Книга жизни и мудрости Вивиана Вивианова. Подлинные записки видного поэта андерграунда. Книга первая

Из дневника

Сегодня не слушал радио, но смотрел телевизор. Телевизор – это зеркало нации.

Глядясь в это зеркало, я подумал: ох, и морда у меня! Про такую говорят: кирпича просит. Так мне в нее и хотелось дать. Изо всей силы.

Однако я удержался. Может быть, это все же не моя рожа, а зеркало такое? Бывают зеркала: с одного боку вытягивает по вертикали, с другого – по горизонтали, а в середине увеличивает и одновременно уменьшает. Глянешь в него – и видишь вместо себя пародию на собственную личность.

А ведь на самом-то деле, я же чувствую, я и душой хорош, и лицом, и телом – во всех отношениях хорош. И не дурак: глаза светятся умом и богатым внутренним содержанием. Да меня – хоть на подиум высокой моды в Париже!

Но в зеркало это глянешь – урод уродом. Удивительно нехорош. Ни мордой не вышел, ни душой, ни телом. Разбить это зеркало, выбросить на помойку, чтоб не видеть такого отражения!

И разбил бы. И выбросил. Но как человек во всех отношениях трезвый[4 - Должен честно и откровенно признаться в одном своем неискоренимом грехе. Я, русский человек, можно сказать, патриот и страстный почитатель всего исконно русского, не пью. То есть там чай, кофе и всякие кисели с компотами – это конечно; но вот в том самом, первом, существеннейшем смысле – не пью.Я очень долго скрывал от окружающих этот постыдный факт моей биографии. Научился в натуральном виде «закладывать за воротник», опрокидывая стопку мимо рта, чтобы она стекала по подбородку на шею, а там и дальше, научился в компаниях пьянеть «в дым», не употребивши ни грамма, и даже не однажды приползал домой «на бровях», чтобы моя благоверная видела во мне совершенно нормального, положительного человека, а не какого-нибудь глубоко законспирированного агента ЦРУ, мечтающего продать Америке секрет жизнестойкости русского народа.Да, я очень долго, собственно, всю жизнь скрывал свое истинное лицо. Но сейчас, когда представляю на читательский суд плод своих жизненных наблюдений – свою книгу, – я должен быть честен и открыться. Не пью! И все, что здесь написано, написано в трезвом уме и твердой памяти.], прежде чем разбивать, уже сходил, посмотрел, сколько стоит новый телевизор.

Дорого стоит. Кошмарно дорого. А ведь разбивши старый – тут же покупать новый. Как без зеркала жить?

* * *

Вновь умная мысль

Считайте деньги в чужом кармане.

Если обнаружится, что их там меньше, чем у вас, вам станет приятно и легко на сердце. Если окажется, что их там больше, вы сможете проникнуться к человеку вполне справедливой неприязнью. Неприязнь, конечно, еще никого не украшала. И вас не украсит тоже. Но зато вы станете относиться к человеку так, как он того заслуживает.

* * *

Разное

Будь я ботаником, перевернул бы всю классификацию растительного мира. Я бы следовал правилу: всякому овощу – свой фрукт. Например: репа – айва, тыква – груша, помидор – яблоко. Жили-были бы такими вот семействами. Люблю патриархальный уклад!

* * *

Эссе (без названия)

Никому не верьте.

Никому не открывайте.

Никогда не выходите.

Ни в коем случае не появляйтесь.

Брякнитесь. Ткнитесь. Пукните.

Нет ничего выше звука пука. Слышите, как это изумительно звучит: «звука пука»?![5 - Уверен, А. Вознесенский, прочтя это созвучие, умрет от зависти.]

Осознайте, что затворничество с бряком на кровать, утыканием в подушку и свободным, ничем не сдерживаемым пуканьем есть высшее достижение человеческой жизни. Если вы можете брякнуться, ткнуться и пукнуть, значит, вы достигли всего в жизни. О чем только можно было мечтать.

