Звери у двери

Совет казался разумным. Посему все продукты водрузили на место и, ускоряя шаг, двинулись прочь. Да и место не слишком подходило для трапезы. Чай, не упыри какие, трапезничать среди могилок.

Максимальную скорость мы набрали, минуя злополучный домик. Вслед нам, в два голоса, выстрелили хозяйские волкодавы: один – не покидая будки, а второй – из-за угла дома. Да, пацанам явно повезло сохранить свои филейные части в относительной неприкосновенности. Для таких монстров работы – на один укус.

Некоторое время мы мелкой трусцой неслись вдоль поваленного заборчика, за которым обрастал сизой паутиной полузаброшенный сад. Могилок с другой стороны дорожки становилось всё меньше, пока они не исчезли вовсе. Похоже, мы наконец-то покинули гостеприимное кладбище и его тихих обитателей.

– Сбавим темп, – выдохнул Паша и шлёпнулся на замшелый булыжник, угрюмо промолчавший в ответ на такое хамство, – надо перекурить.

– Заткнись, – оборвал его Витёк, – ни единой долбаной сигареты! Уши, как у слона.

На физиономии Илюхи, который тоже баловался куревом, появилось озадаченное выражение.

– Вот и хорошо, – сказала Наташка и потрепала Пашу по голове, – не было бы счастья… Так, может, и совсем бросишь.

– Ага, может, ещё и пить бросить?

– Ка-акой подвиг! Смотри, не надорвись.

Витя начал вынимать из мешка экспроприированные продукты и предлагать желающим заморить червячка. Желающих оказалось немного: он да Паша. Ольга только презрительно поморщилась, упомянув фигуру (Илья закатил глаза). Наташка погладила Павла по голове:

– Кушай, кушай, маленький, – ласково прошептала она, – а то ещё похудеешь. Штанишки новые покупать придётся. Куда это годится?

Галя взяла абрикос, повертела в руках, понюхала и отдала мне. Я, несколько озадаченно, поднёс его ко рту, попытался откусить и задумался.

– Абрикос, – медленно сказал я, – в мае?

– Из Турции, наверное, – предположил Илья, – чего удивляешься? Прям как моя мамка. Та вечно в шоке, когда покупает виноград зимой.

– Ну, да, – я подбросил абрикос на ладони и протянул Илье, – ты ж знаешь, я турецкое не очень. Будешь?

– Змей, предлагающий абрикос Адаму, – прокомментировала Наташа, – новая интерпретация. Скорее бы нас уже вышибли из этого Парадиза.

Впрочем, грехопадение не состоялось: Илья вернул фрукт Витьке, и тот его немедленно прикончил, сопроводив чавканье укоризненной тирадой в адрес снобов, которые останутся голодными. То ли от жары, то ли от подкрадывающейся усталости, но я вдруг ощутил тошноту и отошёл в сторону, повернувшись спиной к жующим ребятам. Полегчало. Заодно оценил грядущий путь.

Дорога, бегущая к далёкому Лисичанску, перестала скакать по холмам и ровной стрелой унеслась вперёд. Степь по обе стороны тёмной полосы напоминала бильярдный стол, как своим цветом, так и безупречно ровной поверхностью. Ни единой зацепки для скучающего глаза. И лишь очень далеко, почти касаясь медленно плывущих белых облаков, виднелось нечто тёмное и бесформенное, словно выцветшая клякса. Однако дрожащий над степью раскалённый воздух не позволял разглядеть ни единой подробности. Это мог быть город, а ещё – лес, или летающая тарелка.

– Скоро вечер, – заметил подошедший Илья и кивнул головой в сторону солнечного диска, неуклонно опускающегося к линии горизонта, – как поступим? Не хотелось бы оставлять девочек посреди поля. Ночью будет прохладно, а нам даже прикрыться нечем.

– Этот придурок с кладбища упомянул какую-то вдову, живущую дальше по дороге. Вроде бы – Селезень. Может, хоть она окажется подружелюбнее.

– Думаю, она будет намного дружелюбнее, если мы припрёмся к ней засветло. Предполагаю, ночная беседа может и не получиться.

– Илья, – тихо сказал я, не поворачивая головы, – там, на кладбище…

– Ладно, проехали.

– Да нет, послушай, – я повернулся, – всё как-то неправильно. Я же с тобой никогда в жизни даже не ругался, а тут мне натурально хотелось тебя прибить! Наваждение какое-то.

– Из-за девчонок люди и не такое творят.

– Но это же – Ольга!

– Я так понимаю, ты готов мне уступить право ухаживать за ней?

Попытавшись ответить, я с ужасом ощутил, как внутри всплеснулось то самое, тёмное и агрессивное. Попытка загнать злобу обратно отняла массу усилий и, должно быть, это отразилось на моей физиономии. Илья, пристально наблюдавший за мной, кивнул и невесело ухмыльнулся.

