Дорога. Сборник рассказов
Вторая попытка была с рассветом. Он тихо вышел, чтобы не разбудить никого, прыгнул в кабину и поехал. На этот раз – по навигатору, который вёл через просеку, поворот за поворотом.
Через полчаса, проехав пару десятков километров, объехал поваленное дерево, лежащее прямо на дороге и опять увидел… тот же дом. Только с другой стороны.
Он выругался, хлопнул по рулю, заглушил двигатель. Вышел – и небо внезапно потемнело, как будто солнце передумало вставать.
Сергей закурил. Руки дрожали.
На крыльце опять стояла Варя. Босиком. На лице – ни удивления, ни укора, как у человека, который много раз видел одно и то же.
Он прошёл мимо неё, злой – на этот дом, на Варю, на старуху и, особенно на самого себя. За малодушие. За то, что не может просто сесть в чёртову фуру и уехать. За то, что позволил себе поверить – хоть на мгновение – что здесь может быть что-то настоящее.
Пока проходил мимо, их взгляды встретились, Сергей почувствовал, как внутри всё перевернулось. Её глаза больше не манили, не звали, не обещали покоя. В них было что-то другое, что-то тёмное, жадное. Взгляд, от которого все похолодело внутри. В нём не было любви – только звериная похоть и хищная уверенность в том, что он уже её. Словно всё это время она просто играла, выжидая.
Сергей резко отвернулся и почти взлетел по лестнице, захлопнул за собой дверь, рухнул на кровать. Сердце стучало в висках. Его била дрожь, тело вдруг вспомнило, что оно всё это время было в опасности.
Он лежал, уставившись в потолок, и понимал – что-то в нём сломалось. Как если бы действие зелья, которым его опоили, вдруг исчезло. Иллюзия рассыпалась. Картина стала чёткой и настоящей.
Дом больше не казался уютным. Тепло от печки стало липким. Лес за окном – чужим и голодным. Варя – не женщиной, а чем-то иным, принявшим форму, чтобы заманить его сюда.
Что-то в ней было от Лены. Не внешне, а в способе, как они сначала завлекают, дают тебе тёплый плед, уют, вкусный ужин, а потом ты сам не замечаешь, как этот плед становится петлёй на шее. И в этой открывшейся правде не осталось ни тепла, ни уюта – только ужас от того, что он почти поверил ей.
Весь оставшийся день он пролежал в кровати, не смыкая глаз, боясь даже выглянуть в коридор. Внизу слышались приглушённые шаги – Варя и старуха всё время что-то готовили, варили свои зелья, перешёптывались. Иногда раздавался звон металлической посуды или треск дров в печи. Но никто не поднимался наверх. Никто не звал. Не стучал. Они как нарочно оставили его в покое, давая понять, что никуда он не денется.
Сергей лежал, не двигаясь, не моргая, с гудящей тишиной в ушах, и всё яснее понимал: если останется ещё хоть на день – вернуться будет невозможно. Всё, что делает его собой, начнёт стираться. А потом он станет частью этого дома. Этой петли.
Он решил: попробует сбежать ближе к рассвету, когда они будут спать. Если они вообще спят. Потому что где-то внутри он уже сомневался – живые ли они? Или это что-то иное, древнее, обёрнутое в человеческую оболочку.
Он смотрел в потолок, как в крышку гроба. И ждал.
Сергей начал собираться ещё в темноте – когда часы на старой стене пробили четыре. Всё было тихо. Подозрительно тихо. Как перед грозой.
На первом этаже – тишина. Такая, что звенит в ушах. Старухи не видно, Вари – тоже. Дом будто дышал – тихо, почти ласково, но в этом дыхании слышалось что-то голодное.
Он вышел. Лес подступил вплотную к дому – не просто деревья, а стена, сжавшая дом со всех сторон. Воздух был плотный, сырой. Ни звука. Только его собственные шаги и шелест старых листьев. Но на какой-то глубинной частоте, не ушами, а телом он чувствовал, что за ним кто-то идёт.
Сергей не оборачивался. Только шёл быстрее. Потом почти побежал.
Деревья шептали. Шорохи раздавались справа и слева, чуть позади. Что-то скользило между стволами. Он слышал – кто-то рядом. Кто-то бежит за ним. Но стоило обернуться – только лес.
Сергей сорвался на бег, вспарывая воздух, как ножом. Фура стояла на том же месте. Он нырнул в кабину, завёл. Старый Freightliner зарычал, как будто понял: всё, последний шанс.
