Говорила мама…

Я за сараи. В огородчик.

Гриша в одной майке. Рубаха повязана на бёдрах. Копает.

В отдальке мама копает грядку под чеснок.

Обнимаемся. Целуемся.

– Ну, как Вы тут?

– Да помало качаемось на лопатах! – вполушутку бросает мама. – Ойно! Да ну ходим у нашу заброшку. Шо мы туточки стоимо?

Я:

– Да Гришу караулим. А ну, не дай Бог, весёлые цыганки украдут нашего женишка! Как пережевать такое горе?

Гриша:

– Гришу кинь на дороге… Споткнутся, но никто не подымет… Ну что, ма, как говорил один, глубоко покурили, мелко поработали, можно и на отдых. Раз Толька приехал, какая тут копка?

Мы идём в наше палаццо.

В эту тоскливую аварийную гнилушку.

Бросается дома в глаза цветастый ковёр во всю стену.

Мама гордовато присмехается:

– Угадай, за скилько взяли?

– За двести?

– Выще! Все шесть сот! Хватит лохмоты туточки развешивать!

– Но стена-то вечно сырая!

– Это верно. На той неделе стенка отвалилась совсем до костей. Еле заделали… Мы подбили под ковёр стари одеяла.

– Ковру надо дышать. Там должен пан воздух прогуливаться.

– Толька! А вы себе ничё не покупили? Машина щэ не бибикае у вас под окном?

– У нас, мам, арктическая тишина под окном. Ну на какие тугрики брать ту машину? Так что у нас ни дачи, ни машины… Из транспорта я держу лишь велосипед. С Вашей доброй руки… Помните, Вы мне купили велосипед, когда я был в девятом классе? С тех пор не слезаю с вела. Четыре уже украли. Купил пятый. Не повезло и с пятым… У нас одни убытки. У магазина на прошлой неделе украли. Зашёл за пакетом молока. Выхожу с пакетом – веселопеда нетушки.

– А мы уже год порося не берём. Кормить нечем. А магазинным хлебом окормлять… Знаешь, куда оно выскочит!.. Гриша, ну шо нам делать?

Гриша с напускным выговором:

– Бабушка! Или ты с Луны упала?

Он достал поллитровку из-за телевизора.

Подбросил и ловко поймал одной рукой:

– Наедем на бутылочку, Михалушка?

– Случай ты не бросишь… И чего вот эти дядьки, учёны, шо ли, не придумають, як человека отохотить от водки?..

– У-у-у, ма… На что Вы замахиваетесь… Это опасно! Да если наука победит пьянство, люди перестанут уважать друг друга! Ну… Пока до этого дело не дошло, суну-ка я своё пойло в холодильник. Не, не пойло… Моя валерьянка! Холодненькая лучше идёт.

– Тебе только б стаканить, – укоряет мама Григория. – Его, Толька, нипочём от бутылочки не выгонишь… От него не открадёшься… Чекалдыкнет один целую бутыляку и болта, и болта… И ляпае, и ляпае… Цэ скилько на его газировку[6 - Газировка (здесь) – водка.] трэба?

– А что нам деньги? Мы сами золото! И… Ма! Не наговаривать! А то подумает Толька, что я, николаевский жених, ещё и вечный аквалангист.[7 - Аквалангист – запойный пьяница.] А уж если по правде… Всё у меня аллес нормалес.[8 - Аллес нормалес – всё в порядке.] Ведь малопьющий я…

– Ага! Скилько ни налей – всё мало! – без зла погрозила мама пальцем.

– К случаю явления столичанина ну чего не съездить в Бухару?[9 - Съездить в Бухару – выпить.] – покаянно вздыхает Григорий. – Ну просто великий грех не остограмиться!

– Трэба ж тогда и к выпивке чего подтащить? – разводит руками мама. – Самэ лучше, сбегаю-ка я на свиданку на низ. Пробегусь по магазинах.

Скоро стол был накрыт.

Гриша налил нам с мамой пива. А себе водочки.

Все встали. Чокаемся.

– Ну! – стукнул Гриша своей рюмкой мою и мамину. – Не дадим прокиснуть нашему антизнобину.[10 - Антизнобин – спиртное.] Сгинь, нечистая сила. Останься один спирт! Бум! Бум!! Бум!!! За здоровье всех!

– Правильни слова, сынок! Здоровьюшко – всё золото наше!

Гриша лениво потягивал водочку.

А мы с мамой баловались пивком.

Мама всё подкладывала мне грибки:

– Чемпион (она не выговаривала шампиньон и чемпионом его называла) всем грибам генерал. Ломали с Гришей в Чураковом рове. Е щэ грибы гусеником, гуськом растут. Як полотно!

– Что у Вас новенького?

– О Толька! За раз и не проскажешь! – хвалится мама. – У нас районна больница вся водою пидойшла. Канавами больницу обнесли. Обрыли. Ну властюра! Поставили больницу. А потом хватились щупать воду! А она сама нагрянула в подвал. Канавы стали обрывать.

– А толк пляшет?

– Не знаю, самэ лучше… Сёгодни шла к сараю, горобець вжик у самых глаз. Чуть крылом не резанул. Цэ, думаю, к приезду Толеньки.

– И белый голубь у нас на антенне сидел, – добавил Гриша. – И в окно воробейка тукал. Кто-то приедет.

– Зима-зимица путёвая була. Я из тарахтушки[11 - Тарахтушка – куртка с капюшоном.] на той неделе тилько выскочила. Ведро углю у день спалювалы.