Немой набат. 2018-2020

Случайный пианист ударил по клавишам, и у девиц физиономии вытянулись до глубокого декольте. Он играл «Подмосковные вечера».

Зачарованные, они с упоением слушали русские позывные, неофициальный российский гимн. И где? В средневековом центре старой Женевы! Здесь он звучал поистине волшебно. И когда смолкли аккорды, эмоциональная Лиля обратилась к мужчине на инглиш:

– Ду ю лайк Раша?

Он громко рассмеялся:

– Господи! Да я неделю как из Москвы. Слышу, вы лопочите по-русски, дай, думаю, развеселю девчат.

Дальше всё было как в сказке. Незнакомец, закрыв крышку пианино, подсел за их стол, невзирая на смущённые протесты, заказал всем капучино и яблочный штрудель – с присказкой «По-русски, без закуски!» – и девушкам оставалось лишь, раскрыв рты, слушать увлекательные байки этого прикольного парня, который пел и обедню и оперу о здешних красотах, нравах и порядках.

Поездка в Швейцарию нарисовалась у Подлевского неожиданно – как часто бывает, когда буксует подготовка солидной сделки на заключительном этапе. Лозанские партнёры притормозили из-за разногласий, и его наняли разъяснить возникшие недоумения в режиме отказа от претензий.

Он вообще любил ввязываться в экспромты, каждый раз, словно мантру – а и верно, из суеверия! – повторяя знаменитую заповедь, идущую от Наполеона, а возможно, от Гарибальди: «Нет великого человека без везенья!» Повезло и на сей раз, даже вдвойне.

Практичный, въедливый, он к тому времени не только выяснил личность смазливой девицы, которую приглядел на кладбище, – Вера Сергеевна Богодухова, не только разузнал, где она работает, но и обзавёлся в её институте своим человечком. Как сказали бы в органах, осведомителем, а для него, Подлевского, просто живым «жучком» на небольшом поощрении.

Этот приём у него был отработан давно, хотя сам он такими мелочами не занимался, подобрав помощника из бывших чекистов, умевшего «фрахтовать» нужных людей. Речь шла о передаче лишь персональных данных, не служебных, а в наши времена полно людей, готовых за гроши охотно служить такими «жучками».

Короче говоря, на Богодухову у него набралось небольшое досье, и настало время «спецоперации» по знакомству. Не подойдёшь же вхамку на улице, а предложить подвезти в машине – наверняка откажется, сразу видно, «я не такая, я жду трамвая», не профура в шортах.

И вдруг удача: она едет на конференцию в Женеву! В мозгу Подлевского заработал мощный компьютер, выдавая варианты знакомства при новых обстоятельствах. Он обожал такие ситуации с простором для воображения. Ещё не решив, как поступить, твёрдо знал, что игра сделана. Он возьмёт своё – красиво, элегантно.

Всё более погрязая в уверенности, окончательный план Подлевский с наслаждением додумывал в самолёте.

Во-первых, надо оформить пропуск в ооновский комплекс. Во-вторых, в последний день этой вшивенькой «фиренции» из Лозанны подскочить в Женеву. Утречком, чтобы без спешки разыскать зал, где заседают демографы. Остальное – дело техники: дежурить у зала, а потом – по ситуации. Да! Ехать в Женеву поездом – всего-то час с небольшим – это даёт свободу манёвра. Она-то – без авто. А если их повезут куда-то автобусом, можно взять такси.

На этом сценарий обрывался, уступая место импровизации «по обстоятельствам». Эту пиковую, клиповую фазу «спецопераций», когда падают в цене, становятся условными нормы и правила отношений с людьми, Подлевский любил особенно – в разных сферах жизни. Вот где истинные возможности для интеллекта, творческих фантазий! Вот где эффективно и эффектно срабатывает интуиция, не шаблон, где можно восьмёрку ставить вверх ногами. Вот где важна скорость решений, отличающая его. Креатифф! Вот она, настоящая игра! Он предусмотрительно скрестил пальцы и пробурчал под нос на инглиш «Кросс май фингер!», что в его переводе означало «Дай бог!». И вдобавок вспомнил Фрейда: люди бессильны против комплиментов.

Настроение было на подъёме. Кроме прочего, неожиданный женевский вариант сулил интригующее, возможно, незаурядное продолжение. Кураж, охвативший Аркадия, по опыту был залогом того, что абсолютно всё будет о’кей – и в Лозанне, и в Женеве. Но тут же хлопнул себя ладонью по лбу: не забыть поздравить с днюхой солидного биржевого маклера в Москве.

Первую часть замысла он отыграл как по нотам. Потом, словно охотник, охваченный предвкушением удачи, выслеживал Богодухову в каменных джунглях старой Женевы. А когда она с подругами обосновалась пить кофе около Клементины, понял: момент настал! «Красивый, между прочим, момент, – похвалил себя Подлевский, усевшись за соседний столик и вслушиваясь в бабские пересуды. —

Сейчас на пианино сбацаю!»

Вдобавок толстуха, которую он окрестил «Корова из штата Айова», и вовсе подбросила ему мяч, обратившись на английском.

Всё шло как по маслу. А когда знакомство состоялось и настал черёд ржачного трёпа, Аркадий – в своей стихии! – раскрылся сполна, очаровав весёлонравием, а ещё загадочностью: свой человек в Европе, мыслит широко, знает много, денежный, а кто такой – не говорит.

