Совсем другая тень

Сбросив кроссовки, стянув с себя носки, джинсы и рубашку, я уселся вместе с Сашкой на кухне. Выпил кофе, съел бутерброд и, достав из сумки электробритву, тщательно выскоблил подбородок. Спрятав бритву, остановился было перед зеркалом в прихожей, и в это время Сашка протянул нечто, напоминающее спасательный пояс:

– Держи… Вдень руки вот сюда. В ремни. Вдень, вдень…

– Что это?

– Накладной живот. Для завтрашней поездки.

– Накладной живот? – Я вдел руки в ременные лямки, Сашка застегнул сзади застежки – и под моей грудью вырос набитый чем-то мягким пологий холщовый пузырь. Сашка подал старую футболку. Когда я надел ее, посмотрел прищурившись:

– А что… Полная натуральность, – сказал он. – Конечно, будет жарковато. Ничего, потерпишь.

Я погладил себя по животу:

– Сань, а не слишком? Зачем все это?

– Затем, чтобы тебя не узнали.

– Ну, а джинсы? Как я их натяну? И рубашку?

– У меня все есть. Рубашка, брюки от пижамы «Адидас», с резинкой. Ладно, снимай и мыться. Я за тобой.

Я стянул футболку, осторожно снял накладной живот и пошел под душ. Вымывшись, взял в руки утюг.

В девятку мы сели в двадцать минут седьмого – переодетые, в галстуках и идеально отглаженных рубашках.

Банкет

Без десяти семь наша машина остановилась у подъезда Алены. Дом у Алены был добротным – трехподъездная кирпичная шестнадцатиэтажка.

Выключив мотор, Сашка спросил:

– Как думаешь, они сильно опоздают?

– Минут на десять. От силы на пятнадцать.

– Ты вообще продумал, что сказать Алене?

– Что я ей должен сказать?

– Тебя ведь день-два не будет в Москве.

– Я разве обязан отчитываться?

– Нет. И все же?

– Скажу… еду на халтуру. В другой город. Сойдет?

– Сойдет. И все, о делах больше ни слова! Алена говорила, что из себя представляет ее подруга? Наверное, страшнее атомной войны?

– Наоборот. Сказала, у тебя глаза на лоб полезут. От ее красоты.

– Будем надеяться, – скептически заметил Сашка.

– Будем.

– Хорошо бы она еще жила в этом доме.

– Почему?

– Все-таки первая категория. И жильцы соответствующие.

– Где живет, ничего не знаю.

Мы сидели, изредка перебрасываясь короткими замечаниями. Наконец Сашка не выдержал, возмутился:

– Мы ждем уже полчаса!

– А что делать?

– Действительно, нечего.

В конце концов я облегченно вздохнул: из подъезда вышли Алена и стройная светловолосая девушка. Сашка присвистнул:

– Неужели наши?

– Наши.

– Люблю, когда девушки знают, что у них хорошие фигуры, и не собираются это скрывать.

Алена меня не обманула. Ее подруга была очень мила. Впрочем, я смотрел лишь на Алену. На ее темно-каштановые волосы, нежное лицо с широко расставленными серыми глазами. Подумал: она действительно очень красива, и не только с точки зрения художника. Насчет же фигур Сашка сказал из-за коротких платьев, напоминающих не доходящие до колен облака. Платье Алены было дымчато-серым, подруги – бледно-бирюзовым.

– Со своей Аленой сядешь сзади, – распорядился Сашка. – Хорошо?

– Ладно. – Я вышел и открыл дверцу, усадил Алену на заднее сиденье, ее подругу на переднее.

Алена улыбнулась:

– Мы не очень опоздали? Сережа, Саша, это моя подруга Жанна.

У Жанны были столь редкие зеленые глаза, изящный вздернутый носик и пышные рыжеватые волосы.

– Очень приятно… – Сашка чопорно поклонился. – Вы вместе учитесь?

– Мы вместе живем, – сказала Алена. – В одном подъезде.

– Но учитесь отдельно?

– Жанна учится в школе-студии МХАТ. На актерском.