Сергей вдавил педаль в пол и рванул вперёд.
Прежняя грунтовая дорога открылась перед ним, словно звала его, но он вдруг понял, что по ней ехать нельзя, пробовал уже. Решил ехать через лес, напрямую.
Что-то ударило по кабине – ветка? Нет. Звук был слишком тяжёлый. Как ладонь. Скользкая, мёртвая. Машина неслась сквозь деревья, словно не чувствуя их.
Фары выхватывали из темноты то корни, то лица – лица?! – Мимолётные, невыразимые, как смазанные кадры старой плёнки. Кто-то смеялся. Кто-то выл. Что-то бежало рядом с машиной то по правую, то по левую сторону. Сергей не смотрел в боковые зеркала. Он понимал – если посмотрит, не выдержит. Лес сомкнулся со всех сторон, но он знал – главное не останавливаться, не оборачиваться, не сомневаться.
Двигатель ревел, но и звук погони стал громче. Что-то скрипело у самой кабины, словно металлом скребли по металлу. Сергей мельком взглянул в боковое зеркало и увидел бледное лицо Вари. Её глаза теперь светились изнутри холодным белым светом, а на губах застыл хищный звериный оскал. Он вдавил педаль. Фарами прорезал туман, перескочил через кочку, машину повело, но он не сбавил хода. Что-то завыло позади. Высокий, нечеловеческий вой. И в нём – злость. Потеря. Голод.
Сергей вылетел на асфальт, не сразу осознав это. Лес остался позади – он как бы выплюнул его вместе с машиной. Он ехал долго, не останавливаясь, пока не начали появляться первые признаки рассвета.
И только тогда – когда в зеркалах уже не было ни теней, ни шорохов – он позволил себе выдохнуть.
Прошло больше трёх часов. Сергей сидел в придорожном кафе где-то между Мариинском и Кемерово. На нём была та же куртка, порванная на рукаве, но сам себе он казался постаревшим лет на десять. Руки всё ещё дрожали. Он никак не мог согреться, будто что-то холодное прикасалось к нему изнутри.
В кружке остывал второй кофе. Он пил его почти машинально, не чувствуя вкуса. Люди в кафе разговаривали, смеялись, жизнь шла своим чередом, но всё это доносилось до него как сквозь стекло. Он сидел – отстраненный. Словно не полностью вернулся.
Сергей заглянул в своё отражение в мутном стекле окна – и вдруг заметил, что что-то мелькнуло у него за спиной. Резко обернулся. Никого. Только стена и старенький телевизор, в котором ведущий деловито рассказывал про курс рубля.
Он снова посмотрел в окно.
И увидел её.
Девушку в сером пальто. С чёрными, как ночь, волосами. Она шла мимо кафе. И когда повернула голову – глаза.
Голубые. Холодные. Знакомые до ужаса.
Они встретились взглядами на долю секунды, но этого хватило – внутри Сергея всё сжалось. Это была Она. Или кто-то, кто принял её облик.
Он выбежал наружу. Но улица была пуста.
Только трасса. И лёгкий ветер, пахнущий чем-то гниловатым, сладким, нездешним. Сергей вернулся в кафе. Сел на своё место. Кофе остыл окончательно. Страха не было, только понимание. Что-то вырвалось вместе с ним. Может, в кабине фуры. А может, в нём самом.
Он снова посмотрел в окно и на всякий случай дотронулся до груди – там, где сердце. Билось, почти ровно.
…С тех пор прошло несколько месяцев.
Сергей снова ездил по маршруту Красноярск – Новосибирск. Работал молча, не включая радио, не куря за рулём. Стал больше спать на стоянках, меньше заходить в придорожные кафе. Избегал разговоров с другими водилами, хотя раньше сам мог болтать часами.
Он не возвращался к тем местам. Объезжал лес, даже если приходилось терять в пути лишние километры. Машина иногда вела себя странно: то фары подрагивали на поворотах, то заглохнет ни с того ни с сего, то в зеркале заднего вида что-то мелькнёт.
Но хуже всего было другое.
Иногда – особенно в туманные утра или перед самым закатом – Сергей замечал её.
В зеркале, на нижнем спальнике. Просто ехала с ним как пассажирка. Взгляд вперёд и ни слова. Чёрные волосы. Бледное лицо. И голубые глаза, от которых внутри всё замирало.
Он ни разу не обернулся.
Просто смотрел прямо. Ехал. Словно, так и должно быть.
Однажды он попытался сказать вслух:
– Я не твой. Я уехал.