– Сударыни, – картинно поучал он, – Запад надо знать и понимать. В чём его отличие от наших палестин? В колоссальном внимании к бытовым удобствам. В каждой мелочи, я бы сказал, в мельчайшей мелочи. Гляньте на замочки к бейджам для прохода в ООН. Это же техническое совершенство, пригодное для любых вариантов использования. Или… вы вдоль озера прокатились? Нет? Там же черешневые сады. Скажете: эка невидаль! Но деревья-то в человеческий рост! И накрыты сеткой от града. Всё подогнано, зазоров нет, всё гладко.

Сударыни изумлённо охали-ахали, а Подлевский, разогрев их бытовыми присказками из разряда просроченных западных баек и продолжая держать в плену мелких вопросов, сфотографировал троицу у Клементины, оповестив:

– Историю пишут объективы «мыльниц» и смартфонов!

Глава 4

На третьей линии охраны, у дверей конференц-зала, Добычина проверяли столь же придирчиво, как при входе в здание. Сторожевик, знавший Владислава по десяткам мероприятий высшего уровня, попросил приложить бейдж со специальным чипом к электронному глазу турникета.

Войдя в зал – средних размеров, на полтысячи мест, с ровными рядами чёрных кожаных стульев, – он нос к носу столкнулся с земляком.

– Жора! И ты, Брут, продался бюрократам!

– Я же подписывал контракт с Гомелем. Разве не видел?

– Вышел до перерыва… Сядем рядом?

Они не виделись полгода. Жора Синицын, невысокий, кругленький, с ранним брюшком, лысоватый и очкастый, внешне походил на деловитого, отчасти карикатурного чиновника из допотопного михалковского «Фитиля», не хватало лишь солидного портфеля жёлтой кожи. Владислав Добычин, наоборот, был тощей каланчой с густой шапкой волос цвета спелой пшеницы, за что коллеги-депутаты звали его «Льняной». Друзья детства, они шли по жизни параллельно. Синицын, двинув в бизнес, возглавил региональную сотовую связь, а Добычин ушёл в «паблику», и после раскрутки на областной орбите его забросило в Госдуму. При случае они поддерживали друг друга, но взаимных дел не набежало и общались они нечасто.

При встречах им было о чём поговорить. Полное доверие позволяло сверять федеральный клич с региональным отзвуком, словно из пазлов составляя достоверную картину эпохи: что в стране? что в недрах управляющего слоя?

На форуме регионов царила скукота обыденности. Полдня накачанные политическими стероидами министры и губернаторы бубнили о впечатляющих успехах союзного государства Россия- Беларусь. Но если минские пытались изъясняться концептуально, хотя и неуклюже, то выступалово русни выглядело примитивными самоотчётами, усыплявшими мозг, без потуги даже на захудалую идейку. Паралич мышления, фатальная нехватка свежих подходов.

Сопли жевали. Все ждали Путина и Лукашенко.

Но известно, к сроку президент прибывает только на инаугурации и парады, опоздания – фирменный стиль кремлёвской власти. И у Добычина с Синицыным появилось время приглушённо, в четверть голоса начать «сверочную сессию».

– Ну что скажешь? – приступил Владислав.

– Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах.

– Вечно ты с прибаутками.

– Задумали скоростной Интернет, проект составили, финансы изыскали – всё путём. Да на согласованиях застряли, их же сотни. А чиновники за отказ не отвечают, тянут с решениями – и никакого им риску нет, ленивые до не могу. На деле-то в засаде за выгодой сидят. Ну, ты понял.

Добычин кивнул.

– Я сунулся к замглавы администрации, а она вежливо отправила меня в пешеходно-эротическое путешествие. Есть у нас дамочка с жиром ожерелий на шее и, поговаривают, тайными гендерными пристрастиями.

– Может, поднажать на губернатора? Во-он, в пятом ряду. Начнут расходиться, мы к нему и подойдём.

– Не надо, Сева. Не тот случай, чтоб светиться. Губеры теперь – что региональные завхозы. Сбруя из громких титулов, только и всего. Самостоятельности – как у курьера в банке. Вдобавок кассовый разрыв в кадрах. Кругом кружит только свой интерес. При тотальном бюджетном дефиците зажимают средства на случай ЧП.

Москва наказывает лишь за грубые ошибки. Другого спроса нет, ну пожурить могут. И чтоб не делать ошибок, упаси бог инициативу поддержать. Зато отчитываться научились.

Добычин понизил голос:

– Мнение уже формируется. Входит в русскую историю как Царь Владимир Добрый.

– Да что ваше элитное мнение! Всё не так плохо, всё гораздо хуже. Третьего дня блевада-центр дал итоги опроса: тридцать семь процентов из поддержавших Путина сказали, что нельзя ему быть таким добреньким, пожёстче править надо.

– Я этот опрос прозевал.

– А ты на министров глянь – рыцари обильного словотечения. Связному про отказ от роуминга толкуют, а он на нас, операторов, кивает. Но я-то знаю, чего он мнётся: чиновники это дело с ходу не осилят. – Вдруг завёлся, да с глумливым словцом: – Застой, Сева, крутой застой! Всё ладят под чиновные удобства. Кругом сплошные муляжи – в статистике, в отчётах. Бурсаков поневоле вспомнишь, когда пороли на воздусях по всей строгости гражданского согласия.

Пасмурно, Сева! Хотя ещё не сумерки.

– Ты у нас, как гегельянец – ни в чём совершенства не видишь. Лозунгами не дави. Кинь пример, чтоб яснее стало, о чём тоскуешь.