Остап Бендер в Крыму

Но для проникновения в затонувший банковский катер нужен водолазный опыт и снаряжение.

Бендер знакомится с бывшим опытным водолазом Приходой. Проходит курс обучения водолазному делу. И вот катер «Алые паруса» бросает якорь у заветного буя. Остап с помощью своей команды облачается в скафандр с медным шлемом на плечах и опускается на морское дно.

– Как себя чувствуете, капитан? – спрашивает Прихода по телефону.

– Нормально, стою на грунте, приступаю к обследованию. Жаль, что нет лопаты.

– Сейчас спустим… Не забывайте регулировать воздух, капитан.

Получив лопату, Остап начал расчищать кнехт от песчаного наноса. Добрался до палубы судна. Начал очищать ее, чтобы добраться до люка в трюм или каюту. Когда устал, то был поднят на поверхность для отдыха, а после снова опустился на дно.

На седьмой день упорной и тяжелой работы он добрался до палубной надстройки. Орудуя топориком, добрался до нижней палубы. По ее наклону он определил, что катер лежит, накренившись на борт, глубоко заилившись в песчаное дно. На палубе он лопатой разворошил какие-то предметы. Это были истлевшие вещи, узлы, чемоданы, тюки. Твердый прямоугольный чемодан он обвязал линем, и дал команду поднимать.

Балаганов и Козлевич, вспотев, старательно выбирали затяжелевший линь. Наконец, втащили на палубу обросший ракушками и наростами груз. Команде не терпелось узнать, что в нем.

Медленно поднимаясь, Остап тоже был в трепетном ожидании. На палубе освобожденный от водолазной экипировки Бендер лично начал очищать находку от морских наростей. Все стояли вокруг и, затаив дыхание, ждали.

Обнаружились замки, ручка чемодана. Остап заложил острие саперной лопатки под крышку. Но чемодан не открывался. Он был сделан из толстой кожи, и она так задубела, что превратила чемодан в монолит. И хотя замки съела ржавчина, – крышку держали два ремня из той же прочной кожи. Бендер с трудом перепилил эти ремни ножом и, наконец, перед взором всей команды «Алых парусов» открылись ровные ряды пачек… царских денег!

– Мда-а… – протянул разочаровано Остап, держа в руке пачку «катеринок» сторублевок.

На каждой упаковке пачки было напечатано: «Русско-азиатский банк. Мариупольское отделение».

– И что странно, друзья, – взял пачку Прихода, – они все сухие. В чемодан не проникла морская вода, герметика…

– Как же так, капитан, столько трудов… – вздохнул Балаганов.

– И опасности, – промолвил Козлевич.

– Зато Остап Ибрагимович стал настоящим водолазом, – провозгласил Прихода. – Первая находка – и чемодан денег, – усмехнулся он.

– Один мой знакомый одессит говорил: «Талон – это еще не галоши», – рассмеялся Бендер с заметной горечью. – Завтра продолжим, не будем терять надежды, друзья, – обвел он всех веселым взглядом.

На следующий день Остап продолжил поиски внутри раскопанного им катера. Переворошил все находящиеся там предметы. Но ничего сохранившегося так, как найденный чемодан, он не нашел. Однако обнаружил подтверждение того, что это был большой паровой катер. В машинном отделении, на котле, Остап увидел выштампованную славянской вязью рельефную надпись «Святитель». Об этом он сообщил по телефону наверх.

Обшаривая фонарем выход из машинного отделения, он увидел открытый проем выхода в море через развороченный взрывом борт судна. «Со стороны открытого моря надо заходить вниз, чтобы не запутаться», – решил он и скомандовал подъем, нажимая головой золотник в шлеме для выпуска воздуха.

На следующий день отважный искатель подводных сокровищ опустился к обнаруженному им входу в судно со стороны открытого моря. Глубина здесь была значительно большей. Мощный взрыв углубил дно. Осветив все вокруг, Остап понял, что находится в носовой части катера, оторванной взрывом. Прошел вперед и увидел стулья, стол и мелкие предметы, разбросанные на полу. Все обросло ракушками и водорослями. Все, что он ни поднимал, оказывалось бутылками, тарелками, столовыми приборами, стаканами, графинами. Но вот фонарь осветил дальний угол салона, и Бендер увидел там груду непонятных предметов. Он приблизился и увидел небольшие брезентовые мешки. Остап соскреб с одного нарости и с трудом разрезал задубевший брезент, – в мешке были пачки незнакомых ему денег.

Мешков было с десяток, и Бендеру внизу, а его друзьям наверху, пришлось изрядно потрудиться, поднимая их. Когда операция была закончена, Остапу вдруг показалось, что он здесь не один. По отблеску света Бендер уловил, что за спиной у него кто-то есть. Под резиной скафандра у водолаза по спине пробежал холодок с ознобом.

Отступая боком в открытое море, Остап перевел луч фонаря на место, где, как ему показалось, кто-то стоял. Осветил и явственно увидел силуэт водолаза. Двойник светил таким же лучом, также смотрел иллюминатором шлема на него и делал такие же движения, как и он. Бендера охватил панический страх. Отступая, не надавив клапан выпуска воздуха из скафандра, он резко оттолкнулся от дна и закричал в телефон:

– Подъем! Подъем! Подъем!

Но поднимать великого искателя подводных сокровищ было уже без надобности. Раздутый воздухом скафандр, подобно резиновому мячу, сам понесся из морской глубины на поверхность, награждая подводника за быстроту подъема кессонной болезнью.