И будто бы услышал в ответ, едва уловимо, совсем рядом с ухом:
– Ты вернёшься.
Он больше не говорил.
Странный старик
Иногда, чтобы снять проклятие, нужно просто остаться человеком.
АвторЭто была самая счастливая пара, которую мне приходилось встречать. Несмотря на разницу в возрасте казалось, они понимали друг друга с полуслова.
Артём и Лера.
Артём – молодой человек лет тридцати пяти был из тех, кто рано понял, что в жизни рассчитывать можно только на себя. Родители его ушли рано, почти одновременно, когда ему едва исполнилось двадцать пять. Он остался один – без поддержки, родных у него больше не было.
Перед армией он успел окончить ПТУ по специальности водитель-механик. Вернувшись со службы, сразу устроился работать дальнобойщиком в крупную компанию. Пил редко – по праздникам, да и то больше за компанию. За рулём был собран, надёжен – такие работяги на вес золота. Поэтому в фирме, где он работал, его ценили и уважали. Давали больше свободы, чем другим водителям и он никогда не подводил.
Спортом занимался всю жизнь – по-простому: турник, штанга, пробежки по утрам, даже в рейсах. Высокий, стройный брюнет, с карими глазами, добрый и немногословный – в нём было что-то надёжное, основательное. Женщины такое сразу чувствуют.
Жили они с Лерой в одном небольшом городке и встретились, как водится случайно в местном клубе, на вечеринке.
Лера втрескалась в него по уши, почти сразу. Молоденькая, наивная – ей было тогда всего двадцать три. Она только что окончила бухгалтерские курсы, как советовала ей бабушка. – Та всю жизнь проработала бухгалтером и твердо верила: с этой профессией всегда можно будет заработать на кусок хлеба. – И мечтала «вырваться на свободу», как она говорила, из этого убогого городишки.
Девушка выросла в бедности. Отец пил, часто уходил из дома, возвращался – с кулаками. Мать была его тенью: усталая, безвольная женщина. Единственным настоящим теплом в её детстве была любимая бабуля. Именно у неё Лера проводила почти всё своё время. Когда та тяжело заболела, Лера ухаживала за ней одна. После смерти бабушка оставила внучке единственное, что у неё было – старенькую двухкомнатную квартиру в этом же городке.
С Артёмом всё изменилось. Он не бросался словами, не сулил золотых гор. Просто был рядом. Если было страшно, держал за руку, и ей становилось спокойно. Он всегда знал, что делать. Лере этого хватало с головой.
Артём начал брать её с собой в рейсы – сначала, чтобы было не скучно, потом как помощницу в работе. Она быстро разобралась в приложениях, научилась искать грузы, планировать маршруты. Да и просто ему с ней было приятно.
Идея продать бабушкину квартиру и купить свой тягач с прицепом появилась у Леры почти сразу после свадьбы. Она загорелась ею, как одержимая.
– Ты представляешь, как это будет здорово? – говорила она с горящими глазами. – Мы ни от кого не будем зависеть! Сами будем выбирать заказы, будем ехать, куда хотим. Квартира – дело наживное, поработаем два – три года и купим новую там, где нам захочется.
Артём колебался. Он не понимал всей этой бухгалтерии, плохо разбирался в бумагах. Его дело – крутить руль и гайки. Но идея была слишком заманчива, а Лера – слишком настойчива. В конце концов, он согласился.
Артём подошёл к покупке грузовика с той самой въедливой основательностью, с какой подходил ко всему в жизни. Пересмотрел десятки вариантов – от уставших «европейцев» до почти новых, но подозрительно дешёвых «китайцев». Сравнивал, звонил, ездил смотреть. Лера первое время увлеклась вместе с ним, но потом махнула рукой – зная, что он всё равно выберет сам, то, что надо.
В итоге выбор пал на американский тягач Kenworth 2010 года. Трак был не новым, но ухоженным, надёжным и мощным – 455 лошадиных сил, два спальника. Не машина – мечта, что ещё нужно для счастья?
Родители Леры, конечно, были против такой покупки. Говорили, что квартира важнее, что на колёсах счастья не построишь. Но она их никогда особо не слушала, да и кто из нас в двадцать с лишним лет всерьёз слушает родителей?
Вместе они мотались от города к городу, слушали музыку, смеялись над дурацкими новостями по радио, любили друг друга тихими, жаркими ночами. Порой заводили знакомства – чаще всего с такими же вечными путниками, дальнобойщиками, которых встречали на трассе или на стоянках под шум моторов и запах дешёвого кофе.