– То-то же, – пробормотал он. – Пошли, поторопим наших желудков.

Он отошёл, а я остался, прислушиваясь к своим внутренним демонам. О, они были полностью удовлетворены окончанием разговора и одобрительно кивали тяжёлыми гривастыми головами, обмахивая острые клыки шершавыми языками.

Всё было неправильно. И этот чёртов браслет, пиявкой впившийся в моё запястье. И это местечко с его погодой, так подозрительно напоминающей середину лета. А самое главное – моё собственное поведение. Честно признаюсь: никогда прежде не грешил повадками классического альфа-самца, с неуёмным желанием поставить на место зарвавшегося конкурента. А тут… Ладно, вернёмся домой, к привычной жизни (А стоит ли? – вкрадчиво поинтересовался тихий голос из сумрака внутри) и всё вернётся на круги своя.

Желудки, как назвал их Илья, дожёвывали на ходу, вызывая шквал шпилек от Натахи и Гали. Оля молчала, поджав губы, и весь её вид выражал крайнюю степень неодобрения. Твою мать, я и сам был поражён полным отсутствием культуры питания. Как животные, честное слово!

И отвлечься невозможно: вперёд убегала ровная гладкая и пыльная дорога в окружении однообразных полей, где гнал травяные волны крепчающий к вечеру ветер. Ни какого-нибудь деревца, ни даже кустика. Жуткое однообразие, мешающее оценить пройденное расстояние. Да и ход времени можно оценить лишь по опускающемуся светилу.

Разговоры мало-помалу прекратились. Даже Галька, похоже, начала утомляться, и бесконечный поток благоглупостей из пухлых губок иссяк до ничтожного ручейка. Паша время от времени выразительно вздыхал, бросая жалобные взгляды на свою боевую подругу. Витёк и вовсе брёл вперёд, точно зомби – тяжело передвигая ноги и глядя в землю. Как ни странно, но девушки держались намного бодрее, а Наташа чуть не волоком тащила благоверного в светлое будущее.

Когда светило коснулось созревшим боком земли, Оля молча сжала пальцами моё плечо и указала вперёд. Присмотревшись, я разглядел длинное приземистое здание, окружённое высокой оградой.

– Алилуйя, – тихо сказал Илья. – Очень даже вовремя.

– Ты это о чём? – не понял Паша. – Машина?

– Губку закатай, – ласково попросила Ната, – всего-навсего карамельный домик местной ведьмы. Вдова Селезень, гм, это же надо! Почему не утка?

– Да хоть ворона, – угрюмо буркнул Витя. – Мне бы упасть на мягкую бетонную плиту и уснуть. Ну вот нафига мы ушли с кладбища? Такое тихое место!

– Угу, – кивнул я, – зелёная зона, тихие соседи. Сам же говорил, что боишься.

– Передумал, – он безнадёжно махнул рукой, – пошли уже. У меня сил осталось только на последний бросок, потом – помру.

– Лишь бы у этой вашей гусыни собачек не было, – сморщив нос, Пашка попытался приладить оторванный кусок штанов на место. – Не одежда, а хрен пойми, что!

Собачек у вдовы вроде бы не было, но попасть внутрь оказалось сложнее, чем на территорию секретной военной базы. Высокий, в два моих роста, забор из плотно пригнанных одно к другому брёвен венчала неприятная колючая поросль с шипами подлиннее указательного пальца. Ворота так и вовсе поражали своей монументальностью, вызывая желание сходить за мощным тараном или тонной взрывчатки.

– Это – атомное бомбоубежище? – ошарашенно поинтересовался Витя и благоговейно коснулся неохватного ствола, служащего центральной опорой сооружения. – Экая первобытная мощь! Ну и как нам добраться до этой самой вдовы? Перелететь?

– Башкой подумать, – фыркнула Ольга и дёрнула за длинную верёвку, спрятанную в узком жёлобе рядом с воротами. – А насчёт первобытного… Пожалуй, ты прав, телефона мы тут не найдём, как пить дать. Они тут, по ходу, какие-то старорежимные. Думаю…

– Ктот? – такой голос вполне мог быть у Иерихонской трубы. – Чтонать?

У невидимой пока вдовы оказался такой же невнятный говор, как и у предыдущего собеседника. Она сглатывала окончания слов, словно зажёвывала их. Галя хихикнула, а на лице Наташи появилась неловкая улыбка. Витёк, тот вообще был само недоумение.

– Нам бы переночевать, – сказал я как можно громче. – Мы можем заплатить.

– Этсамсобе, – взревела сирена, и кусок бревна в воротах исчез, сменившись частью загорелого морщинистого лица с прищуренным чёрным глазом. – Ктотаки? Откуть?

– Заблудились мы, – пояснил я, краем глаза наблюдая, как недоумение на физиономии Вити сменяется откровенным непониманием, – думали до города засветло добраться, но, видимо, уже не успеем.