Зачем вам власть? Зачем отдых на Канарах? Зачем золотая цепь на шее? Все суета сует. Все закончится звуком пука. Знайте.

И струйкой мочи, оставшейся в мочевом пузыре. Почему человека и приходится обмывать. Близким это делать неприятно, и они обычно платят деньги посторонним, привычным к тому, что представляет из себя человек после достижения жизненного венца.

И последнее: мойте руки перед едой.

Это не я сказал. Но очень правильная мысль. Я с ней согласен, полностью разделяю и полагаю необходимым выполнять. А то еще очень многие, выходя из туалета, не гасят за собой свет и не моют рук.

* * *

О братьях-писателях

Суть Довлатова

Сейчас только вокруг и слышишь: Довлатов, Довлатов, вот настоящий писатель!

Но если честно, Довлатов был никакой не писатель.

Приходит однажды ко мне в котельную и говорит: «Новый рассказ написал». Я ему, соответственно, чтоб завести, по системе Станиславского: «Не верю!» На это он достает из широких штанин сверток бумаги и разворачивает: «А хочешь, прочитаю?» Я ему в соответствии с законами драматургии: «Не хочу, но тебе же хочется?» Он отвечает: «Сильнее, чем выпить». Тут я уже, естественно: «Тогда читай».

Он сел на кучу угля и стал читать. Я сел на другую. Он сидит и читает, я сижу и слушаю.

Вдруг меня напарник зовет: «Вива, давление на манометре падает!» Я, естественно, вскочил и побежал его поднимать. А пока я его поднимал, Довлатов обиделся и ушел. Так и недочитав мне своего рассказа. Только сказал: «Что-то мне выпить захотелось».

Судите после этого сами: разве настоящий писатель может предпочесть читателя рюмке?

Тайна Шолохова

С Шолоховым у меня связана такая история.

Шел я однажды студеным зимним днем по Сивцеву вражку от Бульварного кольца в сторону Садового. И вдруг на одном доме по левую руку – неподалеку от Кремлевской поликлиники, с колоннами, как у древнегреческого храма, – вижу на стене мемориальную доску: «Здесь жил выдающийся советский писатель Михаил Александрович Шолохов».

Меня как громом поразило. Застыл я на месте и стою. Как же так, думаю, ведь выдающийся писатель, насколько то всем известно, жил на Дону, в станице Вёшенская. А если он – согласно мемориальной доске – жил тут, в Москве, то кто тогда жил в Вёшенской? Или их было двое – один там, другой тут, и тогда этот навет, что «Тихий Дон» написал вовсе не Шолохов, – никакой не навет, а сущая правда?

Но следом за таким вопросом встает другой: если «Тихий Дон» написал не Шолохов из Вёшенской, а Шолохов из Москвы, то какой из них был настоящий? И если Шолохов из Москвы был все же настоящим Шолоховым, то почему «Тихий Дон» написан не Шолоховым?

Придя домой, я позвонил знакомому писателю (не из андерграунда), у которого сохранился справочник Союза писателей СССР 1981 года, когда Шолохов еще не умер, и попросил его посмотреть, какой там указан адрес живого классика. И он мне прочел: «Индекс 346270, Ростовская область, станица Вёшенская». Без улицы и без номера дома.

Я поблагодарил знакомого писателя, положил трубку, но с той поры так и живу с засевшим во мне вопросом: о каком же Шолохове сообщает мемориальная доска на Сивцевом вражке в Москве?

Все-таки, что ни говори, а большие писатели всегда оставляют по себе какую-нибудь тайну.

* * *

Из дневника

Сегодня слушал и радио, и смотрел телевизор. Озверел и написал еще одно стихотворение:

Бессильный серафим на горней высоте
Горящим взором точит воздух.
Вокруг него одни не те,
И горечь мира лупит под дых.