Артём крутил баранку сутками. Лера занималась поиском заказов в интернете, вела учёт, разбиралась с деньгами. Артём в этом всё равно ничего не понимал, только кивал, когда она говорила, что всё нормально, пока в плюсе.
Она же готовила еду на маленькой газовой плитке, стирала одежду на стоянках в прачечных, вела нехитрое, но нужное хозяйство. Иногда, когда дорога была пуста, а Артёму нужно было передохнуть, он давал ей сесть за руль. Лера обожала эти моменты. Тогда она щурилась от солнца, пела под музыку и чувствовала себя по-настоящему свободной.
По вечерам, когда было тихо и пахло пылью, соляркой и выцветшим асфальтом, они нередко говорили, что никогда не променяют эту жизнь – свою дорогу, свой грузовик и друг друга – ни на квартиру, ни на работу в скучном офисе.
– Мы как американские Бонни и Клайд, только без грабежей, – шутила Лера, сидя возле грузовика и глядя в ночное небо.
Артём кивал, улыбался, целовал её в висок.
Тогда они ещё верили, что можно вот так – вечно ехать вперёд, быть всё время вместе, и быть всегда счастливыми.
Но постепенно что-то начало меняться.
Сначала едва заметно – как ветер, который уже не ласкает, а толкает в спину. Деньги уходили быстрее, чем приходили, тарифы падали, запчасти дорожали, заказчики стали ненадёжными. Кто-то срывался в последний момент, кто-то вовсе не хотел платить, кормил завтраками каждый день. Смех Леры звучал всё реже. Артём начал выпивать.
Сначала пили вместе, «для расслабона». Потом – по отдельности. Он всё чаще задерживался в рюмочных, в компаниях таких же усталых водил. Она сидела в телефоне, молча, с отрешённым взглядом.
Раздражение стало постоянным фоном. Артём огрызался, Лера вздыхала, закатывала глаза. Ссоры вспыхивали внезапно, из ничего, и затихали не менее внезапно – но после них тишина звенела в кабине громче любого крика.
Появилась усталость – такая, что проникает под кожу и не смывается ни душем, ни сном.
Ночи становились тяжелее: кабина напитывалась запахом табака, дешёвого алкоголя, дорожной пыли и несвежей одежды. Пространство, которое раньше было их домом и убежищем, теперь казалось тесной клеткой.
Ночами Лера отворачивалась к стенке, засыпала спиной к нему. Взгляд её становился пустой, отрешенный. Артём пил уже не от усталости – от безысходности. Из злости на всё: на жизнь, на себя, на неё.
Иногда он просыпался и не помнил, в каком они городе. Или с кем пил вчера, о чём говорил. Наутро всё стиралось – как следы шин в грязной жиже.
Ссоры становились жёстче. Обиды всплывали из глубины, материны слова, которые казались смешными – стали пророческими.
Иногда он стал замечать, как вечерами она откровенно кокетничала с Лёхой – молодым, накачанным парнем, ходившим вечно в своей рваной майке с черепом. Он водил новый, блестящий DAF 105, работал на хозяина. Лёха пялился на неё слишком нагло, а Лера отвечала ему своей загадочной улыбкой, в которую он так влюбился когда-то. Теперь она казалась Артёму чужой – как насмешка.
В такие ночи он долго лежал с открытыми глазами. В груди жужжало, как перегретый мотор. Сон не приходил. Только глухая ревность и вопрос без ответа: как из счастливой сказки они оказались здесь – в чьем-то чужом, злом фильме, где вместо дороги – тупик, и все роли давно расписаны без них?
Однажды ранним вечером, в наступающих сумерках они толкались на стоянке, на трассе М-7, недалеко от Владимира. Было холодно, как будто осень наступила за одну ночь. Денег оставалось только на 200 литров солярки и немного еды. Они сидели в кабине, почти не разговаривая. Лера нервно пыталась найти хоть какую-то загрузку, но как назло попадался один неликвид.
И вдруг, внезапно пришло сообщение от незнакомого диспетчера, срочно требовалось перевезти 10 тонн различной электроники (телефоны, планшеты, ноутбуки) из Владимира в Казань без документов, оплата наличными. Сумма указывалась по тем временам очень щедрая и оплата полностью при загрузке, что вообще неслыханное дело. Единственное условие было – объехать Нижний Новгород по новой дороге, по которой они еще не ездили.
Лера показала Артему экран телефона.
