Неопознанная педагогика. Адыгея. Черкесские сады, или Плач под лезгинку

Простой камень, на нём выбито:

«Тлюстенхабль. Основан в 1399 году…»

И этот памятник, поставленный частным лицом, останется.

Сад Аслана

Аслан его не выкупил, а собственноручно вырастил. Он был инженер-гидростроитель, работал в разных местах. А потом СССР развалился, и бывший первый секретарь сказал: давай в нашу команду. Нет, решил Аслан, я сам. «И вот мы сразу предприятие создали. И я здесь ночую часто. Это мой дом».

Что за дом?

В девяносто третьем году Аслан Негуч неожиданно разбогател – получил участок: карьер с мусором.

Засучил рукава и взялся за дело. Всё, что делал, – делал сам. Убирал мусорную свалку, привозил землю, рекультивировал. Сажал деревья: пихту, ель канадскую, у неё запах лимонный, нежный, сливу «курамби» – она хороша с сахаром для десерта… и так, говорит, постепенно, постепенно вырос сад. Тут дети учатся.

…Аслан принял нас у костра: стол на природе, мёд, сладкая еда. 1600 деревьев посадил.

– Вы что, садовник?

– Да нет, я не знал, как их выращивать. Нашёл специалиста… и сажал по команде, выкапывал и сажал…

Теперь в этом приватном саду-парке центр промыслов и ремёсел Аслана Негуча. Проходят фестивали, дети и взрослые изготавливают музыкальные инструменты, трещотки, изучают родной и иностранные языки, а «дивчины, хлопцы малюют», – неожиданно говорит Аслан, переходя на украинскую мову, и становится похожим на моего старинного друга, учителя-художника и собирателя музея народного творчества Александра Ивановича Шевченко из села Прелестного. И живая ниточка из Адыгеи в Украину протягивается.

ПОВЕРНИТЕСЬ ХОТЯ БЫ БОКОМ

Аслан мастерит ана – вот такой, показывает, столик на трёх ножках, устойчивый столик из ясеня. А супруга коллекционирует куклы…

«А слой мастеров сохранился?» – спрашиваю, не осознавая нелепость вопроса (правильнее спросить, сохранились ли люди с той далёкой войны).

На эту больную тему в Адыгее не принято разговаривать, только мельком: «…Были большие мастера по дереву, по коже, по сёдлам… Где-то я видел их фамилии, клеймо…»

В конце прошлого века в России приняли закон о народных художественных промыслах. Когда Аслан начинал, такого закона не было: «Я властям дважды писал: ?Хотя бы боком повернитесь к народным промыслам. Хотя бы боком. Не стойте спиной…?».

Но ждать ответа не стал – пошёл со своими промыслами и ремёслами в училища, университеты. Стал искать заинтересованных людей. И нашёл.

На фестиваль, который уже десять лет проводится в парке, собираются люди из разных районов Адыгеи.

В том году, когда я был тут, собрались мастера, и впервые – дети из школы искусств, из интернатов. Мастера начали дружить.

– И учителя были довольны, что их пригласили, – говорит Аслан, – немного дал денег, три тысячи, немного, но они были так довольны…

И дети пришли с учителями, стали что-то мастерить, украшать, из пеньков, шишечек.

Всех участников Аслан угощает бараниной, и мастера привозят национальное кушанье и «бахсын» – напиток на основе кукурузы с добавлением мёда.

– Стол есть стол, а вынесешь в природу, – замечает Аслан, – другая окраска, впечатление…

В общем, собираются понемногу люди, помогают, чем могут, кто кирпич положит, кто дёрн.

В парке-саду устраивают выставки национального шитья, изделий из дерева, кожи. «Даже свадебную атрибутику из фундука делали, дивчина придумала», – рассказывает Аслан. – В целом, маститых мастеров до ста человек наберётся. А молодых даже больше». – «Для Адыгеи это немало». – «Мало… Раньше каждая девушка, выходя замуж, умела орнамент делать. Кухонную утварь изготавливал мужчина, а женщина помогала. Вырезали из самшита. Гармошку делали…»

Я нарисовал в блокноте, что у него в этом парке-центре происходит. Концентрические круги: производства-ремёсла, фестивали, обучение детей…

В пруду, который развёл на своей территории Аслан, – карпы, толстолобики, белые амуры. Раков много, говорит, четыре года назад запустил, грунтовая вода подпирает, – полно раков.

Всё, в общем, получается. Удивительно…

ПТИЦЫ ПРИНЕСЛИ

Аслан водит меня по своей обширной территории и показывает, что выросло. Фундук, грецкий орех. «Это птицы принесли, я не сажал», – признаётся он, как бы не желая брать на себя лишнее, отделяя сделанное от нерукотворного…

Исключая птиц небесных, всё остальное – его творение. Целый лес, парк вырос. Мне становится завидно. Или стыдно. Этот райский сад, и пруд, и фестивали, и народные промыслы, и дети, – все это нам как бы укором, что вот человек сделал, а ты нет, и что ты тогда делаешь, дружок, на свете…

– Вон там – ясень, там – маленькая пихточка, каждый год по двадцать-тридцать сажаю.

– …Вот мостик. У нас здесь Новый год проходил, 21 марта – адыгейский Новый год. Наряжали деревья, подарки делали детям. Как у Чуковского – чудо-дерево. Утром встаешь, обращаешься к солнцу и всевышнему, просишь, чтобы год был удачный.

– …А это гора Кима. Ну, не гора, – возвышенность.

Одно дерево в парке посадил заслуженный учитель, музыкант-виртуоз Ким. Другое – министр культуры Адам (о, это интересная история о министре и дереве, – о ней чуть позже).

МАСТЕРА И НАРОДЫ

Ему всё время что-то нужно делать – сажать, строить, смотреть, чтобы в пруду не завелись ужи…

– Хочу доделать гостиницу для детей.

– Хочу сделать музей художественных ремёсел.

– Хочу адыгейскую скрипку сделать, схема у меня уже есть.

Детей вечером в саду не было, я его сфотографировал среди кукол.

– Они все разные, видите, и глаза разные. С голубыми глазами – моя старшая дочка. А это – младшая. Интересно, смотрю на куклу и вижу мою доченьку, – говорит он, и, чтобы мне было понятно, показывает фотографии своих детей. – У меня два сына, две дочери и двадцать кукол.

Золотым шитьём девочки вышивают. Трещотки из груши мальчики мастерят.

Я рассказал Аслану о питерском предпринимателе и меценате Сергее Адидовиче Гутцайте, который создал на старой даче Брюллова в Павловске современную версию царскосельского лицея, а в деревню Нижние Мандроги, которую построил, свёз мастеров. У Аслана ведь вроде этого.

Шевченко из Прелестного, Гутцайт из-под Питера, знаменитый кузнец, «уус» – народный мастер из якутского села Баяга Борис Фёдорович Мандар-Неустроев, он учит маленьких детей крепко держать в руке молот. («Если работаешь с металлом, – говорил мне Мандар, – нрав становится мягкий. А человек уживчивый и весёлый»).

И садовник Аслан Негуч из адыгского Майкопа…

Все они растят культуру, выращивают мастеров.

Жизненно важно, чтобы в разваливающейся стране нашлись мастера.

Под занавес – история о министре и дереве.