Русские Курилы. История и современность. Сборник документов по истории формирования русско-японской и советско-японской границы

В этой связи недальновидным и опрометчивым шагом с нашей стороны стало признание «территориального вопроса» не только в отношении островов Малой Курильской гряды, но и в отношении островов Кунашира и Итурупа. Это признание было зафиксировано в Совместном советско-японском заявлении от 18 апреля 1991 г., принятом по завершении переговоров с японскими руководителями президента СССР М. С. Горбачева в Токио, где было отмечено, что стороны провели переговоры по вопросам, касающимся заключения между СССР и Японией мирного договора, «включая проблему территориального размежевания с учетом позиций сторон о принадлежности островов Хабомаи, острова Шикотан, острова Кунашир и острова Итуруп».

Практически то же самое было повторено и в Токийской декларации о российско-японских отношениях от 18 октября 1993 г., принятой по итогам переговоров в Японии президента РФ Б. Н. Ельцина. В этой декларации было также подтверждено, что правопреемником СССР является РФ, и что все договоры, заключенные между СССР и Японией продолжают «применяться в отношениях между РФ и Японией».

Следует особо подчеркнуть, что при этом ни Декларация 1991 г., ни Декларация 1993 г. не изменили статуса нынешней российско-японской границы. Более того, обе Декларации не были в установленном законом порядке рассмотрены и одобрены парламентом нашей страны. Фактом является и то, что принятие Деклараций 1991 и 1993 гг. не привело к заметному улучшению российско-японских отношений и расширению двустороннего сотрудничества.

В 1995–2001 гг. переговорный процесс по обсуждению наряду с вопросами экономического сотрудничества также и японских территориальных претензий был продолжен. Уступая нажиму японской стороны, президент России Б. Ельцин изъявил тогда готовность заключить до конца 2000 года мирный договор, в котором предполагались некие шаги навстречу японским территориальным требованиям. Однако обсуждение этого вопроса свелось в дальнейшем к вялотекущему переговорному процессу, в ходе которого российская сторона не проявила стремления ни к явным территориальным уступкам, ни к твердому отпору необоснованным претензиям японского правительства.

Такая противоречивая и «шаткая» политика Кремля, очевидно, не могла принести положительного результата и в результате только осложнила и запутала ситуацию.

Приходится с сожалением констатировать, что позиция исполнительной власти и руководства российского МИДа, занятая на переговорах с японской стороной, оказалась непоследовательной и малоэффективной. Между тем японская сторона, используя некоторые двусмысленные формулировки, вошедшие в Токийскую декларацию 1993 и в Московскую декларацию 1998 гг. (документы, подписанные главами двух государств), продолжала настойчиво проводить курс на наращивание давления на российское руководство, упорно добиваясь реализации своих территориальных притязаний. При этом подчас стало проявляться стремление японской стороны изменять в свою пользу терминологию и трактовку принимавшихся на переговорах документах.

Так, например, в ряде двусторонних документов по настоянию Токио начали употребляться японские названия географических объектов, в первую очередь на островах Малой Курильской гряды. В частности, в «Соглашении о некоторых вопросах сотрудничества в области промысла морских живых ресурсов» 1998 г. (действует до настоящего времени) японские названия употребляются в отношении даже таких объектов, как островной мыс.

В этом же Соглашении были внесены формулировки, дающие, по сути дела, японским подданным право вести практически бесконтрольный лов в российских территориальных водах в районе южных Курил и даже претендовать на преимущественное право заниматься там рыболовством.

Сделанные с российской стороны инициативные шаги навстречу Японии и, в частности, предложение заключить всеобъемлющий «Договор о мире, дружбе и сотрудничестве», имея в виду рассмотрение японских территориальных притязаний в дальнейшем, не были по достоинству оценены в Токио и не принесли желаемого результата.

Японская сторона продолжала и далее повторять свои прежние заявления о том, что она намерена неукоснительно добиваться возвращения «всех северных территорий»[1 - Следует напомнить, что в интерпретации ряда влиятельных в Японии политических сил под термином «все северные территории» понимаются не только южные Курилы, но и весь Курильский архипелаг, а также южная часть Сахалина.]. По существу, переговоры по территориальному спору двух стран, как и следовало ожидать, зашли в тупик.