Так заканчивается моя предыдущая книга – «Дальнейшие похождения Остапа Бендера» – и Великий комбинатор оказывается в больнице.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РОЖДЕНИЕ НОВОЙ ИДЕИ

Глава I. ИЗ МАРИУПОЛЯ В КРЫМ

В больнице для моряков было так много больных, что, казалось, труженики моря плавают лишь затем, чтобы, побороздив моря и океаны, вернуться на берег и, предавшись заслуженному отдыху, поболеть. А на самом деле настоящие моряки, хотя и болели, как и все смертные, но в эту портовую больницу попадали редко. Ее палаты в основном заполняли работники порта и члены их семей. И заполняли так, что доставленного сюда капитана морского клуба «Два якоря» пришлось положить у дверей палаты. В палате находилось еще пять человек.

Над Бендером склонился молодой доктор с жалостливым выражением в глазах и спросил:

– Как вы себя чувствуете, товарищ?

Не получив вразумительного ответа, кроме бессвязного слова «ноги», тут же приказал медсестре немедленно наложить на пострадавшего плотные компрессы.

Пока сестра готовила накладки, Бендер впал в полузабытье. И виделся ему сон. Будто он, в том же темном подводном салоне «Святителя», перебирает обросшие водорослями золотые предметы. Вдруг какой-то груз обрушивается на него сверху и больно ударяет по ногам. Остап вскрикнул и очнулся. Медсестра устраивала на его ногах компрессы.

Великий предприниматель, искатель миллионов, лежал на спине, превозмогая боль в суставах. Он невесело думал о последствиях своей болезни. Боялся, что не сможет ходить. А если и сможет, то – как инвалид. И прощай тогда на веки вечные Рио-де-Жанейро заветное.

Больница портовиков была построена недавно. Жизнь в ней протекала спокойно. Никто не умирал, и каждый пациент ее лечился по своему усмотрению. Вечерами больные прохаживались в дворовом скверике, дыша упоительными запахами цветов. И луна освещала их синие халаты диковинным театральным светом. Прогуливаясь по аллеям, они оживленно разговаривали друг с другом. И глядя на них, нельзя было сказать, что они больные. В больнице моряков кормили на редкость вкусно и плотно. Многие, симулируя болезнь, ухитрялись как можно больше побыть в ней.

– Я попрошу, чтобы мне продлили еще на недельку, – говорил высокий с усами. Сошлюсь на сильные головные боли. – Ой, страдаю, ночами не сплю, – сказал он нарочито громко последнюю фразу, оглянувшись на проходящего мимо врача.

– Я пообещал доктору рыбы, – говорил розовощекий с глянцевой лысиной, он и продлит…

Но низкорослый толстячок, по-братски обняв его за талию и хихикая, сказал:

– Чудак, наоборот, он тебя выпишет поскорее, чтобы ты не задержался с этой самой рыбой.

– И правда, – озадаченно уставился на него лысый. – Да, я ему, душевному человеку… – хотел пообещать теперь уже что-то другое, но тот осекся.

Мимо разговаривающих проходил главный врач больницы Ярокин. Симулянтов он на дух не переносил. Но вынужден был терпеть даже явных, направляемых в больницу разным городским начальством.

И такие «больные» задерживались в ней не только из-за хорошего питания, но и по другим причинам. Пребывание Гнитюка, одного из питомцев палаты, где лежал Остап, объяснялось попыткой избежать наказания за подписание акта, оправдывающего недостачу материалов на базе. Он постоянно кашлял, когда надо и не надо.

Мамбетович, так звали мужчину среднеазиатской внешности, содержал ларек и опасался привлечения к уголовной ответственности за продажу самогона под видом монопольной водки. Мошенник вел себя беспокойно, и все время прохаживался у кровати Бендера, опираясь на костыль, который ему был совсем не нужен. Третий «больной» в палате Остапа носил фамилию Чудаков. В метизной конторе он числился счетоводом и избегал результатов ревизии. Левую руку в гипсе он держал на марлевом ошейнике. Четвертым соседом Бендера по палате был Хмуренко, человек с фамилией, соответствующей его виду. У него болело горло, он носил на шее утепленную ватой марлевую повязку. Пятым в этой палате был Морякин. И был он, как выяснилось, настоящим больным, страдающим ревматизмом.

Все соседи Остапа по палате так и сыпали выражениями из области морского дела. Но каждый из них имел к нему такое же отношение, как туземец к воздухоплаванию. За исключением Морякина. Он был рыбаком, но морских слов почти не употреблял. Говорил в основном на близкую его душе тему, произнося слова совсем иного значения. От частого употребления алкоголя глаза его были желтые, как у кота. И когда он говорил о своих выпивках, они горели неугасимым огнем.

Впервые Бендер услышал Морякина, когда наступил больничный разнос обеда. Коридоры и палаты наполнились звоном посуды, запахами борща, гречневой каши и тушеной капусты с мясом, перебивая все остальные больничные запахи. Посетителей, пришедших навестить больных, попросили прийти позже.

Ревматик Морякин, полнозвучно чавкая, начал очередной свой рассказ. Весь смысл его повествований сводился к тому, что на рыбалке крайне необходимо пить водку. Ничего другого он не рассказывал, а может, и не знал.

– И что, выпили, по бутылке водки? – скривился Гнитюк. – И никакой ловли? – покашлял он.

– Как никакой? Я и говорю ему ячейка сети должна быть… Проспорил он, одним словом, и поставил четверть. Выпили и ее. А у Лошака бутылка вина еще была. Добавили, значит…

– Ну а сетью вы какой ловили? – отставил пустую тарелку гипсорукий Чудаков.

– Вот слушайте, наберитесь терпения. Подплывает на баркасе Кочубей. А у него, моржа, две бутылки водки и фляга вина – самоделки.

Рассказчик победоносно обвел всех желтыми глазами и, хихикая, продолжил: