Состязательность в гражданском судопроизводстве Соединенных Штатов Америки. 2-е издание

То есть ответчик, не реализовавший в процессе в качестве средства защиты против первоначального иска процессуальную обязанность предъявления встречного иска, в дальнейшем утрачивает право предъявления в качестве самостоятельного иска требования, которое им не было заявлено своевременно при рассмотрении первоначального иска.

Как отмечает К. Клермонт, «как только истец выигрывает дело (или получает решение в свою пользу), ответчик в общем случае не может выступить с новым иском, направленным на подрыв или аннулирование решения путем пересмотра первоначальных требований истца и использованием новых возражений на них (вне зависимости от появления в деле принудительного встречного иска» 

.

В основе такой позиции лежит довод о том, что решение должно быть защищено от «наиболее явных нападок» со стороны бывших ответчиков, приведенный в ряде дел, рассмотренных окружными (апелляционными) судами 

. При этом необходимо особо отметить, что указанное негативное для ответчика последствие применяется как к любым его ранее не заявленным возражениям, влияющим на исход дела, так и требованиям, имеющим самостоятельный предмет или основание, т. е. не являющимся тождественными требованиям первоначальным 

.

Поэтому, хотя сам по себе принцип res judicata и не используется для решения вопроса о принудительном характере встречного иска, второй фактор устанавливает, что непредъявление встречного требования впоследствии является препятствием для предъявления самостоятельного иска в будущем, т. е. второй фактор обусловливает негативное для ответчика последствие его процессуальной недобросовестности.

Именно в контексте доктрины res judicata принудительный встречный иск рассматривается в современной процессуальной доктрине и судебной практике. Именно поэтому отказ от реализации данного права «навсегда лишает ответчика права на обращение с самостоятельным иском в другом процессе» 

. Таким образом, в данной ситуации правовой определенности и стабильности процесса придается большее значение, нежели праву на судебную защиту.

Придерживаясь этого подхода, федеральные окружные апелляционные суды по делам, возникшим из споров о нарушении исключительных прав (по патентным спорам), неоднократно подтверждали легитимность приведенной конструкции. Так, по патентным делам, рассмотренным в федеральных судах, было признано, что если по первоначальному иску пользователя патента о признании факта ненарушения исключительного права, защищенного патентом, не будет предъявлен в качестве встречного иск правообладателя о нарушении этого исключительного права и взыскании убытков, то ответчик по такому непредъявленному иску (правообладатель) в дальнейшем утрачивает право на предъявление его в качестве самостоятельного 

.

3. На первый взгляд, третий фактор может служить критерием того, что первоначальный и встречный иски вытекают из единого или общего фактического материала, однако доктрина и судебная практика опровергают этот тезис многочисленными примерами, которые сводятся к ошибкам судов первой инстанции в определении характера встречного иска, основанными на оценке схожести доказательственной базы исков.

По делу Williams v. Robinson, 1 F.R.D. 211 (D.D.C. 1940) 

истица (законная супруга) обратилась с иском к ответчику о предоставлении содержания, ответчик предъявил встречный иск о расторжении брака вследствие супружеской измены. В свою очередь, истица предъявила встречный иск о защите чести и достоинства вследствие распространения ответчиком сведений об измене. Признавая такой встречный иск истицы допустимым, но непринудительным, суд первой инстанции исходил из существа третьего фактора, однако, по мнению апелляционного суда, не учел, что диффамационный иск не мог основываться на каких-либо иных фактических обстоятельствах, нежели связанных с требованием о расторжении брака, основанием которого было утверждение о факте измены.

Таким образом, данный фактор сам по себе не является мерилом принудительного характера встречного иска.

4. В значительной степени данный фактор схож с ранее описанным фактором единства основания требований, вытекающих из одной или связанных между собой сделок или событий, что позволяет рассматриваемый фактор считать достаточно гибким и объединить в одном процессе все логически связанные между собой требования.

Как указано в постановлении одного из федеральных апелляционных судов, «на практике этот критерий (единства фактической основы исков) интерпретировался таким образом, что стороны не должны представлять доказательства абсолютного сходства фактической составляющей обоих исков, достаточным является установление только логической связи» 

.