В этих условиях, в ходе очередной встречи в Иркутске в марте 2001 г. президентом В. Путиным и премьер-министром Японии Иосиро Мори было принято совместное заявление, в котором была сделана ссылка на все предшествовавшие межгосударственные договоренности послевоенного периода как на документы, являющиеся основой для формирования двусторонних российско-японских отношений. Однако трудно безоговорочно согласиться с включением в названное совместное заявление тезиса о возврате двух стран к Совместной советско-японской декларации 1956 года как к базовому документу, определяющему развитие современных отношений между Россией и Японией.

Ведь, как известно, в предыдущие десятилетия государственные деятели нашей страны не раз уведомляли японскую сторону об утрате по ряду объективных причин действенно сти второй части статьи 9 названной декларации, предусматривающей передачу Японии после заключения мирного договора островов Малой Курильской гряды (напомним, о. Шикотан и группа островов, называемых в Японии «Хабомаи»).

Период 2002–2014 гг., документы которого представлены в новом, 8 Разделе настоящего, третьего издания «Русских Курил», отражают все противоречивые тенденции в подходах к формированию официальной позиции в отношении территориальных претензий Японии на южные Курилы, бытовавших в высшем политическом руководстве РФ в первое пятнадцатилетие XXI века, которые условно можно разделить на три периода: начало – середина 2000-х гг.; 2008–2009 гг. и 2010 г. – по настоящее время.

В первый период, относящийся к началу президентства В. Путина, фактически была не только продолжена двусмысленная, противоречивая и непоследовательная линия предыдущего десятилетия на проведение с Японией переговоров о заключении мирного договора «путем решения вопроса» о «принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи», но и предпринята крайне опасная и, как показало время, ошибочная тактика «заигрывания» с официальным Токио путем реанимации давно утратившей свое значение (и политическое, и правовое) и «несостоявшейся» статьи 9.2 Совместной советско-японской декларации 1956 г., о чем говорилось выше.

Эта «установка» была зафиксирована в Совместном заявлении Президента РФ и Премьер-министра Японии о принятии Российско-японского плана действий от 10 января 2003 г.

В этом смысле позиция российской исполнительной власти резко контрастировала с мнением общественности и позицией парламента (Государственной Думы – далее ГД) страны о безосновательности и неприемлемости каких-либо территориальных уступок Японии, выраженной в Рекомендациях парламентских слушаний 2002 г.

Эта позиция официальной Москвы давала японской стороне – как и ранее в период президентства Ельцина – основания считать, что Россия готова на уступки не только «двух островов» (в действительности, как уже отмечалось, эта группа из более чем полутора десятков островов, входящих в состав Малой Курильской гряды), и что ее можно «додавить» в отношении других «северных территорий» (Кунашира и Итурупа), дополнительно усиленное односторонней передачей РФ Китаю в 2004 г. «спорных» – с точки зрения Пекина – островов на реках Аргунь и Амур, создавшей очевидный и весьма опасный международный прецедент, к которому сразу стала апеллировать Япония.

В этой связи вполне закономерно, что – в ответ на эту инициативу Москвы – официальные японские власти выступили с заявлением о том, что решение т. н. «территориального вопроса» возможно только при условии «возвращения Россией всех северных территорий», наиболее четко и твердо озвученное премьер-министром Японии Д. Коидзуми.

Такая бескомпромиссная позиция японской стороны очевидно «отрезвила» политическое руководство РФ и вызвала ответные заявления МИДа РФ, из которых наиболее важным и принципиальным было заявление «О проблеме мирного договора в российско-японских отношениях» от 22 июля 2005 г., где впервые за постсоветский период обсуждения территориальных претензий Токио было дано правовое обоснование законности принадлежности РФ всего Курильского архипелага, и также впервые острова Шикотан и Хабомаи были официально названы «островами Малой Курильской гряды».

Окончательный перелом ситуации произошел в 2009 г., когда японским парламентом была принята поправка к «Закону о специальных мерах по содействию решению проблемы Северных территорий» – где южные Курилы впервые на законодательном уровне были объявлены «исконно японской территорией» – а также утверждена японским правительством новая редакция т. н. «Основного курса по содействию решению проблемы Северных территорий» по практической реализации данного решения парламента.

