Тропами Кориолиса. Книга 1. В подворотнях темной ночи

– Я не знаю! – честно ответил Портной.

– То есть, как ты не знаешь? – пыталась она поймать прячущийся взгляд парня. – Кто-кто, а ты-то уж точно знаешь!

Портной не хотел пугать ее правдой. Он-то и сам толком мало что в этом хаосе успел понять и разглядеть, но тех изумрудных сосредоточенных глаз ему, казалось, теперь уже не забыть никогда.

– Будто бы сама смерть с усмешкой взглянула в мои глаза, – тихо промямлил он.

– Что ты там бубнишь себе под нос? – еще больше взвилась Зоя Скаврон.

– Я не знаю! – громко повторил он.

Зоя уже собиралась накричать на Портного, обвинить в неуместной скрытности, но тут вмешался Микко:

– Это была собака или волк, судя по очертаниям и по лаю, вот только размером побольше… да что там – просто громадина!

Портной немного свысока глянул на механика. «Он даже не догадывается, насколько ошибается», – подумал он, и сказал:

– Мне жаль, но это точно была не собака, и не волк… и даже не медведь.

– Но что?

– Поехали! – сказал он.

– Я никуда не поеду, пока ты…

– По-е-ха-ли! Я по пути все расскажу, – успокоил ее Портной.

Скаврон медленно тронулась с места.

– Это были два похожих и в то же время разных зверя. Тот, что с красными глазами – порождение сущего Ада. В этом можно не сомневаться! А вот тот, что с зелеными… не уверен, – начал Портной, – но в темноте мне показалось, что на меня смотрит вовсе не зверь. Да, в страхе я почувствовал, что являюсь для него лишь добычей. Но теперь мое мнение изменилось. Зелеными сосредоточенными глазами зверь глядел будто бы сквозь меня! Словно заглядывал мне прямо в душу, вызывая на поединок! Выглядело так, словно ему было любопытно, кто из нас на самом деле сильнее. Я ощутил это странное чувство: такое, как перед решающей дракой. Но дракой не за жизнь, а за честь. И теперь у меня появилось гнетущее ощущение, что я струсил, подло направив прицел на безоружного. А с его стороны, это была лишь проверка меня на стойкость. Любопытство. Клянусь вам, ребята! Его взгляд искрился от любопытства. Но я также убежден, что отведи я в тот момент хоть на мгновенье свой взгляд в сторону, зверь бы не стал мешкать. Уверен, что если бы я это сделал, то вмиг бы оказался повержен. И винтовка бы не помогла. Что касается того, как он выглядел, то в тусклом свете красного отблеска задних фар я видел мощное тело льва, только в разы больше, и морду свирепого хищника, лишь отдаленно напоминающую волчью. Но его глаза… это были глаза не животного. Но и не человека.

В кабине снова воцарилось молчание. Зоя побелела от ужаса. Даже веснушки исчезли с ее лица. Микко пришлось снова сесть за руль.

Портному не давали покоя эти изумрудные глаза неизвестного доселе существа. «Кто же ты? Неужели последняя попытка природы сотворить смертоносное совершенство? Дитя нового мира… Машина для убийства? Но почему ты не тронул меня? Я ведь запросто мог стать твоей очередной жертвой. Может быть, ты и есть причина опустения городов? Санитар или же каратель? Что хотел сказать твой создатель: будь то природа, или человек, или этот чертов астероид? Может быть, ты, как и я, еще и сам не знаешь, кем явился на этот свет: охотником или жертвой», – размышлял он, вглядываясь в сумеречное отражение эфемерной цивилизации, мерно пошатываясь в удобном кресле вездехода. А тот в это время настырно пробирался по извилистой глади еще слегка различимого хайвэя.

Спустя некоторое время, что-то около двух месяцев практически безостановочной езды, к третьему октября экспедиция достигла Каира. За это время они пересекли территории Марокко, Алжира и Ливии. Повсеместно главенствовала пустота. Но, несмотря ни на что, они добрались до места, где теплилась их последняя надежда узнать тайну исчезновения «Искателей». Картина присыпанных где-то вдалеке снегом гробниц некогда могущественных фараонов завораживала, а облепленная скульптура Сфинкса, наоборот, стала смахивать на дешевый гипсовый сувенир из ближайшей лавки. Но, в общем, эту немузейную инсталляцию сложно было сравнить с чем-то, что кто-либо из участников команды видел доселе, разве что с замороженными морскими ежами, выброшенными на берег пляжа. Те вообще больше походили на Новогодний салют, замерзший во время взрыва. Но египетские пирамиды все равно оставляли после себя невообразимое впечатление. Ведь каждый человек представлял их если и припорошенными, то раскаленным желтоватым песком, но вовсе не белым холодным снегом. Было в этом что-то неоднозначное: то ли удивительное, то ли обреченное.