По делу Lingos Enterprises v. Beacon Ins. Co of Am. (Feb. 13, 1997), Cuyahoga App. No. 70816 L.M. суд со ссылкой на признанную кодификацию и комментарий законов – Restatement of the Law, 2D, Judgments – подчеркнул, что «существующая тенденция предусматривает оценку искового требования с фактической стороны в привязке к той же сделке, безотносительно числа теорий или вариантов предметов исковой защиты, вытекающих из таких теорий…».

Предмет исковой защиты, вытекающий из договора, может быть заявлен или содержаться во встречном иске, предъявленном в качестве защиты от первоначального, вытекающего из деликтных обязательств, и наоборот.

Различие в существе или природе требований не является самым существенным, вопрос о наличии правового или фактического единства будет определяющим для прохождения фактора логической связи требований. Критерием прохождения фактора «логической связи» является положительный ответ на вопрос о том, потребует ли раздельное рассмотрение первоначального и встречного исков дублирования усилий и временных затрат.

При этом если связь между исками удовлетворяет любому из вышеназванных трех остальных факторов, такая связь очевидно удовлетворяет и последнему. «Когда… вопросы факта и права не совпадают, когда принцип res judicata неприменим и, наконец, когда доказательства обоих исков различны, единственное, что может быть использовано, – фактор существования логической связи. Такая связь существует, если встречное требование вытекает из суммы основополагающих фактов, что и первоначальное, т. е. такие факты являются или составляют основу обоих исков (1), факты, составляющие основу первоначального иска, обусловливают “активизацию” или реализацию ответчиком дополнительных прав, которые остались бы нереализованными при непредъявлении первоначального иска (2)» 

.

Соответственно, данный фактор становится своего рода последней возможностью, с реализацией которой связано предъявление принудительного встречного иска. Однако в каждом конкретном случае суд, в производстве которого находится первоначальный иск, учитывает значимость каждого из четырех факторов для правильного разрешения вопроса о принудительном характере встречного требования ответчика.

Например, по делам, связанным с патентными спорами, все вышеуказанные критерии налицо, поскольку как первоначальный, так и встречный иски касаются одного и того же или одних и тех же патентов, соответственно уже в силу одного этого обстоятельства считаются логически связанными между собой, имеют единый круг доказательств, которыми в равной степени обосновываются требования по обоим искам 

.

В приведенном ранее определении принудительного встречного иска ключевой является обязанность совершения процессуального действия, поскольку норма Правила 13 ФПГП содержит указание на долженствование (обязанность) предъявления встречного требования 

.

Как разъяснил Верховный Суд США по делу S. Constr. Co., Inc v. Pickard, 371 U.S. 57, 60 (1962): «…требование о том, что встречный иск, вытекающий из той же сделки или события, что иск первоначальный, должен быть предъявлен в том же процессе, направлено на предотвращение множественности процессов и завершения спора в одном деле по всем спорным вопросам. Данное правило в первую очередь направлено против тех, кто проигнорировал предъявление встречного иска в одном процессе и далее инициировал другой процесс, в котором ранее не предъявленный встречный иск будет являться правовой основой» 

. Американская процессуальная доктрина также считает, что рассмотрение всех спорных вопросов в одном деле способствует уменьшению судебных издержек и обусловливает невозможность в последующем возвращаться к «рассмотрению тех же вопросов вновь и вновь» 

.

При этом рассматриваемое Правило 13 (а) ФПГП само по себе не устанавливает каких-либо последствий нарушения обязанности ответчика по совершению процессуального действия – предъявлению встречного иска. Однако такое последствие вытекает из известной доктрины американского права – «waiver or voluntary, intentional relinquishment of a known right» – добровольного, сознательного отказа от имеющегося права 

и признается судебной практикой.

В соответствии с этой доктриной легитимным, или действительным, является осознанный отказ лица от того, что причитается ему в силу договора или закона, при осведомленности такого лица об условиях и последствиях отказа 

. При рассмотрении гражданских дел федеральными судами и судами штатов признается возможность отказа от любого предусмотренного статутом права, в том числе от имущественных прав, например права землепользователя, личных неимущественных прав, родительских прав 

.