Наиболее жесткая реакция на эти действия Токио с российской стороны последовала от ГД РФ, принявшей 24 июня 2009 г. по этому вопросу специальное заявление.

После этого политическим руководством РФ была окончательно сформулирована четкая и понятная – и, как показывает история российско-японских отношений, – единственно верная в данной ситуации позиция, смысл которой сводится к тому, что «южные Курильские острова, как и весь архипелаг, перешли к Советскому Союзу и РФ на законных основаниях по итогам Второй мировой войны, получившим закрепление в Уставе ООН, и что суверенитет Российской Федерации в отношении Курильских островов пересмотру не подлежит». Эта позиция остается неизменной и сейчас.

Таким образом, в настоящее время фактически речь идет о возврате РФ в вопросе о территориальных претензиях Японии к позиции Советского Союза, зафиксированной в памятных записках (Нотах) советского правительства 1960 г. (о которых говорилось выше) о том, что «Территориальный вопрос между СССР и Японией решен и закреплен соответствующими международными соглашениями, которые должны соблюдаться».

В завершении настоящего раздела хотелось бы отметить следующее.

В связи с тупиковым состоянием российско-японских переговоров по «территориальному вопросу» – очевидным, кажется, уже для всех задействованных в нем сторон – перед российским руководством стоит непростая задача не только окончательного снятия с обсуждения заведомо надуманного вопроса «о принадлежности островов Кунашир и Итуруп», но и признания японской стороной в связи с переменами, происшедшими в отношениях двух стран за минувшие десятилетия, утраты силы второй части статьи 9 Декларации 1956 г.

Впрочем, понять это должно – учитывая его позицию по данному вопросу, о которой говорилось выше – и российское политическое руководство.

Иного пути к разрешению беспредельно затянувшегося территориального конфликта двух стран, судя по всему, нет и не предвидится в будущем. Об этом прежде всего и свидетельствуют включенные в настоящий сборник документы 1995–2014 гг.

В последние годы многие отечественные исследователи вопроса территориальных претензий Японии к России сходятся во мнении, что эта проблема – наследие «холодной войны», созданной не без помощи США, и выход из этого тупика может быть только один – поиск путей для взаимного снятия проблемы с повестки дня российско-японских отношений.

* * *

В настоящий сборник вошли основные документы, начиная с XVIII столетия до настоящего времени, связанные с историей формирования русско-японской и советско-японской границы, а также некоторые другие документы, имеющие отношение к данному вопросу.

Консультантами по международно-правовым вопросам при подготовке сборника выступили д.ю.н., профессор международного права С. В. Молодцов и д.ю.н., профессор международного права, член-корреспондент Международной славянской академии М. Н. Кузнецов.

IN MEMORIAM – Памяти коллег

За время, прошедшее после предыдущего издания «Русских Курил», авторский коллектив понес утраты: скончались двое наших коллег – д.и.н., профессор, академик РАЕН И. А. Латышев и д.и.н., профессор, академик РАЕН И. А. Сенченко, внесшие большой вклад в подготовку этого коллективного труда. Их светлой памяти и посвящается настоящее дополненное третье издание.

Раздел I. Документы XVIII в. – 1854 г.

Введение

В первом разделе представлены документы, относящиеся ко времени до установления официальных русско-японских отношений. Они сгруппированы в два отдела.

В картографический отдел включены карты и атласы, показывающие постепенное расширение русских дальневосточных границ, включая границы в районе Курильских островов, по мере изучения и освоения Россией северной части Тихого океана в XVIII столетии.

Официально изданная географическая карта имела в то время (и имеет сейчас) особое значение. Она является юридическим документом-извещением, отражающим позицию издавшей его страны в отношении, во-первых, состава собственной территории и протяженности собственных границ и, во-вторых, юридического статуса (т. е. принадлежности тому или иному государству) других территорий.

В XVIII – первой половине XIX столетия карта имела особенно большое значение. С точки зрения международного права того времени, когда многие территории еще не были обследованы и потому никому не принадлежали, приоритет в издании географической карты «новой земли» давал опубликовавшей его стране и приоритетное, преимущественное право претендовать на владение этой территорией. Иными словами, действовал принцип: первый издавший карту «новой территории» имеет преимущественное право считать ее своим владением, даже если не он первый ее открыл. И оспорить такой «картографический» аргумент было весьма непросто.

