Остап Бендер и Воронцовский дворец

В Алупке погода была не по осеннему летняя. Оставив «майбах» под присмотром уже знакомого им владельца экипажа, компаньоны прошли в парк. Разговаривали мало. Шли навстречу солнцу, ступая по гравийным дорожкам парка. По ветвям деревьев порхали неугомонные синицы. Дрозды разгребали опавшую листву, находя себе корм. Карусельные разбрызгиватели орошали поляны, отчего они были ярко зелены и прохладны.

Беззаботному курортнику приятно в такое утро пройтись по аллеям парка. Помедлить пару минут у пруда, вынуть из кармана нащипанные корки хлеба, оставшиеся от санаторного завтрака, полюбоваться на гордо плывущих лебедей и бросить им корм, спугнув всплеском воды рыбешку с золотистой окраской.

Компаньоны подпали под влияние утра парковой красоты и белоснежных лебедей. На время всем троим показалось, что они курортники и ничем не обременены. Что они уже нашли то, за чем приехали. Что они удачливы, прогуливаются вот сейчас среди изумительной природной красоты и радуются жизнью.

Внезапно дорогу компаньонам преградил человек с фотокамерой типа «фотокор» и просительно обратился к ним:

– Вы не могли бы, товарищи, сфотографировать меня? Я тут все уже навел на то место, где встану. Пожалуйста…

– А что, можно, – согласился Остап, он еще не разу не фотографировал. Но поскольку его мысли всё время крутились возле слов: фотограф, фотолаборант, фотоальбом, его потянуло сейчас сделать снимок просителю.

Незнакомец встал возле платана, а Остап прицелился фотокамерой на него и когда хозяин прокричал: «нажимайте», Бендер надавил на спуск, который тот ему указал до этого. После съемки, незнакомец начал горячо благодарить Бендера, а вставляя новую кассету сказал:

– Попросил ту пару, так им лень было встать со скамейки, – указал он на скамью под развесистой сосной. Там сидели мужчина и женщина. Бендер машинально посмотрел на них и невольно задержал дыхание, как охотничий пес, почуяв дичь. Смотрели туда и его компаньоны. Затем, не сговариваясь, все трое направились к сидящим. Они сидели к компаньонам боком, но когда единомышленники-искатели подошли к скамье, то ошибки не было. Перед ними сидели Екатерина Владимировна и её «Вадым».

– О, какая встреча – радостно воскликнул Бендер.

– Здравствуйте – не менее восторженно выпалил Балаганов.

– Гора с горой, а человек с человеком – провел рукой по усам Козлевич.

Застигнутые врасплох неожиданным явлением своих сухумских благодетелей, Екатерина и Ксенофонтов поднялись и, сделав небольшую паузу, промямлили, как нашкодившие школьники, свои приветствия:

– Здравствуйте…

– Встретились… Вот, здравствуйте, товарищи…

– Вы так неожиданно сошли с поезда? – говорил Остап, внимательно глядя на Ксенофонтова и Екатерину.

– Да, так получилось… – замялась женщина. – Вадим утром вышел из купе… и встретил садящегося в поезд сослуживца… – начала объяснять она.

– Сослуживец садился в поезд на ходу? – сделал большие глаза Бендер.

– Нет, поезд как раз стоял в Ростове… – промямлил Вадим.

– А-а, стоял… – с иронией протянул «газетчик-порученец Асланова».

– Да, стоял, – кивнула Екатерина. – Так этот сослуживец сказал, что мы уже опоздали, дядя умер, и нет уже надобности ехать в Москву… – сочиняла Екатерина. – А надо в Ростов, так как гроб умершего будет перевезен туда и похоронен рядом с его женой, моей тётей… – с горестным видом говорила бывшая горничная графини, а сейчас горничная кают на пароходе Черноморья. – Поэтому мы и поспешили высадиться в Ростове… Вы так крепко спали, – улыбнулась она Бендеру, – что мы не осмелились вас будить. Простите нас за нашу неблагодарность к вам, уважаемый Степан Богданович и вы, уважаемые товарищи, – взглянула она на стоящих рядом со своим руководителем Балаганова и Козлевича.

Пока, говорила Екатерина, Ксенофонтов молчал, но когда его спутница замолчала, то и он запросил прощения.

– В Алупку вы отдыхать? – спросил Бендер.

– Нет, зачем же… Мне в гражданскую пришлось здесь бывать, а Екатерина Владимировна, как вам известно служила здесь во дворце. Вот мы и решили после перенесенного горя… похорон дяди… побывать здесь, чтобы немного…