Право отказа также возникает из договоров, когда, в частности, «кредитор выражает намерение не требовать от должника выполнения обязательства в точном соответствии с условиями договора» 

.

Последствия отказа от права применяются к управомоченным лицам в ситуации процессуального бездействия, например в связи с незаявлением возражений по Правилу 32 ФПГП, допускающему возражения по квалификации лица, который отбирает у свидетеля присягу и фиксирует показания в рамках досудебного раскрытия доказательств, а также в ситуации реализации процессуального права вопреки установленным правилам: например, лицо утрачивает право на рассмотрение его дела с участием присяжных, если требование о рассмотрении дела с участием присяжных не было правильно оформлено и должным образом представлено суду (Правило 38 (d) ФПГП).

Именно поэтому дефиниция нормы Правила 13 (а) ФПГП, касающаяся принудительного характера встречного иска и содержащая указание на обязанность его заявления в качестве встречного иска в данном процессе как средства защиты от первоначального иска, позволяет прийти к указанному выводу о неблагоприятных для ответчика процессуальных последствиях.

Возможность аннулирования или пересмотра вступившего в силу решения, вынесенного по первоначальному иску (делу), влечет дестабилизацию гражданского оборота. Из изложенного видно, что закрепление обязанности предъявления принудительного иска отвечает интересам обеих сторон по делу. Данное Правило отражает интересы истца, поскольку последний заинтересован в незыблемости состоявшегося по делу решения.

Указанное Правило учитывает также интересы ответчика, поскольку своеобразно дисциплинирует последнего, заставляя обращать внимание и должным образом готовиться к защите своих интересов, что весьма актуально, в том числе для решения вопроса о применении исковой давности в споре. То есть процессуальная ценность конструкции принудительного встречного иска в американском гражданском процессе заключается в его универсальном характере, который способствует не только реальному обеспечению прав и законных интересов обеих сторон в споре, но и достижению цели правовой определенности.

Представляется, что исследованная в монографии конструкция принудительного встречного иска может быть использована в российском гражданском (арбитражном) процессе как механизм борьбы с процессуальными злоупотреблениями со стороны недобросовестных ответчиков.

Процессуальной презумпцией, установленной АПК РФ и ГПК РФ и разделяемой доктриной, является положение о праве ответчика на предъявление встречного иска (ч. 1 ст. 132 АПК РФ, 137 ГПК РФ). Предъявляя встречный иск, ответчик использует узаконенную возможность реализовать свое право на судебную защиту. При этом встречный иск не только представляет собой средство защиты ответчика против первоначального иска, но и является процессуальным средством удовлетворения его самостоятельных требований. Правовым последствием нереализации ответчиком права на предъявление встречного иска в российском арбитражном и гражданском процессе всегда является последующая возможность его предъявления в качестве самостоятельного иска.

Это означает, что законодатель не усматривает риска ревизии результатов рассмотрения дела по первоначальному иску, не опасается возможности предъявления ответчиком в будущем самостоятельного иска, разрешение которого может повлечь за собой отмену решения по первому делу и, как следствие, обусловит нарушение принципа правовой определенности.

Так, встречный иск, направленный к зачету первоначального или имеющий с ним взаимную связь, действительно не может подвергнуть риску устойчивость возможного решения об удовлетворении первоначального иска, если такой встречный иск не будет заявлен для совместного с ним рассмотрения 

.

Взаимная связь исков при том обязательном условии, что их совместное рассмотрение приведет к более быстрому рассмотрению дела (что проблематично, поскольку процесс будет вынужден удлиниться вследствие необходимости исследования дополнительных доказательств и аргументов) 

, не создает препятствие в любом случае для ответчика обратиться с самостоятельным иском без ущерба для результатов рассмотрения первоначального иска.

Общее, что объединяет приведенные примеры, – процессуальная «параллельность или альтернативность», т. е. возможность без ущерба для результатов рассмотрения дела по первоначальному иску предъявить встречные иски в качестве самостоятельных, поскольку положительные решения по таким искам не могут обусловить ревизию или пересмотр решения по первому делу.