Дополнительное преимущество получала та страна, которая издавала карту также на иностранном языке (в то время международным языком картографии была латынь), поскольку, таким образом, придавала своему «извещению» статус не только внутреннего, но и международного документа.

В 1713–1796 гг. в России было составлено и издано по меньшей мере четырнадцать карт Курильских островов, включая южные острова архипелага.

Карта Афанасия Шестакова 1726 г. (док. № 1) уточняет и дополняет первую подробную карту Курильских островов, составленную в 1713 г. Игнатием Козыревским. На карте Шестакова впервые правильно показан поворот на юг тихоокеанского побережья Дальнего Востока, а также обозначены и подробно перечислены все острова Курильской гряды, включая южные (к которым, в т. ч., отнесен и остров Матмай-Хоккайдо), некоторые из которых дополнительно снабжены подписями.

Карта Шестакова была переведена и издана во Франции.

Карта из изданного в 1745 г. Академией Наук России «Атласа Российской Империи» (док. № 2), опубликована по результатам экспедиции М. Шпанберга 1739–1741 гг., во время которой южные Курилы, включая острова Малой Курильской гряды (о. Шикотан и группа безымянных островов, названных Шпанбергом Плоскими) впервые в мире были подробно обследованы, изучены, картографированы и названы (о-ва: Зеленый (Шикотан), Коносир (Кунашир), Фигурный, Три Сестры и Цитронный (Итуруп). Атлас 1745 г. был издан на русском, французском и голландском языках, получив, таким образом (аналогично карте Шестакова), статус официального международного документа.

Карта, составленная около 1778 г. участником южнокурильской экспедиции 1775–1782 гг. Михаилом Петушковым (док. № 3), является первой в мире картой с подробным изображением южных островов архипелага – Итурупа (Эторба), Кунашира, Шикотана (Чикота), а также северо-восточного побережья о. Хоккайдо (Аткис), который в соответствии с официальной русской традицией того времени обозначен как 22-й остров Курильской гряды (см., в частности, док. № 13, 16).

Следует обратить внимание на тот факт, что никаких японских поселений на Итурупе, Кунашире и Шикотане-Чикоте на карте не обозначено («японская казарма» показана только на Аткисе-Хоккайдо), что лишний раз опровергает утверждения о «японском приоритете» в освоении южных Курил.

Об истинных границах японской территории в конце XVIII – начале XIX вв. наглядно свидетельствует впервые публикуемая в научном издании русская карта Японии второй половины 1770-х гг., на которой территория Японии на севере ограничена о. Хонсю и не включает о. Хоккайдо, южная оконечность которого под названием «Земля Иессо» (Эдзо) показана вне территории страны за Сангарским проливом (док. № 4). Карта составлена по голландским источникам, о чем говорится в аннотации к ней, что, без сомнения, свидетельствует о ее объективности, поскольку голландцам – единственным европейцам, имевшим доступ в Японию в период ее изоляции от внешнего мира с середины XVII до второй половины XIX вв. – не было никакой необходимости искусственно преуменьшать или преувеличивать японскую территорию.

Карта подписана Саввой Зубовым – капитаном-лейтенантом русского флота, который был комендантом Охотского порта в 1775–1780 гг., что позволяет предельно точно датировать документ началом последней четверти XVIII столетия.

На карте Иркутского наместничества из официально изданного в 1796 г. в Петербурге Атласа Российской Империи (док. № 5, 5/а) все Курильские острова, включая Итуруп(Эторпу),КунашириШикотан(Чикоту), окрашены как территория Российской империи, а именно в тот же цвет, что и Камчатка. Таким образом, мы имеем ясное свидетельство того, что в конце XVIII века вся Курильская гряда, включая южные острова архипелага, являлась владением России, административно входя в «Камчатский уезд Охотской области Иркутского наместничества».

Кроме того, следует обратить внимание, что на картах №№ 1, 2, 4 и 5 остров Матмай/ Матушма – Хоккайдо показан отдельным от Японии, вне ее территории, что подтверждает данные (в том числе и японских источников) о том, что в XVIII – начале XIX столетия Японии не принадлежал даже остров Хоккайдо. Тем более, не могли тогда принадлежать Японии южные Курильские острова, лежащие к северу от Хоккайдо.