем, вот тебе лопата для насыпи, – он протянул мне небольшой ошейник, судя по размерам, для какой-то карманной собачки. – А вот направление…

Его шаги по мраморному полу стали удаляться, но почему-то становились от этого громче. Свет в комнате померк, и я почувствовал, что меня потянуло назад с пугающим ускорением, и тут же проснулся.

Громоподобный стук в дверь – похоже, ногами – вырвал меня из сна около пяти утра…

Глава десятая, про истинные двигатели торговли

Ой, что было, шеф, что было!

    Из м/ф «Приключения капитана Врунгеля» (1976)

Громоподобный стук в дверь – похоже, ногами – вырвал меня из сна около пяти утра. Я вскочил, ища глазами автомат и готовясь строится. Постепенно до меня дошло, что это никакая не армия. Просто, с тех самых времен настолько сурово меня никто не будил.

Я натянул халат, с большим трудом попав в рукава. Не нащупав карманов, понял, что надел его наизнанку. И тут же вспомнил, что шиворот-навыворот одеваться нельзя – плохая примета. Перенатянулся уже быстрее. Продирая глаза, открыл дверь. У порога качался щупленький мужичок с бородой. Рядом с ним стояли огромные напольные часы позапрошлого века, о деревянный верх которых звонко разбивались капли с крыши. Часы качали маятником в такт мужичку и были на пару циферблатов выше его. На площади позади этой странной парочки было еще темно.

Икая и распространяя вокруг уже осточертевший запах перегара, мужичок прохрипел, почему-то по-волжски окая:

– Хозяин, купи часики. Недорого отдам!

Видимо, приняв мой ступор за немой вопрос о цене, мужик заискивающе протянул, любовно поглаживая двухметрового темно-коричневого монстра: – Штука!

Я со сна все еще не понимал, что происходит, и пялился на этот изысканный антиквариат с ангелочками. Азарт халявы, наложившись на сонное состояние, вызывал странные чувства. Хотелось то ли жадно заснуть, то ли сонно торговаться. Тем не менее, как-то автоматически брякнул, виртуозно выворачивая в зевоте собственную челюсть:

– За пятьдесят рублей давай?

– Давай! – мужик азартно махнул рукой, и часы с громкой радостью пробили пять раз, введя в легкий ступор местных котов и проезжавшее мимо сонное такси. Нет, не реклама – двигатель торговли. Двигатель торговли – торговля! Я это еще в Турции понял, когда за вожделенную куртку отдал не 900 запрошенных, а всего лишь 200 кровных долларов.

– Краденные, небось? – я все еще не верил в реальность столь выгодной сделки. Тот новодел, который мне сватали в магазине, стоил больше тысячи евро. А тут – такой замечательный вариант.

– Да не… Это, Марья Прокофьевна померла, а внук ейный мебелями за работу расплачивается. У ней отопление – форсунка, давно под ремонт просилась. Я и переложил печь-то. А внук ейный, Васька, расплатился не литрой, а вот энтой монстрой, – куды ж мне их тащить? Я далече живу. А Гаврилыч сказал, что тебе спродать можно, вот я и спродаю…

Купюра перекочевала в карман бородача, а часы – ко мне в прихожую. Выглядели они шикарно, хоть и пахли дешевым табаком. Я закурил, попросил мужичка остановить часовой механизм, пожал шершавую ладонь бородача на прощание, и на ощупь побрел в туалет. Свет включать не хотелось. Хотелось спать и видеть сны. Точно такие же, из которых меня только что извлекли. Извлекли бесцеремонно, но компенсировав неприятность дуновеньем старины глубокой.

Вся информация о сновидении, которую я только что помнил, стала улетучиваться по мере уменьшения длины сигареты. Сон оставил какое-то нездоровое состояние, хотя обычно я чувствовал себя отдохнувшим и добродушным после таких серьезных заплывов в цветной мир Морфея (чуть не подумал – Диснея). Списав весь неудачный оздоровительный эффект сна на то, что меня просто очень рано разбудили, я вернулся к кровати, и с превеликим удовольствием нырнул под одеяло…

Проснувшись часов в девять, я с наслаждением осознал, что похмелье прожито и осталось во вчерашнем дне. Сегодня я ощущал себя вполне здоровым человеком – и даже уловил некое подобие аппетита. Кроме того, не стал досыпать до 12 часов. Пробравшись в халате на кухню, я сделал себе огромную чашку кофе с молоком и полдюжины крохотных бутербродиков с сыром, который покоился между ветчиной и майонезом. Что и умял, не раскаиваясь, а очень даже наоборот.

Нужно было срочно что-то делать с машиной. В свете незапланированных расходов на ремонт (когда еще я получу компенсацию от страховой фирмы!), Толик Толикович был банкротом.

Напялив спортивный костюм, я выскользнул из квартиры, и под холодными каплями дождя забежал во двор нашего дома. Зашел в подъезд, и поднялся к Гаврилычу.

Гарвилыч, как всегда, был слегка пьян, слегка брит, но полностью компетентен. Он тут же нарисовал записку в один из автосервисов в достижимой близости для моих, трущихся о поврежденный металл, колес. Сказал, что представиться мне надо будет его племянником, и обещал цену за ремонт ниже адекватной. Причем, для страховщиков, официально записанная цена ремонта будет значительно выше, что позволит мне даже заработать на аварии.