– Слушай, тут предлагают хорошую сумму, – сказала она тихо. – Но без документов и деньги сразу вперед.
Артём нахмурился, покрутил телефон в руках.
– Это что, ловушка какая-то? – спросил он. – Никогда так не было, чтоб платили вперед и без бумаг.
– Я знаю, – ответила Лера, – но у нас выбора почти нет. Если откажемся, завтра опять будем сидеть без денег.
Артём глубоко вздохнул, посмотрел в окно на темнеющий пейзаж.
– А ещё про эту новую дорогу говорят всякое, – пробормотал Артём, – водители жалуются, что там частые аварии, поломки, даже люди пропадают и вообще… много странного происходит.
– Слышала, – призналась она. – Но что нам делать? Деньги нужны, а других вариантов нет.
Артём сжал кулаки на руле. Лера посмотрела на него – в его глазах мелькнула усталость и безысходность.
– Ладно. Едем. Только если начнётся что-то непонятное – сразу разворачиваемся.
– Договорились.
Грузили на каком-то мутном складе, где полумрак и запах сырости сливались в одно. Грузчики – таджики – всё время молчали, на любые вопросы только пожимали плечами и кивали на начальника. Тот оказался тоже азиатом, с резким взглядом и громким голосом.
Он стоял в стороне от Артема, иногда покрикивая на рабочих. Лишь при расчёте подошёл, записал номер машины и сунул деньги в потёртом конверте.
– Здесь всё, – сказал он холодно. – Условия знаете? Через Нижний Новгород не ехать.
– Знаем, – буркнул Артём. – Почему? Ворованное что ли?
– Меньше знаешь – крепче спишь, – процедил начальник, не отрывая взгляда.
Артём нахмурился, сжимая конверт в руке.
– Не нравится мне всё это, – пробормотал он, выруливая со склада. – Мутные они все какие-то.
Лера вздохнула, сжав губы.
– Делать-то нечего, – сказала она тихо. – Мы уже загрузились, отказываться поздно.
Они обменялись напряжёнными взглядами, понимая, что этот заказ может изменить всё.
Первую сотню километров проехали спокойно.
Дорога – новая, широкая, ровная – ехать было одно удовольствие. Настроение немного поднялось. Ну а что может случиться? Деньги в кармане, груз лёгкий, машина летит, музыка играет.
Лера улыбнулась, прислушиваясь к какому-то старому рок хиту:
– Завтра разгрузимся, – мечтательно протянула она, – пойдём в Казани в хороший ресторан. Сто лет нигде не были. И ноутбук надо бы поменять – старый совсем тормозит. Пока сайт откроется, груз уже кто-то другой забрал.
Артём хмыкнул:
– Посмотрим, как всё пройдёт. Если гладко – почему бы и не сходить в ресторан.
– Да всё уже идёт как по маслу, – Лера поёрзала в кресле, поджав ноги. – Мне даже кажется, что мы зря парились. Удача просто немного отвернулась от нас вот и всё.
Он скосил на неё взгляд, и даже улыбнулся краешком губ. Она действительно немного повеселела – играла с настройками радио, что-то мурлыкала себе под нос.
Трасса шла между редкими лесами и полями, одинокие машины навстречу. Чистое чёрное зеркало асфальта, словно только что проложенное. Не дорога – сон.
Но ближе к полуночи начался небольшой туман, дорогу стало видно хуже, Артем включил противотуманные фары, но это слабо помогло, туман становился гуще. Он появлялся ниоткуда – ни с реки, ни из леса. Просто туман, словно дорогу начали стирать ластиком. Радио захрипело, и никак не удавалось поймать ни одну волну. Словно всё эфирное пространство вымерло.
Лера уставилась в телефон. Ни LTE, ни GPS. Даже точка на карте не двигалась.
«Странная эта новая дорога… Может, ещё вышки не поставили», – думала она.
Они ехали молча. Туман будто не хотел отпускать – расступался нехотя, тяжело. Минут через тридцать впереди вспыхнул огонёк – тусклая вывеска:
КАФЕ "У ДОРОГИ"
Неоновые буквы дрожали в тумане, как свечи на ветру.
– Ну вот, – хрипло сказал Артём. – Хоть что-то живое, посидим, чаю попьём, может туман рассеется.
Стоянка была пуста. Дверь в кафе слегка приоткрыта и оттуда лился желтый, неуютный свет.
