Аудиокнига Ночевала тучка золотая

С невосполнимым опозданием получаем мы правду; нехватка ее — в основе многих наших бед.

Самое странное в этой книге знаете что?Стоп! Нет, я вопрос неправильно сформулировал. Конкретно в том издании, какое я читал - знаете что самое странное? Отвечаю. Указание - "для старшего школьного возраста". Да какое "старшего школьного" нафиг? Это самое что ни есть для всех возрастов! Кроме младшего школьного, пожалуй. И только так. Более того, мне кажется, что "Ночевала тучка..." относится как раз к тому разряду книг, которые иногда, раз в пять-десять лет надо перечитывать. Обязательно. Потому что вот такие произведения, если читать их внимательно, с умом и сердцем, не позволяют человеку освинячиться и оскотиниться. Ну и понять такие вещи, какие сами по себе трудно поддаются пониманию.К примеру, как большинство из нас воспринимает чеченцев? Даже не тех, которые до сих пор в горах скрываются и регулярно остальным жить нормально мешают, а просто всех подряд, в общем смысле? Согласитесь, в целом у общества к ним отношение прямо скажем настороженное. Во-о-о-о-от. А у них к нам? А почему? Да потому, что исторически так сложилось, что и они от нас (в смысле русских), и мы от них мало что хорошего видели. Потому что регулярно друг друга изводили - то холодным оружием, то горячим. И уже никогда не подсчитаешь, кто кого обидел больше, и кто вообще первый начал. А мотив раздора с чеченцами - это лишь один из мотивов романа. Книга получилась... как бы вам сказать... О войне, но с такой её стороны, с которой очень редко кто заглядывал. Читал я за последние пару лет достаточно романов и повестей и с передовых позиций, и тыловых, и заградительных. А вот со стороны детей войны что-то не приходилось. Это при том, что с живыми детьми войны мне общаться периодически случалось. Особенно в прошлом году, когда отмечалось 70-летие Победы. Я журналист, и газетные очерки о детских судьбах в сороковых годах написал достаточно. Их будет всё меньше и меньше - ветеранов уж почти не осталось, да и поколение их детей стремительно редеет. Так вот. Ещё живые дети войны рассказывали мне всякое. Вот честно, сколько комов в горле стояло, когда старики и старухи говорили мне и про Ленинград, и по Украину, и про Москву... Но у всех так или иначе была семья. Двое ли родителей (крайне редко), одна ли мать (чаще всего), просто приютившая родня - но был кто-то, кто давал кров, одеяло и кусок хлеба. Лишь один дед мне попался, который вырос в детдоме, но его история была ещё относительно счастливая - детдом эвакуировали в Куйбышев, в 12 лет его поставили учеником слесаря на заводе, а к неполным 14-ти война закончилась. Нигде я не нашёл такой пронзительной истории, как в романе Приставкина. И не найду. Знаю, что не найду, хоть коллекционирование человеческих судеб - это моя профессия.
Кто испытал, тот поверит: нет на свете изобретательней и нацеленней человека, чем голодный человек, тем паче, если он детдомовец, отрастивший за войну мозги на том, где и что достать.
Крепость, не хлеборезка. Так известно же, что нет таких крепостей, то есть хлеборезок, которые бы не мог взять голодный детдомовец.Два брата-близнеца, Кузьменыши, два детдомовца переживают все ужасы военного существования в тылу. Голод, холод, страх. Им легче, чем другим - у них по две пары глаз, рук, ног, а побои приходятся напополам. Но читать это горько. Особенно в эпизодах, где голодные пацаны пытаются пролезть в хлеборезку, в то время как директор детдома ворует этот самый хлеб и кормит собак. Приставкин не сдержался, назвал имя этого директора - очевидно, неслучайно единственное имя так названо на всеобщее осуждение.
Примите же это, невысказанное от моих Кузьменышей и от меня лично, запоздалое из далеких восьмидесятых годов непрощение вам, жирные крысы тыловые, которыми был наводнен наш дом-корабль с детишками, подобранными в океане войны…
Владимир Николаевич Башмаков, так звали одного из них.А потом их везут на Кавказ, где солнце, много фруктов. Чего бы не жить, чего бы не восстанавливаться?Да чеченцы, вот и весь разговор. Чеченцы не дают! И совсем не потому, что не прошла у них у русским ненависть со времён имама Шамиля. А почему - в книге тоже дан ответ.И когда один брат теряет другого, то как ему жить? Он нашёл единственный правильный ответ - назвал братом другого человека, и не просто другого, а - чеченца. Словно в насмешку, словно назло (а на самом деле потому, что выбора другого не было) действительности, при которой чеченцев отстреливали, а пойманных увозили в товарняках на другую землю, не слыша, как те кричат из вагонов "ХИ"!Что такое "Хи"? Ищите в книжке ответ. Она очень страшная. И именно потому её надо читать. И перечитывать. Хоть иногда...***************
Ночевала тучка золотая
На груди утеса-великана;
Утром в путь она умчалась рано,
По лазури весело играя;

Но остался влажный след в морщине
Старого утеса. Одиноко
Он стоит, задумался глубоко
И тихонько плачет он в пустыне.М.Лермонтов

За небольшой книжкой с поэтичным названием, рекомендованной для школьного чтения, скрывается поднимающая болезненную тему тяжёлая история, которую не каждый взрослый-то сможет осилить и осмыслить... Осень 1944-го. 500 беспризорников из детдомов голодного Подмосковья эшелонируют на Кавказ, недавно освобождённый от фашистских захватчиков. Ничего не напоминает? По сравнению с пронзительной автобиографической повестью А. И. Приставкина, прогремевшей ещё в перестроечные годы, яхинский роман может потерять в глазах читателей пару баллов в плане оригинальности сюжета. Но, в отличие от Яхиной, которая рассказывает о том, как прошло само путешествие, оставляя за скобками жизнь ребят на чужбине, Приставкин сосредоточен именно на этом.
Вместо сказочной страны, где булки растут прямо на деревьях, дети и переселенцы попадают в пустынный край, где даже пронырливым беспризорникам поначалу негде раздобыть себе пропитание. Да и пригнали их сюда не ради спасения от голода, а для заселения земель, откуда были депортированы в Сибирь якобы массово переходившие на сторону врага чеченцы и ингуши, часть которых укрылась в неприступных горах. Поэтому в воздухе витает атмосфера тревоги и страха, ведь охваченные жаждой мести горцы не намерены щадить занявших их дома женщин и детей. Именно на них, безвинных и запуганных, аукнется, как эхо в этих неприветливых горах, трагедия депортированного народа.
В их столкновении автор не ищет правых и виноватых, ведь все они — лишь пешки в большой игре кремлёвского вождя. Даже спустя десятилетия те, кто, исполняя его волю, с энтузиазмом переселял «больше на тот свет» чеченцев, крымских татар, калмыков и литовцев, целые народы записав в «злодеи-фашисты, сволочи такие», по-прежнему твердят, что «всех их надо к стенке! Не добили мы их тогда, вот теперь хлебаем». Страшный финал повести неумолим: это жестокий и беспощадный мир, и пока взрослые будут идти друг на друга войной, их дети будут переживать всё, что выпало на долю героев этой книги, снова и снова. Поэтому, вернувшись на место описываемых событий в 1990-х, Приставкин встретил там новых беспризорников новой войны…