Также он подтвердил абсолютную легальность утренней покупки. Часы можно было приводить в порядок, не боясь появления блюстителей порядка и обвинений в скупке краденного.

Мы перекурили на лестнице, и я, вручив ему виагру, вспомнил, что Гаврилыч свою импотенцию называл «противостоянием». Улыбнулся, и рванул заниматься последствиями аварии. А соседа вернула к семейному очагу тетя Вера, его супруга, подозрительно глянув на меня: не спаиваю ли я ее благоверного.

Через час, с черепашьей скоростью, я доехал до автосервиса. Там присвистнули, но, увидев записку Гаврилыча, отнеслись ко мне с уважением. Машину сделать обещали в течение двух-трех дней – правда, без покраски. Покраску назначили на выходные. Оплата за ремонт была минимум на треть меньше реальной, а по документам обещали провести цифру, вдвое большую этой суммы. Другими словами, все с моей машинкой обошлось, как нельзя лучше.

Домой я вернулся гораздо быстрее – у маршрутки колеса терлись исключительно об асфальт, и никаких крыльев не цепляли. Уселся за стол и, закурив, подбил бабки. Денег практически не было. Даже с учетом того, что в сервисе я отдал только половину, а вторую часть нужно будет им выплатить, когда настанет время забирать автомобиль. Это значит, что грядущий бонус, который мы обмывали в пятницу, накрылся. Но вариант подарка, доставшийся мне утром практически даром, понравится Ирке даже больше. Наверное…

Глава одиннадцатая, о юных котах и молодых холодильниках

– Знатная зверюга. Мех. Сало. Шкварок нажарю.

    Из м/ф «Падал прошлогодний снег» (1983)

Через полчаса моя утренняя активность сменилось апатией, делать абсолютно ничего не хотелось. Настроение было под стать продолжающемуся за окнами дождю, а самочувствие опять решило, что оно не очень, и принялось в этом довольно успешно убеждать меня.

Смутное ощущение какого-то важного недавнего события внимательный осмотр часов не объяснил. Дело в том, что сон я забыл напрочь, как поступаю практически со всеми ночными показами от Морфея, а именно из-за сна это чувство и возникло. Но я давно привык к присутствию дежавю, и особо не заморачивался.

Напольные красавцы, как и все немецкое, выглядели торжественно и немного напыщенно. За дверцей из постаревшего стекла с фацетом – похоже, того самого стекла, еще первого, висел маятник и пара латунных гирь со свинцовым наполнителем. Открыв дверцу – абсолютно без скрипа, я обнаружил клеймо GUSTAV BECKER – корону и две буквы, G и B. Под инициалами полукругом качалась надпись «FREIBURG IN SCHL.» – позднее я узнал, что это означает «Фрайбург в Силезии». Латунный циферблат с чеканкой, к сожалению, изображал арабские цифры, а не римские. По самым скромным подсчетам, данному изделию Беккера было более 120 лет, и это внушало уважение.

Часы были в неплохом состоянии, хотя кое-где почистить и подкрасить не мешало бы. Было бы неплохо и стекло заменить – чтобы избавиться от ощущения, будто оно затянуто тиной. Но, с другой стороны, стекло выглядело ровесником часов – может быть, хорошей чистки будет достаточно? Я был доволен покупкой, и очень быстро отыскал для обрусевшего, видимо, трофейного, Густава место в гостиной, между двух окон. Запускать механизм я не решился, помня давешний громкий бой в тишине площади по поводу наступления пяти часов утра, и постановил, что пока стоять они будут стоя.

На этом энтузиазм мой обнулился, и устремился исследовать свои отрицательные значения. Я валялся на кровати, и пялился в телевизор. Но счастья от жизни не испытывал никакого.

Опиатные эндорфины почему-то не вырабатывались. Это такая хитрая штука, медиатор системы положительных эмоций, которую мозг вырабатывает для того, чтобы быть веселым и довольным. Дело в том, что вырабатываются они, в основном, по случаю совершения чего-то полезного. После какой-нибудь приятной встречи, после решения трудной задачи или завершения какого-нибудь значимого дела, аки награда за предыдущие мучения.

Но я не мог ничего закончить, потому что не начинал ничего! Меня заборола лень, она подмяла меня под пледом, позволяя лишь щелкать пультом от телевизора. Еще она иногда позволяла посещать туалет и прикуривать сигареты. Больше – все! А мозг тихо скулил и требовал опиатов… Грозился ввергнуть себя в меланхолию, или, того хуже, в депрессию.

И я совершил подвиг: выбрался из-под пледа и натянул брюки. Брюки натянулись, но обнаружилось, что они все заляпаны вчерашней дорожной грязью. Все было против меня. Я придавил задом плед на кровати и попробовал, раскачиваясь, заунывным голосом пропеть песнь «О вещем Карнеги». Очень сожалея, что не прочитал в свое время его книжку про то, как нужно завоевывать друзей и оказывать на них влияние.

Мне бы так это сейчас пригодилось – подружился хотя бы с собственной головой, оказал бы на нее влияние. Она бы не доставала меня своими дурацкими воплями типа «опиатов хочу!», «а вот раньше были опиаты…», и самым коронным, «а ты, вообще, кто такой?». Очень уж мне не хотелось отвечать на последний вопрос, тема которого могла подмять под себя такое количество философского содержания, что голова и сама бы не обрадовалась. «Но зато хоть опиатиков посшибала бы…» – этот скулеж меня просто достал.