Внутри пахло пережаренным маслом и чем-то кислым и старым, как заплесневелые пироги. Было тепло и сыро. Телевизор в углу показывал чёрно-белый фильм без звука. За стойкой стояла женщина лет пятидесяти, с прической из восьмидесятых и тяжёлым взглядом. Она не произнесла ни слова, просто смотрела, как они входят.
В зале сидел один старик, в старом армейском бушлате и кирзовых сапогах, на вид он был очень дряхлый, лет сто не меньше. Он что-то пил из большой железной кружки, медленно поднося её ко рту и опуская после каждого глотка, словно не было сил держать.
– Добрый вечер, – сказал Артём, подходя к стойке.
Женщина медленно кивнула, потом произнесла:
– Чай? Кофе? Пирожки ещё остались…
Голос у неё был глухой, как из глубины колодца.
– Нам… два чая, пожалуйста, – прошептала Лера.
Они сели у окна. Фильм, который шёл по телевизору был вроде знакомый, Артём видел его когда-то в детстве, но никак не мог вспомнить название.
Они молча сидели, пили чай, из еды ничего не брали, …побрезговали.
Боковым зрением Артём заметил, как к ним подходит старик. Он шел сгорбленно, опираясь на кривую палку, вырезанную из ветки какого-то дерева, такую же старую и потрескавшуюся, как и он сам. При этом он переваливался с ноги на ногу, как будто его тянуло к полу.
– Здравствуйте, молодые, – прохрипел он, от него пахло стариной и чем-то рыбным, – далеко путь держите?
– В Казань, – нехотя ответил Артём.
– Далековато, – просипел дед. – Не подбросите меня до деревни Глухово? Тут всего километров пятьдесят в сторону.
– Нет, дед, извини, – отрезал Артём. – У нас график. Пятьдесят туда, пятьдесят обратно, три часа потеряем. И солярки литров сорок спалим.
Лера молчала. Ей самой не хотелось ехать куда-то в сторону, но старика было жалко. Подумала – может, кто другой подвезёт? Хотя знала: кроме них, машин на трассе почти не было.
– Люди нынче жадные пошли, каждую копейку считают – произнёс старик, голос у него совсем осип. – Раньше камазиста любого попроси, довезёт без лишних слов.
– Раньше всё казённое было, дед, – усмехнулся Артём. – Считать было нечего. А сейчас всё своё. Бизнес – он и есть бизнес.
Старик ухмыльнулся, обнажив редкие жёлтые зубы.
– Бизнесмены, значит… – прошипел он и вдруг положил обе свои руки на руки Артёма и Леры, лежавшие на столе. – Тогда желаю вам столько заработать, …чтобы унести не смогли.
Артёма будто ударило током. Он резко отдёрнул руку. Посмотрел на Леру – та сидела с круглыми от страха глазами, словно парализованная. Артём хотел вскочить, оттолкнуть старика – но тот уже убрал руки и, не спеша, побрёл к выходу, волоча ноги.
Когда они вышли из кафе, туман немного рассеялся. Старика нигде не было видно.
Воздух стал как будто плотнее, насыщенный чем-то незаметным, но тяжёлым. Противным.
– Куда он мог деться? – Артём озирался. Машин не было, стоянка – пуста, ни фар, ни следов.
– Какой-то он странный, – сказала Лера, оглядываясь. – Зачем он нас трогал? Меня до сих пор трясёт.
Артём ничего не ответил. Рука, к которой прикоснулся старик, ныла холодом, будто к ней приложили лёд. Он машинально потряс ею, пытаясь согнать онемение.
Они сели в кабину, завели двигатель, выехали обратно на трассу. Туман остался позади, но ощущение тревоги не отпускало.
Лера была задумчивая, сидела, уставившись в одну точку, словно подменили её.
Примерно через час, она вдруг заговорила:
– Ты когда-нибудь думал, сколько стоит то, что мы везём?
Артём зевнул, потёр шею:
– Много. Миллионов на сколько… пять, шесть?
– На шесть, миллионов долларов минимум, чётко проговорила она, глядя в окно. – И всё это просто лежит у нас за спиной.
– Ну, да. – Артём кивнул. До Казани довезём – и… свободны.
– А если… не довезём?
Он медленно повернул к ней голову.
– В смысле?
– Ну…, – она говорила быстро, не глядя на него. – Если взять и не ехать в Казань. А свернуть, скажем, в Нижний. Там продадим товар перекупам за треть цены или даже за четверть, – какая разница? Это минимум восемьдесят миллионов рублей. Мы возьмём и исчезнем. Уедем. Купим дом у моря, в какой-нибудь тёплой стране. Никто нас не найдёт.